Бюль-Бюль и опера: первая женская роль

Б.Заболотских

Важным этапом в становлении артистической личности знаменитого азербайджанского певца из Шуши Бюль-Бюля стало его приобщение к оперному искусству. В начале 1915 года в Елизаветполе возникла оперная труппа, организованная известным таристом и певцом Мешади Джамилем Амировым. Не без успеха она ставила мугамные оперы Уз. Гаджибекова «Лейли и Меджнун», «Асли и Керем» (написана в 1912 году).

Затем Амиров решил и сам попробовать силы в сочинении музыки. Он написал оперу «Сейфаль Мулюк». Для ее постановки были приглашены известный режиссер Сидги Рухулла и видные певцы-ханенде Меджид Бейбутов, А.Абдуллаев. Восемнадцатилетнему Бюль-Бюлю М. Амиров предложил сыграть женскую роль.

Поначалу Бюль-Бюль обиделся, но желание играть в театре взяло верх, и он дал согласие.

Начались репетиции. Со всем вниманием Бюль-Бюль выслушивал режиссерские указания Сидги Рухуллы и скрупулезно их выполнял. Однако в наспех сколоченной труппе у дебютанта нашлись «доброжелатели», которые нашептывали: «В Елисаветполе тебя все знают как непревзойденного певца-ханенде, а здесь предлагают играть второстепенные роли».

Бюль-Бюль был молод и самолюбив. Нашептывания возымели действие. Если раньше Бюль-Бюль спокойно относился к своему подчиненному положению в коллективе, то теперь начинает ревниво присматриваться ко всему происходящему и с горечью «убеждается», что все вокруг делается для того, чтобы «возвеличить» одного Сидги Рухуллу.

С тяжелым сердцем Бюль-Бюль шел на свой первый оперный спектакль. Оживление за кулисами, которое всегда предшествует премьере, на время заставило его забыть неприятные подозрения. Заиграл оркестр — начался первый акт. Привыкший за шесть лет неспокойной жизни певца-ханенде к публичным выступлениям, Бюль-Бюль смело вышел на сцену.

Яркий свет ослепил его, и он на миг растерялся. Когда же услышал в разных концах зала одобрительные аплодисменты, то догадался, что его узнали, и уже совсем спокойно запел.

Следующую сцену Бюль-Бюль проводил с Сидги Рухуллой. Увидев, сколько золота на его роскошном наряде и сравнив со своим скромным облаченьем, он невольно припомнил недавнее предостережение и в антракте упрекнул Мешади Амирова, обвиняя его в недоброжелательстве.

Испытания ждали самолюбивого дебютанта в последнем акте — там ему предстояло сыграть Малеку-ханум. Бюль-Бюль ругал сам себя: «И зачем я только согласился играть эту роль! Ну да ладно, я все равно заставлю весь зал аплодировать себе!»

И заставил.

Неожиданно для всех участников спектакля, нарушая режиссерские установки, Бюль-Бюль в середине действия вдруг запел мугам «Сегях», да так, как только он это умел делать. Зал восторженно замер.

На следующий день все в городе только и говорили об этом спектакле и на все лады превозносили Бюль-Бюля, называя его украшением сцены. Спектакль был повторен, и теперь уже Бюль-Бюль шел в театр, не испытывая прежних обид. Горячий прием елисаветпольцев заставил забыть их. А летом 1916 года Мешади Амиров повез свою небольшую труппу в Тифлис.

Гастроли проходили в здании Казенного театра. По свидетельству современников, в зале собрался весь многоязыкий Тифлис: азербайджанцы, грузины, армяне, русские. Гастролям сопутствовал успех, и опера была показана несколько раз.

Из Тифлиса труппа отправилась в Эривань. Здесь также дали несколько спектаклей. Неизбалованные музыкальными впечатлениями, эриванцы аплодировали от всей души. Знатоки восточного пения отметили исполнителя роли Малеки-ханум. Многие специально приходили в театр каждый вечер, чтобы послушать певца.

В Эриване произошло событие, которое раскрывает душевный облик молодого Бюль-Бюля, всегда готового откликнуться на чужую беду, помочь товарищу. В один из дней в гостиничный номер певца заглянул Мустафа Марданов, антрепренер небольшой оперной труппы из Тифлиса, а в будущем видный деятель азербайджанской драматической сцены, переводчик многих произведений мировой классики, в том числе пьес «Коварство и любовь» Шиллера, «Гроза» Островского. Марданов явился не случайно. Он пришел с просьбой — выручить его бедствующую труппу, сыграть главных героинь в мугамной опере «Асли и Керем» и оперетте «Аршин мал алан» Уз. Гаджибекова.

Уж как не хотелось Бюль-Бюлю, мечтавшему выступать в мужских ролях, вновь облачаться в женское платье, но пришлось согласиться. Труппа Марданова находилась на грани финансового краха: не было средств, чтобы расплатиться за театральное помещение, артисты задолжали за гостиницу.

— Выпускайте афиши, — распорядился Бюль-Бюль.

Когда же выяснилось, что и на это нет денег, то, недолго думая, певец выплатил типографщику пятьсот рублей.

Известие, что Бюль-Бюль остается в Эривани и выступит в нескольких спектаклях Марданской труппы мигом облетело город. За несколько часов были раскуплены все билеты на будущие представления.

Когда Бюль-Бюль собрался уезжать из Эривани, его провожала вся труппа. При расставании Марданов вручил ему крупную сумму денег, часть кассового сбора, и сверх того — пятьсот рублей, уплаченные за афиши. Однако Бюль-Бюль отказался принять деньги, зная о материальных затруднениях начинающего антрепренера.

Это были первые шаги Бюль-Бюля на театральном поприще. Пресса в те дни не баловала артиста своим вниманием. Да и сам певец не особо любил распространяться о своих первых ролях. Но важность этого периода в жизни артиста несомненна. Перед Бюль-Бюлем раскрылся новый мир, показавший ему, сколь притягательно оперное искусство и зародивший в его душе неистребимую тягу к сцене.

После установления Советской власти в Азербайджане повсеместно стали организовываться Советы рабочих депутатов. Возникла Бакинская коммуна. Фабрики и заводы были национализированы. Для Азербайджана начиналась совершенно новая эпоха.

Бюль-Бюль с воодушевлением воспринял новые перемены.

Вспоминая те дни, Бюль-Бюль говорил: «Всюду кипела, бурлила жизнь. Всюду я видел лица, озаренные светом великой революции, одухотворенные высокими целями. Мысль о том, что ты частица этой могучей, пробудившейся созидательной силы, бесконечно воодушевляла меня. Хотелось сделать что-то большое, принести как можно больше пользы общенародному делу…».

Высокого стройного юношу с восторженно горевшими глазами можно было встретить не только в Гяндже, но и в самых отдаленных уголках страны. Он выступает на митингах, дискуссиях, говорит увлеченно, твердо отстаивая свою точку зрения.

В сентябре 1920 года как делегат от Союза работников искусств Гянджи Бюль-Бюль участвует в работе первого Всеазербайджанского съезда работников просвещения и культуры.

Эта поездка в Баку в творческой жизни Бюль-Бюля сыграла значительную роль. И вот почему. Почти сразу же после провозглашения Советской власти в Азербайджане Наркомпросом республики были национализированы все театральные предприятия.

В помещении бывшего театра миллионеров-рыбопромышленников братьев Маиловых, очень красивом здании стиля «модерн», стала играть русская труппа, на основе которой в скором времени возник Большой государственный оперный театр, а в бывшем Тагиевском театре — коллектив азербайджанской национальной оперы, Тюркский государственный театр. Он открылся 10 сентября 1920 года постановкой оперы «Лейли и Меджнун» Уз. Гаджибекова.

Неожиданно для самого себя Бюль-Бюль получил приглашение выступить на сцене Тюркского театра в партии Керема в гаджибековской опере «Асли и Керем». Эта опера ему была хорошо знакома. Нравился сюжет; нравилась музыка; был близок и понятен образ страдающего Керема. Не раздумывая, молодой певец ответил согласием.

Его энтузиазм несколько поубавился, когда появились два «неприятных» обстоятельства: Асли будет играть не мужчина, а женщина (для Бюль-Бюля это было в диковинку) и то, что выступать придется без единой репетиции. Менять решение, однако, было поздно.

Уже перед самым открытием занавеса сдавленным от волнения голосом певец осведомился у режиссера: как ему надлежит умирать.

— Как? — рассмеялся тот. — Да очень просто: закрой глаза и падай.

Наконец за кулисами улеглась суета. Заиграл оркестр. И тут из зала донесся невероятный шум. Под напором людей, не попавших на спектакль, центральная дверь зала рухнула. Пока выдворяли безбилетников, прошло больше часа. Лишь в начале десятого спектакль начался.

Главные испытания Бюль-Бюля ожидали в конце оперы, когда по ходу действия Керему предстояло умереть. Помня о режиссерских указаниях, он зажмурил глаза и упал. Согласно мизансцене, тут же к его груди припала безутешно рыдающая Асли. От сознания, что его обнимает совсем чужая, посторонняя женщина, кровь бросилась Бюль-Бюлю в лицо. Оттолкнув от себя артистку, он кинулся за кулисы. Провал был полнейший.

Все последующие дни он мучительно размышлял о причинах своего неуспеха и понял, что ему следует учиться актерскому мастерству. В своем решении он еще более укрепился после того, как побывал на спектаклях «Аида», «Тоска», «Пиковая дама» в Большом государственном театре. Игра актеров русской труппы поразила его жизненной правдивостью, естественностью. Они жили на сцене.

Тогда же Бюль-Бюль твердо решил поступить в только что открывшуюся Государственную азербайджанскую консерваторию. Вокальный класс консерватории возглавил профессор пения из Москвы, выступавший также на сцене, Ф.Н.Дроздо-Поляев. К нему и пришел молодой певец.

Прослушав Бюль-Бюля, кстати сказать, единственного студента-азербайджанца, пожелавшего учиться на вокальном факультете, он счел необходимым предупредить своего ученика о серьезных последствиях, которые возможны при перестройке голосового аппарата, связанной с переходом от восточной манеры пения к европейской.

«Я не хочу сказать, что вы лишитесь голоса. Голос останется. Но он может потускнеть, исчезнут верха, столь ценимые народной аудиторией,» — предупредил он Бюль-Бюля.

Это предостережение не испугало Бюль-Бюля. Он готов был пойти на риск, лишь бы стать настоящим оперным артистом.

С Дроздо-Поляевым в консерватории Бюль-Бюль занимался дважды в неделю. Опытный педагог, видя насколько «сырой» материал попал ему в руки, не форсировал событий. Вопросы постановки голоса и вокальной техники были временно отодвинуты на второй план, а на первом стояло приобщение ученика к русской и европейской музыкальной культуре.

Столь медленные темпы учебного процесса никак не устраивали Бюль-Бюля. Певец попросил своего педагога увеличить число уроков. Помимо этого, с частными педагогами он взялся за освоение музыкальной грамоты и игры на фортепиано.

Напряженные занятия не прошли даром. Репертуар Бюль-Бюля, состоявший до сего времени из мугамов, народных песен и партий в мугамных операх, пополнился первыми произведениями европейской музыки. Особенно ему полюбился романс Надира из оперы Бизе «Искатели жемчуга».

Тогда же Бюль-Бюль выступает и в спектаклях Тюркского государственного театра, на сцене которого попеременно давались мугамные оперы и национальные драмы. Не без успеха он поет Ибн-Салама в «Лейли и Меджнун», Сарвара в оперетте «Не та, так эта» Уз. Гаджибекова. Стали его приглашать и для участия в драматических спектаклях. Так, в драме Д. Гусейна «Шейх Санан» молодым артистом была сыграна роль Слепого араба, требующая от исполнителя вокальных данных.

Выступления Бюль-Бюля проходили с таким успехом, что дирекция сочла возможным устроить ему бенефис. На спектакле «Асли и Керем», состоявшемся 18 февраля 1923 года, певец предстал перед многочисленными почитателями своего таланта в самой крупной своей роли того времени — Керема.

Весенние дни 1924 года Бюль-Бюлю стали памятны благодаря двум событиям. Первое — знакомство с известным композитором Р.М.Глиэром. Глиэр, работавший по заказу Наркомпроса Азербайджана над оперой «Шахсенем», приехал в Баку для ознакомления с музыкальным материалом. Одним из тех, кто приобщал его к богатствам азербайджанской народной музыкй, был Бюль-Бюль.

Их встречи проходили в помещении Большого государственного театра и порой затягивались на много часов. Обсуждалось уже сделанное.

Для того, чтобы композитор мог глубже постигнуть дух народной музыки, Бюль-Бюль пел му-гамы и песни, запас которых у него был поистине неисчерпаем. В напряженной работе дни, будучи весьма насыщенными, быстро летели.

Однажды отправившись на очередную встречу с Глиэром, Бюль-Бюль, вступив в полутемное фойе театра, услышал дивное пение, доносившееся из зала. Он с любопытством заглянул в приоткрытую дверь и увидел на сцене незнакомого мужчину.

Спросив Глиэра кто это, Бюль-Бюль получил такой ответ: «Леонид Витальевич Собинов. Идем, я познакомлю тебя с нашим русским «бюль-бюлем»».

Приезд знаменитого тенора взбудоражил весь город. Бюль-Бюль, много слышавший о знаменитом певце, чье искусство, покорило даже взыскательную итальянскую публику, заранее запасся билетами на все гастрольные спектакли. Не пропускал он и ни одной репетиции с его участием. Для своего гастрольного дебюта Собинов выбрал оперу Чайковского «Евгений Онегин». В театр публика шла как на праздник. И не обманулась в своих ожиданиях. Собинов буквально покорил слушателей.

Не только голос, редкий по красоте тембра, восхищал Бюль-Бюля. Подкупала и удивительная естественность, непринужденность сценического поведения Собинова. Его Ленский был живым, настоящим человеком. А в манере общения знаменитого артиста с коллегами по спектаклю не было и тени «премьерства», стремления как-то выделиться, выгодно «подать» себя. Простота, искренность и непосредственность переживания ощущались в каждом его жесте, движении.

И еще на одну черту, столь присущую Собинову-художнику, конечно же, сразу обратил внимание Бюль-Бюль — полное отсутствие того, что в артистической среде называют профессиональным академизмом.

Собинов исполнял роль Ленского много лет, естественно, что каждая деталь была им отработана и выверена, отшлифована самым тщательным образом. Но на сцене, по ходу спектакля этого совершенно не ощущалось. Собинов пел и играл поистине вдохновенно, с той высокой степенью художественной отдачи, когда хотелось говорить не об исполнении, а о слиянии артиста с музыкой, поэтическим словом, образом.

Интерес к гастролям знаменитого перца был столь велик, так много людей жаждали его услышать, что по настоянию общественности 19 апреля 1924 года Собинов дал сольный концерт, на котором перед Бюль-Бюлем открылась вся красота и эмоциональное богатство русских романсов и народных песен.

Собинов стал для Бюль-Бюля подлинным образцом оперного артиста, чье искусство глубоко потрясало и влияние которого он ощущал на протяжении всей своей артистической деятельности.

По книге автора «Соловей из Шуши»

ВСЯ СЕРИЯ: