В 1960-е годы в русской поэзии громко прозвучали имена Анны Ахматовой, Беллы Ахмадулиной, Аллы Ахундовой. От Ахундовой, студентки Литинститута, только-только вступившей в литературу, да и от Беллы Ахмадулиной, уже весьма популярной в те годы, Анну Ахматову отделяла целая эпоха.
Ахматова — современница Александра Блока, Осипа Мандельштама, Бориса Пастернака, супруга Николая Гумилева, муза дореволюционных петербургских литературных салонов, чей молодой абрис увековечил в своем рисунке итальянский гений Модильяни – и две молодые поэтессы. Что у них общего?
Дело в том, что яркая звезда Серебряного века русской поэзии, Анна Ахматова на долгие годы была как бы отлучена от литературы. Ее не печатали или печатали крайне редко и далеко не все из создаваемого ею. И сама судьба поэтессы сложилась трагически — был расстрелян муж — поэт Николай Гумилев, репрессирован сын — Лев Николаевич Гумилев, впоследствии прославившийся как выдающийся ученый-тюрколог. И, наконец, печально известное, позорное постановление ЦК партии о журналах «Звезда» и «Ленинград», в котором были заклеймены Михаил Зощенко и Анна Ахматова… А.Жданов, главный партийный идеолог, в своем хамском выступлении называл А.Ахматову «то ли монахиней, то ли блудницей».
И только во второй половине 1950-х годов, после хрущевского разоблачения культа личности Сталина, имя А.Ахматовой вернулось в литературу. Стали печататься ранее не изданные произведения поэтессы, впервые за многие годы она стала «выездной», съездила в Англию для получения престижной премии. И второе рождение, вернее, возрождение великой поэтессы в шестидесятые годы, естественно, вписалось в процесс обновления духовной жизни общества наряду с творческими открытиями поэтов-«шестидесятников».
Так вот Ахматова была одной из первых, кто зорким взглядом оценил дарование А.Ахундовой, и одобрение в устах скупого на похвалы мэтра выделило Аллу из числа многочисленных дебютантов той поры. Первые стихотворения Аллы Ахундовой были опубликованы в газете «Московский комсомолец» в 1957 году.
В одной из книг А.Ахундовой был приведен отрывок из адресованного ей письма 1964 года Д.Е.Максимова:
«Вчера собирались у Анны Андреевны. Были Иосиф Бродский, Найман и другие. Анна Андреевна сама прочитала Ваши стихи:
— Ну как, нравится? — спросила она, закончив читать.
— Очень! — отозвался Бродский. — Это поэзия.
— Вот, всем нравится, кто не завидует, — ликующе заключила Анна Андреевна».
Спустя много лет Алла Ахундова с благодарностью отзовется на это доброе напутствие Ахматовой:
Пока на мне благословенье Анны,
Сугубую я принимаю схиму,
Не чин монашеский
отшельницы жеманной;
Но и одежды темной я не скину
И в чисто ангельский не облекаясь образ
Я не монахиня, но я и не блудница,
Но, Господи, оставь мне только голос
И слезы, чтобы плакать
и молиться.
Как отмечал известный азербайджанский писатель Анар (Рзаев), была еще одна — и немаловажная — причина в соседстве этих трех имен — и Анна Ахматова, и Белла Ахмадулина, и Алла Ахундова — русские поэтессы с тюркскими корнями.
«Мне от бабушки татарки были редкостью подарки», — писала Анна Ахматова, а Белла Ахмадулина посвятила своей татарской родословной целую поэму. И у Аллы Ахундовой есть немало стихов, связанных с корнями:
Да, полукровка! Да, отсевок,
Больной дичок среди дерев,
Пою заплачки русских девок
И песни азиатских дев.
Меж двух отчизн — мое сиротство,
Безродность — между родин двух,
Их двуединство, двунесходство
Как двоедушия недуг.
И в две земли пуская корни,
Судьбы своей не назову,
И две струны нащупав в горле,
Я ни одной не оборву.
Мне две даны. И я не смею
Одну из горла вырывать,
И пусть одна звучит сильнее,
Но той без этой не звучать
Ни двуязыкой, ни двукровкой
Я называться не боюсь…
Ужель боюсь, что черной коркой
Я к хлебу белому леплюсь?
Как писал Анар: «Алла не только биологически — отец азербайджанец, мать — русская — является двукровкой. Гораздо важнее то, что она дочь двух поэзий — русской и азербайджанской.»
Ахундова была поэтессой пишущей на русском языке, но также и переводчиком азербайджанской поэзии. Помимо азербайджанского, Ахундова переводила и с турецкого, лакского, арабского, узбекского, башкирского, грузинского и других языков.
Анар отмечал: «Стилистика, поэтика, образный строй азербайджанской поэзии — от величественного эпоса «Китаби Деде Горгуд» до баяты — четверостиший-жемчужин нашей народной литературы – пропитали все творчество А.Ахундовой. Ее переводы — от стихотворений современных поэтов до считалок, колыбельных, сказок — не просто переложение с одного языка на другой, это, скорее, азербайджанская поэзия, воссозданная, может, точнее будет сказать, заново созданная на русском языке.»
Вот образцы баяты в русской интерпретации А.Ахундовой:
Носят воины-рубаки
Белоснежные рубахи,
И такие же рубахи
Носят горы в Карабахе
И пешком, и на арбах,
На каяках, кораблях,
Обошел, объездил землю,
Лучше нет, чем Карабах
Побывал я в городах
Повидал Шеки, Евлах
С караваном шел к Тебризу,
Вспоминал про Карабах.
Белым снегом на горах,
Белым хлебом в коробах
Я клянусь — земного рая
Мне милее Карабах.
А вот один из ранних стихов А.Ахундовой:
Здравствуй, гора — «даг»
Здравствуй, река — «чай»
Здравствуй, ветка — «будаг»,
Листьями не качай.
Выслушай и не гнись,
Выслушай, не гневись
Я виновата? Да?
Я виновата всегда.
Но почему мое —
Слышится в слове «Йол»
«Йол» — это значит путь
«Йол» — это значит будь.
«Йол» — это значит всегда
Каждый вернется сюда.
Анар вспоминал, как не раз слышал эти стихи в собственном неповторимом исполнении самой Аллы: «Как-то она с некоторым смущением сказала, что, оказывается, существует литературоведческий термин, обозначающий двуязыкие стихи. Такие стихотворения называются макароническими. Я утешил ее, сказав, что в восточной литературоведческой традиции этот жанр называется не столь «гастрономически». Под этим восточным жанровым определением «Мюлемме» я, как составитель, включил это стихотворение Аллы в двухтомную антологию огузской поэзии.»
Писатель рассказывал: «В начале шестидесятых годов я учился в Москве на Высших сценарных курсах. (В следующем после нашего набора на этих курсах обучалась и Алла.) Мы с женой снимали комнату в доме над станцией метро «Аэропорт». Так уж повелось, что в молодые годы в Баку наша полуподвальная квартира на улице Вагифа стала своеобразным литературно-художественным клубом, куда почти ежедневно заходили наши друзья, сверстники, коллеги — поэты, писатели, художники, композиторы, музыканты, кинематографисты. И точно так же наша небольшая комната в Москве притягивала, как магнит, моих сокурсников, коллег по литературе. В те годы мы с Максудом Ибрагимбековым учились на Сценарных курсах, а Алла Ахундова, Фикрет Годжа, Азер Мустафазаде, Сиявуш Мамедзаде — в Литературном институте имени Горького. Вагиф Самедоглы (тогда еще пианист и просто Вагиф Векилов) проходил стажировку в Московской консерватории.»
Дома у Анара Вагиф читал свои первые поэтические опыты, свои стихи читала и Алла Ахундова:
Ничего со мной не делай
И никак не поступай
Я уеду в белый-белый,
Невозможно белый край,
О, я так заиндевею,
Не узнаешь нипочем
И пройду не задевая
Ни проклятьем, ни плечом,
О, я так заледенею,
Не оттаю никогда
Будут белые недели,
Будут белые года.
С годами Ахундова побывала в Сахаре, Алжире, Тунисе, Германии, поэтически освоила эти пространства, и писала стихи, навеянные географическими впечатлениями и историческими ассоциациями.
Анар вспоминал: «… где бы она ни была, Алла несет в своем сердце воспоминания о своей первой родине — Азербайджане, о Каспии, о Баку с его конкретными реалиями — дорога на Локбатан, Сабунчинка. Эти воспоминания навевают ностальгическую память о годах детства.»
Слава памяти короткой!
Помнить — нехороший дар.
В белой с золотом коробкой
Папиросы «Бахтияр»
А под крышкой — две картинки
Со стихами про бойца
Я их помню без запинки
От начала до конца.
Кстати, эти стихи на папиросной коробке, которые были посвящены бойцу-герою Бахтияру и которые Алла «помнит без запинки от начала до конца», по словам Анара, были написаны его отцом, поэтом Расулом Рзой в годы второй мировой войны на Крымском фронте. Память о горьком военном детстве отразилась не только в поэзии Ахундовой, но и в ее киносценарии, по которому режиссер Шамиль Махмудбеков снял пронзительную картину «Хлеб поровну», удостоенную Государственной премии Азербайджана.
Не обошла стороной Ахундова и незаживающую рану Баку — трагедию 20 января, 1990 года. В ту роковую ночь под гусеницами советских танков, от автоматных очередей погибли сотни ни в чем не повинных людей — мужчин, женщин, стариков, детей.
Как выразился Анар, «путешествуя по городам и весям бывшего Союза или, выражаясь собственным неологизмом Аллы, «приезжательствуя», в разных странах» она несла с собой не только светлые воспоминания о своей родине, но и боль, и скорбь Азербайджана.
Праздник водосвятия Йордани
Красная кровавая заря…
Господи, ты был в Азербайджане
Девятнадцатого января?
В светлый праздник твоего крещенья
Как же ты позволил убивать?
Господи! Прости мне прегрешенье
Все прощая, — это не простить.
Стихи А.Ахундовой переведены на английский, румынский, французский, азербайджанский, арабский, японский языки. Она писала детские стихи, прозу, писала сценарии как к мультфильмам так и к художественному кино. В 1969 году она стала Членом Союза писателей СССР (1969) а в 1971 г. — Членом Союза кинематографистов СССР (1971).
Приняв во внимание масштабы творческой деятельности поэтессы, ученый совет университета «Хазар» присвоил Алле Ахундовой звание почетного доктора. До нее этого звания удостоились историк Сара Ашурбейли и композитор Тофик Кулиев.
По материалам сборника “Литература, культура и искусство Азербайджана”