Видный историк, филолог, поэт, философ и учёный-энциклопедист Аббаскули-ага Бакиханов (1794–1847 гг.) является ярким представителем азербайджанской исторической науки. Его сочинение «Гюлистан-и Ирам» стало первым монографическим исследованием академического плана. Эта яркая личность привлекала внимание многих русских и европейских деятелей, оставивших интересные суждения и воспоминания о нем.
В формировании и развитии мировоззрения Бакиханова сказалась близость поэта-историка к общественному движению эпохи, знакомство с лучшими представителями русской и польской литературы. Бакиханову, как просветителю, были дороги все те науки, знание которых могло принести пользу народу, в числе которых философия, география, педагогика, литература. Их он всесторонне изучал.
Приводимые воспоминания современников Бакиханова, где в сжатой форме описаны существенные черты его характера, помогают ближе познакомиться с жизнью выдающегося деятеля своей эпохи и тем самым глубже понять его творчество.
Воспоминания современников о Бакиханове были собраны в основном из книг. В данном материале — воспоминания офицера лейб-гвардии Московского полка Я.Н.Озерецковского (1804-1864 гг.).
**********
Озерецковский принимал активное участие в выступлении 14 декабря 1825 года на Сенатской площади, был вместе с солдатами этого полка переведен в Сводный гвардейский полк. С этим полком он участвовал в русско-персидской войне, где принимал участие и А.Бакиханов. Там они, надо полагать, познакомились и настолько сблизились, что Бакиханов поделился с ним воспоминаниями о своей молодости.
В 1828 году Озерецковский покинул фронт и, сопровождая трофеи войны, вернулся в Петербург. Его рассказ «Нукер», напечатанный в журнале «Библиотека для чтения» (1835 г.) передает интересные подробности из жизни Бакиханова, вносит ряд новых деталей и уточняет имеющиеся сведения о нем. Например, о событиях в селении Амсар, которое очень любил Бакиханов. Озерецковский указывает имена матери и жены Бакиханова.
Не менее важны сообщенные Озерецковским сведения, что при переселении семьи Бакихановых из Бакинского района в Кубинский, Аббас-Кули ага было 10 лет. Это совпадает с данными из Камерального описания, а также с автобиографией, где указан 1208 год Хиджры, и с «Актами Кавказской Археографической Комиссии».
В рассказе Озерецковского отмечается, что «Мирза-Мухаммед-хан, лишенный Бакинского ханства Гусейн-Кули ханом, удалился в кубинские свои поместья, с женой и десятилетним сыном Аббасом-Кули (в 1802 г.).»
Озерецковский пишет, что «Десятилетний сын Мирзы Мухаммед-хана, Аббас-Кули, привезен был в Кубу к тетке своей Беюм-Бике, жене Шейх-Али-хана, которая, не имея детей, любила его как сына и заботилась об его воспитании«.
В рассказе приводится удивительный случай, который произошел с Бакихановым, когда тот был еще совсем ребенком.
Вот как описывает их Озерецковский (с сокращениями):
Однажды, когда знойное Дагестанское солнце спускалось за вершины Кавказа, холодея как бы от прикосновения к вечным его снегам, множество народа стремилось на небольшую площадь Кубинскую. Одни шли туда пользоваться, по обыкновению свежестью вечерняго воздуха, другие толковать о городских новостях; но большая часть спешила посмотреть на зрелище, всегда привлекающее любопытных, — на казнь преступника. Площадь наполнилась народом, и вскоре из главной улицы показалась скромная процессия: два или три человека вели одного, чтобы, по приказанию хана, вынуть ему глаза. Исполнители казни были нукеры (служители) Шейх Али-хана, также как и осужденный. Они привели товарища своего на середину площади, связали его, повалили на землю, и прикатили тяжелое бревно, — инструмент, употребляемый тогда для этой страшной операции, чтобы заставить несчастного открыть глаза, которые он сжимал, как бы надеясь спасти тем свое зрение.
Народ с трепетом смотрел па приготовления и страдания нукера. Уже несчастный почти задыхался прд тяжестью бревна, сдавившего его горло, и два железные крюка готовы были лишить его глаз, как вдруг раздалось громкое — Хабарда! хабарда! — посторонитесь, посторонитесь! Толпа расступилась и исполнители казни увидели перед собою ханского племянника, Аббас-Кули.
— Что вы делаете с этим человеком! — спросил он, быстро подбежав к лежащему на земле нукеру.
— По повелению хана, — отвечал один из трех служителей, — мы должны лишить его зрения.
— Лишить зрения? Выколоть ему глаза? Хая приказал это? Вздор! этого быть неможет. Снимите с него бревно. Снимите, я приказываю вам!
Бакиханов, будучи совсем еще ребенком, бросился с кинжалом в руке на удивленных служителей, и стал требовать, чтобы узник был освобожден. Служители не осмелились перечить племяннику хана. Бакиханов продолжал угрожать переколоть всех кинжалом, пока наконец лежавший не был освобожден.
Далее Озерецковский пишет: «Он взял за руку освобожденного, и, вместе с ним, сопровождаемый своими наставниками, при громких рукоплесканиях народа, поспешил во дворец хана, к тетке своей Беюм-Бике. С торжеством рассказал он ей о своем подвиге, думая заслужить ее одобрение; но как был удивлен, встретив по-видимому совершенную холодность и услышав от нее даже выговоры… Ребенок, не понимая ничего из слов тетки, сперва настоятельно требовал освобождения спасенного нукера, потом залился слезами и наконец, выхватив кинжал, угрожал пронзить себе грудь…»
В конце концов Беюм-Бике приказала спрятать нукера и уверяла Аббас-Кули, что будет просить у хана за этого служителя. Хан смягчился, и простил провинившегося. Помилованный нукер не забыл как маленький Бакиханов спас его.
Далее Озерецковский пишет об убийстве князя Цицианова у стен Баку (1806 г.), о том как Гусейн-Кули-хан бежал в Персию. Вскоре в Бакинском ханстве было установлено русское правление, позднее и в Губинском ханстве.
Озерецковский пишет: «[Из Губинского ханства] Шейх-Али-хан, бежал в северный Дагестан, за Самур. Верному России, Мирзе-Мухаммед-хану предоставлено было на время управление ханством Кубинским. Потом, когда и там основалось русское правление, он переехал на мирную жизнь в деревню свою, Амcap, лежащую недалеко от города.»
Тут же он добавляет: «Там, с женою и сыном, Аббас-Кули, уже достигшим юношеского возраста, жил он в уединении, забыв почести и ханский престол, надеясь только найти под старость утешение в сыне, внушая ему преданность Русскому правительству, нередко мечтая видеть его удостоенным милостей великого императора…»
И далее: «Но мщение буйного брата уже готовило ему погибель. Шейх Али-хан не мог простить ему сношений с русскими и участия в походах против Баку и Кубы. Восемь лет протекло после смерти киязя Цицианова. Шейх-Али-хан, набирая шайки лезгин боролся с русскими, делал набеги в разных местах Дагестана и нашел наконец, удобный случай истребить своего брата со всем семейством, в мирной деревне Амсар.»
В результате, было обнаружено жилище Мирзы-Мухаммед-хана и под его стены зарыли несколько боченков пороху, в результате чего [Шейх-Али-хан] … «назначил следующую ночь для исполнения гнусного замысла, желая сам насладиться зрелищем погибели брата«.
Что из этого злого умысла в итоге получилось? Вот что пишет Озерецковский: «Прохлада вечера заставила Аббас-Кули оставить дневные занятия и завлекла его далеко от садов, окружающих его жилище. Погруженный в думы о будущей судьбе своей, он бродил по лесу, по крутым берегам реки Кара-чай и останавливался иногда любоваться прекрасными видами гор. Лес становился гуще, уже приметно смеркалось… […] Он взглянул в сторону и увидел в нескольких шагах от себя человека, вооруженного с головы до ног… незнакомец, шел к нему скорыми шагами, пристально взглядывался в черты его лица и вдруг упал перед ним на колени.»
Вооруженный человек заговорил: «Аллах! Аллах! Это ты хан! Предопределение Аллахово неисповедимо. Я, ничтожный раб, удостоился увидеть еще раз своего благодетеля, коснуться его одежды, и сохранить драгоценную жизнь того, кто сохранил мне зрение! Аббас-Кули! Я — Наки, тот самый нукер Шейх-Али-хана, которого ты, будучи еще ребенком, спас от казни. Ты сохранил мне глаза, и они же привели меня сюда для твоего спасения. Спеши домой; под стенами вашего дворца подкопано шесть боченков пороху. Шайка Шейх-Али-хана только ожидает его приказания, и часа через два совершится страшное злодеяние, Я тайно скрылся оттуда, чтобы пробраться в дом ваш.»
Бакиханов обнял нукера и поспешил домой. Слуги Мирзы-Мухаммед-хана тут же отыскали все боченки с порохом, а жители деревни встали на страже вокруг дома. В результате, возник бой, и «встреченная шайка злодеев потеряла множество людей убитыми н раненными. Изменники со своим предводителем бежали, не оглядываясь, далеко от кубинских владений.»
Озерецковский далее пишет: «В этом происшествии нет ничего вымышленного. Аббас-Кули давно уже в русской службе, и кто знает его, тот скажет что надежды отца сбылись в полной мере. Теперь он путешествует по России из любопытства и желания познакомиться более с Европейскою образованностью. Мирза-Мухаммед-хан и Софие-ханум, его супруга, уже состарились. Они по-прежнему живут спокойно в загородном доме своем в деревне Амсар, и ожидают возвращения сына. Вместе с ними ждет его молодая Секине, единственная жена Аббас-Кули, которую он не променяет на весь гарем персидского падишаха и не забудет даже в кругу русских красавиц.»
По материалам книги «Современники о Бакиханове»