Бюль-Бюль в операх "Шахсенем" и "Кероглы"

Б.Заболотских

В 1900 году бакинские меломаны пребывали в особом волнении — ожидались гастроли Федора Ивановича Шаляпина. В афишах были анонсированы несколько опер: «Моцарт и Сальери» Римского-Корсакова, «Борис Годунов» Мусоргского, «Русалка» Даргомыжского, «Фауст» Гуно.

Гастроли Шаляпина долгое время оставались предметом разговоров бакинских любителей музыки. Не верилось, что нечто подобное когда-либо может возникнуть на родной почве. Во всяком случае, появление национальной оперы представлялось делом весьма далекого будущего. Но как показали последующие события, скептики ошибались.

Никто из бакинцев даже не подозревал, что эту трудную миссию возьмет на себя совсем молодой человек, имя которого начало появляться на страницах бакинских газет в 1905 году. В своих фельетонах он обличал «отцов» города в коррупции и взяточничестве, в пренебрежении своими служебными обязанностями, ратовал за народное просвещение, за развитие национального искусства. Молодым журналистом, подписывающим свои злободневные статьи интригующими псевдонимами «Филянкес» («Некто»), «Ораданбурадан» («Отовсюду»), был Узеир Гаджибеков, будущий основоположник азербайджанской профессиональной музыки.

В кругу друзей и единомышленников, в скором времени ставших первыми оперными артистами и режиссерами,— Имрана Терегулова, Гусейна Кули Сарабского, Гусейна Араблинского, страстно любящих музыку и театр,— Гаджибеков развивает свои идеи, касающиеся создания оперы. Его слова встречают единодушную поддержку.

Между тем слухи о готовящемся спектакле уже облетели город.

Вечером в день премьеры за кулисами творилось нечто невообразимое. Первый и второй акты все артисты провели в страшном напряжении: решалась не только судьба оперы, но и собственная. Лишь под конец второго акта наметился некоторый успех. В третьем акте Сарабский, игравший Меджнуна, блеснул мастерством. Когда упал занавес, свершилось то, чего не ожидали даже участники спектакля, — громом аплодисментов публика выражала свой восторг. Потрясенные приемом артисты поздравляли друг друга с успехом, обнимались. От радости на глазах у Сарабского выступили слезы.

Последующие спектакли оперы «Лейли и Меджнун» проходили при переполненном зале, под приветственные возгласы восторженных зрителей. Газеты помещали на своих страницах многочисленные рецензии, в которых высоко ставили художественные достоинства первенца национальной оперной сцены.

Не меньшую роль гаджибековская опера сыграла в судьбе Бюль-Бюля. Увидев ее в 1919 году в Гяндже с Сарабским в заглавной роли и глубоко захваченный его исполнением, он навсегда отдает сердце оперному искусству.

ШАХСЕНЕМ

Памятной вехой в творческой биографии Бюль-Бюля стал сезон 1933/34 года. Наконец-то была принята к постановке опера «Шахсенем». Ставить ее решили на азербайджанском языке. Это потребовало коренной перестройки всего театрального дела.

До сего времени под крышей бывшего театра братьев Маиловых сосуществовали два коллектива — Русская и Тюркская труппы, именовавшиеся секторами. Дни их спектаклей чередовались. Постановка «Шахсенем», потребовавшая полной концентрации сил, показала, что дальше такое разграничение нерационально.

Поначалу предполагалось выпустить спектакль в январе 1934 года. Однако опера потребовала больших переделок, чем думалось. Было решено усилить социальное начало в спектакле. Главным препятствием на пути к счастью молодых влюбленных стала не бедность Ашиг Гариба, а его происхождение: бродячий певец-ханенде не мог стать супругом дочери знатного бека.

Пока драматург Джафар Джабарлы вносил необходимые изменения в либретто, певцы приступили к разучиванию партий. В ходе работы выяснилось, что их музыкальный материал нуждается в существенной переделке: без традиционных музыкальных украшений партии на азербайджанском языке «не звучали».

Особенно большие изменения, по сравнению с первоначальным вариантом, претерпела партия Ашиг Гариба. Стремясь к полнейшей передаче своеобразия национального пения, Бюль-Бюль требовал все новых и новых правок.

По мере приближения дня премьеры «Шахсенем» напряженность работы нарастала. Конечно, наибольшая ответственность выпала иа долю исполнителей главных ролей: Бюль-Бюля (Ашиг Гариб), Шовкет Мамедовой (Шахсенем), В.Никольского (Бахрам-бек), М.Багирова (шах Велед), Последние два с воловиной месяца перед выпуском спектакля они репетировали дважды в день, утром и вечером. Когда же начались «прогоны», то артисты находились на сцене с десяти часов утра и почти до двенадцати ночи.

Вся музыкальная общественность Азербайджана с наряженным вниманием ожидала премьеры. Вокруг оперы ли бурные споры. Все были солидарны в одном —что «Шахсенем», пожалуй, может еще понравиться где-нибудь за границей, где публика падка до экзотических созвучий, но в Азербайджане опера не будет иметь успеха.

Однако прогрессивно настроенные азербайджанские музыканты приветствовали рождение новой оперы. Они видели в «Шахсенем» тот образец, которому должны были следовать национальные композиторы. На этих же позициях стоял и Бюль-Бюль, оценивший музыкальные достоинства оперы еще много лет назад, при работе композитора над первым актом «Шахсенем».

Премьера «Шахсенем» состоялась 4 мая 1934 года. В первом акте у Бюль-Бюля была большая ария лирического характера, раскрывающая душевный мир героя, поэтический склад его души. Эту поэтичность артист подчеркивал и во внешнем облике Ашиг Гариба. Он появлялся перед публикой в традиционном ашугском наряде: в длиннополой чохе, высокой барашковой шапке, из-под которой выбивались черные буйные кудри.

Очень много искреннего непосредственного чувства вложил певец в лирическую сцену в саду, где Ашиг Гариб встречается со своей любимой.

Сцену поэтического турнира Бюль-Бюль проводил с блеском. Знаток ашугского творчества, он в мельчайших деталях воспроизводил их исполнительскую манеру. Слегка пританцовывая и играя на сазе, непринужденно и грациозно он двигался по кругу, вызывая искреннее восхищение всего зала. И вообще весь второй акт, насыщенный танцами, шествиями, зрелищно очень яркий, публике понравился. В зале то и дело вспыхивали одобрительные аплодисменты.

В тот вечер после окончания спектакля занавес открывался бесчисленное множество раз. Вызывали автора, артистов. Успех превзошел все ожидания. До середины мая «Шахсенем» прошла еще пять раз, все более завоевывая симпатии зрителей. Ни у кого не оставалось сомнения, что национальная оперная сцена обогатилась выдающимся произведением. Первыми это признали азербайджанские композиторы.

Опера стала этапным произведением в музыкальном искусстве Азербайджана. Она круто определила переход от мугамной оперы к классической, от этнографической манеры пения и оркестровки — к европейской.

Правительство республики, отмечая работу коллектива театра над оперой «Шахсенем», наградило многих участников спектакля. А шестерым были присвоены почетные звания. Бюль-Бюлю было присвоено звание Заслуженного артиста Азербайджанской ССР.

Опера «Шахсенем» стала одной из любимейших Бюль-Бюля. В опере «Шахсенем» Бюль-Бюль выступал десятки раз, постоянно обогащая образ своего героя новыми вокальными и сценическими красками. А в последние свои годы певец записал на грампластинку арию Ашиг Гариба из первого действия.

КЕРОГЛЫ

В начале тридцатых годов Узеир Гаджибеков все больше склоняется к мысли о создании монументальной героической оперы из жизни азербайджанского народа. Хорошо зная и высоко ценя народно-музыкальные драмы Мусоргского «Борис Годунов» и «Хованщина», воссоздающие драматические эпизоды русской истории, композитор начинает подыскивать сюжет по своему масштабу и эпической мощи приближающийся к этим шедеврам.

И такой сюжет нашелся. Гаджибеков решает писать оперу по мотивам ашугского дастана о Кёроглы.

«Кёроглы» в переводе означает «сын слепого». Так называли легендарного предводителя крестьянского движения в Азербайджане конца XVI —начала XVII века. Это горестное имя молодой ашуг Ровшан взял после того, как по приказу жестокосердного феодала ослепили его отца.

К работе над оперой «Кёроглы» Гаджибеков приступил в 1932 году.

Как вспоминал М.С.Ордубади, привлеченный в качестве либретиста: «Сначала мы в течение нескольких месяцев составляли план либретто. Разместили арии, хоры, речитативы, определили их ритмику. Это значительно облегчило работу».

С первыми вокальными фрагментами «Кёроглы» Бюль-Бюль познакомился в том же, 1932 году, Гаджибеков показал ему арию Кёроглы и начало арии Нигяр.

Музыка очень понравилась Бюль-Бюлю, и уже в скором времени певец исполнил арию Кёроглы в концерте, вызвав бурные аплодисменты зала. Включил он ее и в конкурсную программу, показанную в Москве на Первом Всесоюзном конкурсе исполнителей. Ария Кёроглы, прекрасно исполняемая Бюль-Бюлем, заставляла всех с нетерпением ждать завершения работы над оперой. Особым нетерпением горел певец. Поэтому не трудно представить волнение, охватившее его, когда узнал он об окончании первого акта «Кёроглы». Вместе с музыковедом-этнографом В.Пасхаловым, приехавшим в Баку по делам НИКМУЗа, он отправился к Уз.Гаджибекову.

Неизвестно, о чем в тот день беседовали музыканты, когда Гаджибеков проиграл им первый акт своей новой оперы. Но на официальном прослушивании первого акта «Кёроглы» в Большом государственном театре Бюль-Бюль высказал ряд критических замечаний. Он считал первый акт неоправданно большим. Для устранения этого недостатка Бюль-Бюль предложил исключить развернутую лирическую арию Кёроглы с тем, чтобы в будущем перенести ее в один из последующих актов. К тому же эта ария, по твердому убеждению певца, не подходила для начала оперы и по своему настрою.

Гаджибеков прислушался к мнению певца. Он изъял из первого акта арию, ничем не дополнявшую характеристику героя и только замедлявшую развитие действия. Впоследствии ария эта стала центральной в третьем акте.

Острая дискуссия, возникшая на прослушивании, никак не повлияла на взаимоотношения композитора и певца. Из театра они вместе отправились в консерваторию. По дороге Бюль-Бюль много и убедительно говорил о своем понимании образа Кёроглы, приводя в качестве подтверждения правильности своих слов выдержки из ашугских дастанов и народных сказаний, которые он прекрасно знал. Гаджибеков, с интересом слушавший собеседника, под конец этой импровизированной лекции рассмеялся и шутливо заметил:

— Ну теперь я напишу такую оперу, которая все другие оставит в тени!

На это Бюль-Бюль ему в тон ответил:

— А я так спою партию Кёроглы, как никто никогда не сможет спеть!

Разговор с Бюль-Бюлем и убедительные доводы певца заставили композитора задуматься. Дальнейшая работа над оперой показала, как творчески претворил композитор идею певца. Гаджибеков пришел к мысли полнее представить Кёроглы как ашуга. В четвертом акте он дал своему герою сразу три ашугские песни, следующие одна за другой с небольшим перерывом. Написав их, композитор тут же передал ноты Бюль-Бюлю, желая проверить свою работу. Певец с радостью включил песни в свой концертный репертуар.

В середине января 1937 года в театре состоялось общественное прослушивание оперы «Кёроглы», на котором присутствовали руководители партии и правительства республики. Музыка произвела на всех очень сильное впечатление, В ходе обсуждения отмечались ее большая мелодичность, красочность, близость к песенному фольклору. Было решено поставить «Кёроглы» к апрельским торжествам.

Постановку «Кёроглы» осуществил молодой талантливый режиссер Исмаил Идаятзаде (впоследствии он вырос в крупного мастера оперной режиссуры). Воодушевленный масштабными героическими образами оперы, ее освободительными идеями, Идаятзаде решил ставить «Кёроглы» как народную оперу, развернуть на сцене грандиозное эпическое полотно. Для осуществления такой сложной творческой задачи сил труппы явно не хватало. Поэтому пришлось срочно объявить дополнительный набор артистов хора и балета. Всего же предполагалось вывести на сцену до шестисот человек.

Все участники постановки с большим воодушевлением работали над своими ролями и прежде всего Бюль-Бюль, которому еще никогда не приходилось иметь в национальном репертуаре такую совершенную в художественном отношении партию.

Свой день он начинал всевозможным упражнениями для укрепления дыхания, развития регистров и подвижности голоса. Потом брался за партию Кёроглы. На спевки он являлся всегда предельно мобилизованным, понимая всю важность репетиционной работы, играл как на спектакле со всей ответственностью, пел в полный голос. Его увлеченность невольно передавалась партнерам.

30 апреля 1937 года состоялась премьера оперы. В этот день Бюль-Бюль пришел в театр много раньше обычного. Хотелось собраться с мыслями, сосредоточиться на предстоящем спектакле.

Певец волновался, хотя внешне и был спокоен. Ведь от первого выхода, от удачно пропетых начальных нот порой зависит творческое самочувствие на весь вечер.

Успех превзошел все ожидания.

Занавес закрылся под ликующую медь оркестра и неистовые аплодисменты публики. Вызовы следуют без конца.

В дальнейшем и композитор и певец внесли ряд изменений в музыку оперы и трактовку заглавной партии. Коренной же переделке опера «Кёроглы» подвергалась в дни подготовки к Декаде азербайджанского искусства в Москве. Была дописана увертюра, отсутствовавшая на премьере, существенно расширилась партия Кёроглы, в частности, в третьем акте появилась небольшая ария, подчеркивавшая героическое начало образа. Несколько увеличились и ашугские песни.

В преображенном виде зрители увидели «Кёроглы» в конце декабря 1937 года. Рецензентами была отмечена важность переделок, внесенных в оперу композитором и солистами, особенно Бюль-Бюлем.

По материалам книги автора «Соловей из Шуши»

ВСЯ СЕРИЯ: