А.Алиева

На театральный сезон 1905 г. не только пресса, но и руководство мусульманской драматической труппы в Баку возлагали большие надежды. Перед руководством азербайджанской труппы остро стоял вопрос репертуара.

В это время, Гусейнбала Араблинский (тогда еще Халафов) все еще был занят второстепенными ролями. Но он усердно и настойчиво изучал литературу о театре, драматические произведения. Он увлеченно работал над полюбившимися образами, вбирал в себя все лучшее из игры мастеров-гастролеров, стараясь уяснить для себя многие вопросы, часто обращался к старшим коллегам.

В январе 1905 г. работа различных трупп заметно оживилась. Однако надеждам не суждено было свершиться. Баку был объявлен на военном положении. Театры несли большие убытки, труппы расформировались, актеры спешно покидали объятый забастовками Баку. Жизнь в городе лишь постепенно входила в старое русло. Казалось бы, можно начать показ спектаклей, но перед азербайджанской труппой встал вопрос помещения. Театральные помещения сдавались гастролерам, вносившим плату за аренду. Азербайджанская же труппа не была в состоянии внести деньги за помещение накануне спектакля.

Единственным разумным выходом из положения оказался выезд на гастроли в районы Азербайджана, что и было предпринято. Труппу возглавлял режиссер Абульфат Вели. Ленкоранская гастроль стала знаменательным событием, так как выявила крупнейшее артистическое дарование.

По сообщению одного из биографов Г.Араблинского — Сабита Рахмана, поездка была предпринята по приглашению учителя из Ленкорани И.Байрамалибекова. Это означало, что, приглашая труппу на гастроли, Байрамалибеков должен был нести определенные расходы (дорожные, гостиничные) и в случае непредвиденных обстоятельств вносить расходуемую сумму целиком. С другой стороны, труппа могла предпринять поездку и без инициативы со стороны.

По сообщению актера Myрада Мурадова, к поездке готовились в июне 1905 г. В своих воспоминаниях он привел состав участников этой поездки. Как видно, азербайджанская драматическая труппа была разделена на две группы, которые соответственно возглавляли Абульфат Вели и Сидги Рухулла (во вторую входил также молодой актер М.Алиев). Отсутствие имени Дж.Зейналова среди гастролеров объясняется его болезнью. Вообще Дж.Зейналов в течение 1905 г. часто болел, и поэтому почитатели его большого таланта были лишены возможности часто видеть и слышать любимого актера.

Как видно из состава отъезжающих в Ленкорань актеров, у них было достаточно сил, чтобы ставить даже трудные в исполнительском отношении спектакли. Такие актеры, как Гусейнкули Рзаев, Абульфат Вели, Мамедбек Альвенди, Агалар Герайбеков, Мурад Мурадов были прочно связаны с национальным театром, входили в его основное ядро. Таким образом, для показа пьесы «Горе Фахреддина» было достаточно сил и поэтому приняли решение начать гастроли этим спектаклем.

Из воспоминаний актера М.Мурадова всплывают любопытные детали о распределении ролей еще до отъезда в Ленкорань и другую, о назначении на роль Рустамбека молодого Гусейнбалы Халафова (Араблинского). Разумется, сам факт распределения ролей отрицать нельзя, ибо, только проделав это, труппа могла выехать на гастроли. Труппа никак не могла выехать в поездку без исполнителя столь трудной роли. Как раз имелся актер, который мог и должен был играть эту роль.

Такие актеры, как Альвенди, да и сам Вели могли выступать в роли Рустамбека. Безусловно, что в данной роли выступил один из них. Гусейнбала не мог мечтать о роли Рустамбека, если в трагедии был столь близкий ему по духу, мыслям, возрасту герой, как Фахреддин.

Гусейнбалу привлекало существо самого образа, дух бунтарства, составлявший жизненное кредо молодого человека. Несомненно, было много общего в актере и в образе. Разве не мечтал он, подобно Фахреддину, увидеть свой край образованным, людей свободными от предрассудков и невежества? Разве сам в недавнем прошлом не метался, желая продолжить образование? Разве не были ему понятны мотивы, заставившие молодого героя страдать? По своей природе Гусейнбала, болезненно чуткий к несправедливости, не мог не восхищаться Фахреддином, положившим на алтарь добра свою молодость. И сама трагическая кончина героя до глубины души волновала романтического, пылкого Гусейнбалу. Он не мог не мечтать именно об этой роли и, весьма вероятно, знал ее назубок.

Еще одно серьезное возражение против исполнения актером роли Рустамбека связано с тем, что после ленкоранского дебюта он ни разу не выступал в данной роли. Чем объяснить это? Как же случилось, что образ, принесший ему известность, открывший дорогу на Олимп искусства, был им позабыт? Ревностно относящийся ко всему, что касалось работы в театре, мог ли Гусейнбала так легко отказаться от роли? Этого не было в природе актера.

Наоборот, из его биографии известно следующее: убежденный в правильности своей трактовки образа, он мог вопреки отрицательному мнению рецензентов оставить роль в репертуаре. Или, наоборот, неудовлетворенный своим исполнением, несмотря на успех, мог отказаться от роли, как это случилось с образом Хлестакова.

Вернемся к событиям в Ленкорани. Сразу по приезде труппа начала готовиться к ноказу пьесы «Горе Фахреддина». До начала спектакля оставалось немного, когда внезапно заболел выступавший в роли Фахреддина актер Мурад Мурадов. Билеты на объявленный спектакль были проданы до единого и могло быть речи об его отмене. Надо во что бы то ни стало найти замену. Но где и как?

Абульфат Вели подумал было о ком-нибудь из местных любителей, но текст трагедии знали только в труппе. И в этот момент случилось неожиданное, непостижимое. К режиссеру тихо подошел Халафов и попросил дать ему роль. Присутствующие с удивлением ждали ответа. Абульфат Вели увидел мольбу в глазах молодого актера. Зная о его горячей влюбленности в театр, о напряженной работе над собой, об увлечении гастролями знаменитостей, об изучении книг о театре, он решился. Это был единственный выход из создавшегося положения. Как показали следующие три часа, он не только был прав, но и открыл для национальной сцены громадный талант.

Молодой неизвестный доселе Гусейнбала Халафов блестяще исполняет роль Фахреддина, создав не только незабываемый образ современника, борца за новую жизнь, но и открыл новую страницу в сценической биографии своего героя.

Ленкоранский дебют потребовал большого нервного напряжения прежде всего самого исполнителя. По окончании спектакля его вызывают. Он был бесконечно счастлив.

Гусейнбала вспоминал детали: как начал первые реплики, потом внезапно в горле пересохло, на какую-то долю мнйуты не мог выговорить текста, молчал. Подняв голову, осмотрел зрительный зал. В этот момент он услышал голос и увидел лицо суфлера и протянутые к нему руки. Как будто его ударили, начал говорить и теперь слова лились сами по себе, он был Фахреддином, страдающим от возложенной на него временем непосильной ноши, мечтающим о преобразовании родного края, думающим о судьбе своего народа. Монолог был прочитан на одном дыхании и так эмоционально, что последние слова утонули в громе аплодисментов.

Дни, проведенные в Ленкорани, превратились для Гусейнбалы в праздник. Он ходил немного гордый, немного стесненный необычайным успехом. Для окружающих коллег исполнение роли Фахреддина было не только полной неожиданностью, но и выходило далеко за рамки обычного представления о способностях этого несколько странного молодого человека.

По материалам книги автора