Уходя в 1941 г. в армию, девятнадцатилетний Салим Салимов старался запомнить в родном Агдаме каждый дом, каждую улочку, каждое деревце, окрестные поля и виноградники, ближние и дальние горы, и четыре года носил в сердце память о родном гнезде, но все же он был за него спокоен: родная земля оставалась за спиной.
И о близких так не тревожился, знал: пока он жив и живы его сверстники, смерть им не угрожает.
Его поколению довелось испытать великие потрясения, радость и боль, всплеск надежд и крушение мечты. Когда он видел счастливые лица родителей. Когда были хлеб-соль, на столе и к ним — приварок. Когда ожидался хороший урожай на полях и в садах. Когда дети несли из школы высокие баллы. Когда удавалось их прилично одеть и обуть. А когда на лицах старших отражались смятение и тревога? Как правило, в дни крутых, не всегда ясных по замыслу и последствиям перемен. Эти крутые повороты жизни Салимов помнил всю жизнь.
Помнил он и коллективизацию. И, особенно, индустриализацию, когда промышленность постоянно требовала притока свежих сил, и эти силы она черпала в селе. Парни и девушки, постарше его на год-два, уезжали учиться, работать на фабриках, заводах и промыслах, а иногда — для того чтобы с дипломом вернуться в родное селение.
Военный путь Салимова начался с Бакинского пехотного училища. Через каких-нибудь полгода он уже командир взвода, еще через полгода — замкомроты, в боях. Боевое крещение он принял под Владикавказом.
А осенью 1942 г. года интернациональные роты дрались с немцами и лейтенант Салимов вел в атаки своих лихих автоматчиков. Дорвавшись до окраины село Нижние Санибы (на левом берегу реки Гизельдон, в 8 км к западу от Владикавказа) закрепился, обеспечив успешные действия батальону. А ночами совершал дерзкие вылазки в центр, добывал ценные сведения о противнике. Росло его боевое мастерство, крепла уверенность в своих возможностях. Личная храбрость, простота в обращении, забота о подчиненных обеспечили ему доверие и уважение солдат и командиров.
Салимов проявил себя в тяжелых схватках в окопах и в чистом поле, на всем долгом тернистом пути с Кавказа на запад, в боях под Смоленском и Оршей, Борисовым и Минском, на Березине и Немане, в Восточной Пруссии, в районе Мазурских болот и под Кенигсбергом. Салимову повезло — с фронта он вернулся живым и его собранность, дисциплинированность, требовательность, организаторские способности и чувство ответственности пришлись как нельзя кстати в послевоенной стране.
Немало должностей занимал после войны бывший, фронтовик — от инструктора райкома до управляющего делами Президиума Верховного Совета республики, от парторга территориального совхозно-колхозного управления до ответственного организатора в аппарате ЦК: работал заместителем начальника Спецшколы милиции, но самой сложной, требующей полной самоотдачи считал он работу в райкомах партии.
Он был первым секретарем райкомов в Балакенском, Гусарском, Губадлинском районах, таких разных по природным условиям, экономике, культуре и составу населения.
В 1980-х гг. в российской печати высказывалось мнение, что ветераны ВОВ (в том числе и азербайджанцы) мешают перестройке. Как человек, который прошел всю войну, Салим Салимов воспринял это близко к сердцу.
Тогда он вспоминал: «Мы шли на смерть против поработителя, считавшего нас всех людьми второго сорта, стремившегося накинуть аркан на шею каждого народа и каждого человека, лишить нас свободы и достоинства. И у того, кто видел и знал, или хотя бы по документам знакомился с тем, какими способами и средствами враг пытался достичь своей цели, не повернется язык сказать, что мы зря сражались. Никогда чужеземец, до зубов вооруженный, не нес добра. Не с гуманитарной же помощью шли немцы к нам, они убивали, мучили, жгли, разрушали, грабили, издевались — это надо понять в конце концов всем. Сражаясь с фашизмом, мы сражались за Жизнь, против Смерти. Вот та идеология, за которую мы проливали свою кровь… Вопрос о том, хорошо или плохо мы до войны жили, отступал на второй план — ярмо поработителя страшнее неустроенности, бедности и обид на власть. Мы уходили на войну безусыми, а вернулись седыми. Видели чужое благополучие и бедность чужую тоже видели.»
После войны Салимов надеялся, что больше войн он не увидит. И вот, в разгар перестройки вспыхнул карабахский конфликт с армянами. И, к сожалению, в Москве не стали этот конфликт гасить. В результате, за все пришлось расплачиваться Азербайджану.
«Не думал, что доведется дожить до такого. И кто бы подумать мог, что через полвека, с Отечественной войны, мы придем опять на войну? Конечно, мы свои земли освободим, и война рано-поздно закончится, но о последствиях надо думать. Когда, к примеру, смогут наши нынешние противники посмотреть нам прямо в глаза? Материальные потери можно компенсировать, но ничем нельзя возместить людские потери. Инвалиды не станут здоровыми, погибшие не вернутся. И даже неловко думать о том, вернутся ли, и когда, прежние отношения, добрососедство… Ведь столько обид нанесено друг другу столько нравственного и всякого иного ущерба… Ту войну мы не допустили до земель нашей республики, а эта полыхнула прямо за околицей. И воспринимается она болезненнее…Потому что за оружие взялись соседи…» — говорил Салимов.
«Нам выпала трудная доля. Чего мы только не пережили, каких только перемен не видели… Пережили январь девяностого… Переживаем карабахский кризис… Потрясения последнего времени… Все переживем. И нашей трудной трагической, можно сказать, судьбе, потомки еще станут завидовать. Потому что всю свою жизнь мы думали не о себе, а о своем народе, о родной земле» — говорил он.
По материалам книги «Годы суровых испытаний»