Как Бюль-Бюль покорял Италию (1920е-1930е гг.)

Б.Заболотских

Значительным и важным в творческой биографии знаменитого азербайджанского певца Бюль-Бюля были его поездки в Италию.

В 1924 г. в Государственной азербайджанской консерватории, где учился Бюль-Бюль, был введен так называемый акт для выпускников, включавший экзамен и открытый концерт, к участию в котором привлекались учащиеся всех курсов. На открытом концерте 15 июня 1924 года и состоялось первое выступление студента Бюль-Бюля. В тот вечер он исполнил арию Джеральда из «Лакме» Делиба на азербайджанском языке.

Вскоре после концерта Бюль-Бюля вызвали в Наркомпрос и сообщили о возможности поехать в Италию в качестве туриста. Перспектива побывать на родине бельканто и радовала и пугала: пугала, потому что предстояло ехать в далекую чужую страну; радовала, так как представлялась счастливая возможность услышать больших мастеров итальянской сцены, познакомиться с известными педагогами.

Солистка Шовкет Мамедова, которая долгое время жила и училась в Италии, говорила Бюль-Бюлю: «Ехать надо! Итальянские певцы — изумительные вокалисты. У них есть чему поучиться. Хороши у них и педагоги. Недаром же Леонид Витальевич Собинов многие свои партии подготовил в Италии.»

Бюль-Бюль и сам чувствовал, что надо ехать. Но колебался. Все решилось в тот день, когда он узнал, что в Милане находится его хороший знакомый по Тифлису, известный баритон Сандро Инашвили. Поездом Бюль-Бюль доехал до Батуми, а оттуда пароходом отправился в свою первую зарубежную поездку. Прошло несколько дней, и он оказался в Венеции, а там и в Милане — оперной столице Италии.

Знаменитый театр «Ла Скала» не произвел на Бюль-Бюля особого впечатления: невысокое тяжелое здание с массивным портиком. На афишных досках белели обрывки бумаги — театральный сезон в «Ла Скала» окончился.

— Ах, как ты много потерял, что так поздно приехал и не побываешь в «Ла Скала»! — сочувствовал ему Сандро Инашвили, уже два года стажировавшийся в Милане и чувствовавший себя старожилом. Его педагогом был известный баритон Эудженио Джиральдони.

— Это — настоящий храм искусства. С приходом Артуро Тосканини театр преобразился, какое совершенство постановок, какое исполнительское мастерство! В минувшем сезоне на его сцене блистала Тоти даль Монте. Особенно хороша она была в роли Джильды.

— У кого она училась? — заинтересовался Бюль-Бюль и, узнав, что у Маркизо, немедленно велел вести себя к ней. Инашвили только развел руками — Маркизо умерла еще в 1919 году.

— Тогда отведи меня к своему педагогу!

Инашвили тяжело вздохнул. Несколько дней назад Эудженио Джиральдони скончался. После некоторого раздумья он остановил свой выбор на профессоре Джузеппе Ансельми. По дороге, пробираясь по извилистым оживленным улочкам Милана, рассказал об Ансельми, считавшимся одним из лучших теноров Италии, с блеском, выступавшим на многих сценах Европы.

Джузеппе Ансельми встретил гостей очень приветливо, а когда узнал, что спутник Инашвили прибыл в Италию из Советского Союза, что он родом из Баку, то радостно всплеснул руками: «Я очень хорошо знаю ваш город. Я пел в Баку. Это было двадцать лет назад. О, это поистине незабываемые гастроли! Рядом со мной выступали превосходные артисты— Мария Гальвани, Мария Гай, Шаляпин. Воистину Шаляпин — гений сцены! И вообще ваша страна — страна талантов. Я восхищаюсь искусством Собинова. Это — большой мастер. До сих пор я вспоминаю его выступления в «Ла Скала» в 1911 году. Он пел Ромео и как пел!.. Впрочем, не будем терять попусту время, ведь вы пришли, чтобы показать свое искусство. Поэтому прошу…»

— и он сделал широкий жест, приглашая Бюль-Бюля к роялю.

Вначале по просьбе Ансельми Бюль-Бюль спел несколько гамм, а под конец исполнил кое-что из своего «европейского» репертуара.

Широко улыбаясь, Ансельми обнял молодого певца за плечи: «Превосходный материал. Особенно хороши верха. Нижний регистр хуже. А ведь каждый вокалист должен стремиться сохранять красоту тембра на всем диапазоне голоса. Кто в этом преуспеет, тот достоин самых лестных эпитетов. Такой певец может смело идти в «Ла Скала»!

— Как много времени понадобится для выравнивания регистров?

— О, совсем немного! — успокоительно вскинул руки Ансельми. — Лет пять-шесть.

Заметив, как помрачнел собеседник, быстро продолжал:

— Некоторым молодым певцам шесть лет занятий кажутся слишком большим сроком. Но этот срок я считаю совершенно необходимым!..

Таким временем Бюль-Бюль, конечно, не располагал. Тогда Ансельми посоветовал ему обратиться к другому известному миланскому педагогу, работавшему концертмейстером в «Ла Скала». Визит оказался лишь частично удачным. Рафаэлло отказался заниматься с приезжим.

Зато его жена, Делли-Понти, в прошлом певица, заинтересовалась молодым вокалистом. Для начала она попросила Бюль-Бюля рассказать о себе и, услышав, что еще мальчиком он стал профессиональным певцом-ханенде, очень удивилась и захотела услышать мугам. Подыгрывая себе на жестяном подносе, заменившем отсутствующий бубен, Бюль-Бюль запел.

Делли-Понти была захвачена этим своеобразным и прекрасным искусством. Поражали тесситура мугама и легкость, с какой молодой певец справлялся с техническими трудностями.

«Да вы — законченный артист! Не понимаю, для чего вы хотите учиться?!», — воскликнула она.

Бюль-Бюль ответил: «Чтобы петь в оперном театре так же красиво, как Собинов, как великий Карузо!»

«Я согласна с вами заниматься!», — сказала Делли-Понти.

«А как много времени вам потребуется для того, чтобы я в совершенстве овладел бельканто?.. Если шесть лет, то я не согласен!,» — заявил Бюль-Бюль.

Делли-Понти весело рассмеялась: «Не бойтесь. С вашим голосом у меня будет немного работы!»

Из Италии Бюль-Бюль уезжал окрыленным. Мысленно он уже наметил план действий: сначала окончить консерваторию, а затем пытаться добиться командировки в Милан.

Сразу же по возвращении на родину Бюль-Бюль дал в Батуми несколько концертов. Потом дважды выступил в Тифлисе. Третий концерт отменил из-за кончины Вано Сараджишвили, тепло приветствовавшего юного ханенде в далеком 1911 году. Бюль-Бюль тяжело переживал эту утрату.

Вернувшись в Баку в конце 1924 года, молодой певец столкнулся с большими трудностями. В дирекции Тюркского театра у него произошло неприятное объяснение. Многие «ревнители чистоты национального искусства» считали, что не место в труппе артисту, стремящемуся приобщиться к европейской вокальной культуре. Словом, ему пришлось покинуть театр.

Бюль-Бюль после возвращения из Италии (1930-е гг.)

Не лучше обстояли дела Бюль-Бюля и в консерватории. После отъезда Ф.Дроздо-Поляева он некоторое время занимался в классе В.А.Никольского. К сожалению, необходимого контакта между наставником и учеником не возникло. Не удивительно, что настроение у Бюль-Бюля было такое, что впору бросать учебу.

Возможно, он так бы и поступил, но тут в консерватории произошли существенные перемены. Во-первых, была реорганизована система преподавания. В учебный план были введены многие важные для будущего оперного артиста дисциплины: дикция, читка с листа, пластика, психология творчества, а кроме того, столь привлекательный для Бюль-Бюля, итальянский язык.

Во-вторых, в консерваторию пришел новый профессор вокала Николай Иванович Сперанский, опытный певец-бас, начинавший свой путь артиста в Москве. При первом знакомстве Сперанский произвел на Бюль-Бюля неблагоприятное впечатление: малоразговорчивый, хмурый. В действительности же он оказался приветливым и доброжелательным человеком, чем очень скоро завоевал расположение своего ученика.

В январе 1925 года в Баку приехал на гастроли известный итальянский тенор В.Дориани. Бюль-Бюль, побывавший на всех пяти спектаклях заезжей знаменитости: «Тоска», «Риголетто», «Травиата», «Паяцы», «Фауст», с восторгом отзывался о его выступлениях.

Бывая теперь на оперных спектаклях, Бюль-Бюль уже не только следил за вокальным воплощением той или иной партии, он внимательно присматривался к тому, как артист «живет» на сцене, насколько он слился со своим героем.

Молодой Бюль-Бюль с большим прилежанием относился к консерваторским занятиям. В 1926 году пост проректора консерватории занял Узеир Гаджибеков. Одновременно он вел курс гармония на азербайджанском языке. Как-то на одном из занятий, поставленный в тупик сложностью задания, Бюль-Бюль написал в тетради вместо ответа: «И все же настоящей задачей является то, что я уже давно учусь в консерватории, а петь на азербайджанском языке мне нечего. Было бы хорошо, если кто-то из композиторов написал произведение для тенора».

Столь необычно выраженная просьба заставила задуматься Гаджибекова. На следующее занятие композитор принес только что написанную им арию «Наллядендыр» на стихи Физули. Мелодия чудесно дополняла вдохновенный поэтический текст. Ария так понравилась Бюль-Бюлю, что он немедленно ее разучил и исполнил в ближайшем студенческом концерте. Молодого певца поздравили и студенты и педагоги. Больше всех ею пением был растроган сам Гаджибеков.

Расцеловав Бюль-Бюля, он воскликнул: «Я даже не представлял, что мое сочинение будет так хорошо звучать. Теперь я вижу, у нас есть вокалист, для которого я могу написать оперу».

Весна 1926 года ознаменовалась для Бюль-Бюля важным событием — первым приездом в Москву. Произошло это при следующих обстоятельствах.

В то время в Москве существовало довольно необычное музыкальное учреждение — ГИМН (Государственный институт музыкальных наук). Сотрудники института, возникшего в первые годы после революции, кропотливо собирали по всей стране образцы музыкального творчества, тщательно изучали народную музыку.

Свой первый концерт вокально-инструментальный ансамбль из Баку, включавший семь инструменталистов и певца-ханенде, дал 2 апреля 1926 года в Доме культуры Армении. Зал был переполнен. Выступление прошло с таким успехом, что Бюль-Бюль получил приглашение дать повторный концерт в помещении Государственного института музыкальных наук. И здесь в адрес азербайджанских артистов было высказано много похвал.

Руководство фольклорной секции ГИМНа уговаривало Бюль-Бюля остаться на некоторое время в Москве, чтобы дать еще несколько концертов и сделать записи на фонограф некоторых произведений из его репертуара. Однако певец вынужден был ответить отказом — он торопился в Баку, так как приближались выпускные экзамены.

Дата —10 мая 1926 года—особенная в творческой биографии певца. В этот день Бюль-Бюль представил публике, заполнившей зал бывшего Тагиевского театра, не свой привычный репертуар, состоящий из мугамных опер, а европейский. Уже после экзамена он поделился со Сперанским своей мечтой — поехать на стажировку в Италию теперь уже на длительный срок.

Начались переговоры с Наркомпросом. Нарком М. Кулиев всецело поддерживал Бюль-Бюля. Но необходимыми средствами для длительной командировки певца за границу Наркомпрос не располагал. По его совету Бюль-Бюль обратился в Центральный Комитет Коммунистической партии Азербайджана с письмом, в котором высказал свое горячее желание продолжить музыкальное образование.

Как-то незаметно подошел новый театральный сезон. Осенью 1926 года после долгого перерыва бакинцы снова увидели на сцене Тюркского театра Бюль-Бюля. В опере «Шах Исмаил» Магомаева он выступил в партии Абу-Гамзы.

Вопрос о поездке Бюль-Бюля в Италию решился в октябре 1927 года. Певца командировали в Милан, чтобы у лучших педагогов «Ла Скала» он овладел искусством бельканто.

Перед отъездом Бюль-Бюль дал большой концерт в помещении бывшего Тагиевского театра, в котором исполнил свои наиболее любимые мугамы и народные песни. Концерт состоялся 12 октября 1927 года. А еще через некоторое время в газете «Бакинский рабочий» появилось сообщение: «Командированный Наркомпросом артист Бюль-Бюль выехал в Италию через Берлин».

Прямо с железнодорожного вокзала Бюль-Бюль отправился в советское консульство. Там его ожидало приятное известие. Оказалось, что в Милане находится Шевкет Мамедова, занимающаяся по вокалу у Дотти Амброзио.

При встрече с Шовкет Мамедовой Бюль-Бюль стал расспрашивать ее о Дотти Амброзио, о ее педагогической системе. Шовкет-ханум отвечала обстоятельно: «Дотти Амброзио — в прошлом солистка «Ла Скала», обладательница превосходного драматического сопрано. Ее метод прост, но очень действенен. Главная цель — достичь наибольшей чистоты звукоизвлечения. Занятия продолжаются всего час: первые полчаса отводятся исполнению гамм и разнообразных упражнений, которые должны исполняться без малейшей форсировки, вторые полчаса — проходятся оперные партии…»

— Я бы хотел познакомиться с твоей учительницей.

— Но Дотти Амброзио никогда не занимается с певцами!..

Однако Бюль-Бюль продолжал настаивать, уж очень ему хотелось определиться к хорошему педагогу. Направляясь в Италию, он рассчитывал, что его примет к себе в ученики Джузеппе Ансельми. Но еще в Берлине, где Бюль-Бюль сделал остановку, чтобы познакомиться с музыкальной жизнью Германии, он узнал о тяжелой болезни Ансельми. В мае 1929 года Ансельми умер.

Уступая настойчивости Бюль-Бюля, Шовкет Мамедова все же познакомила его со своим педагогом. Послушав Бюль-Бюля, Дотти Амброзио, к удивлению Шовкет и самого Бюль-Бюля, согласилась взять его к себе в ученики на место одной молодой американки, которая в скором времени должна была возвратиться на родину.

Срок командировки Бюль-Бюля в Италию был рассчитан всего на один год. Поэтому бессмысленная потеря нескольких драгоценных недель в ожидании, когда Дотти Амброзио сможет начать с ним занятия, казалась молодому певцу недопустимой. Чтобы не терять времени даром, Бюль-Бюль решил обратиться к Делли-Понти, столь восторженно принимавшей его в 1924 году.

Делли-Понти, будучи достаточно искушенным педагогом, понимала, что за год трудно освоить итальянскую школу пения. Но все же надеясь на незаурядные способности ученика, она согласилась. Для начала она подобрала несколько специальных вокальных упражнений, которые должны были перестроить голосовой аппарат певца.

Шовкет Мамедова, однажды заглянувшая к Делли-Понти, была приятно удивлена, увидев, какие быстрые успехи сделал Бюль-Бюль. Особенно ее поразило, что он свободно изъясняется на итальянском языке. Она стала допытываться, как это ему удалось так быстро овладеть разговорной речью. Из портфеля, набитого учебниками по вокалу, пособиями для певцов, воспоминаниями вокалистов, которых немало издавалось всегда в Италии, Бюль-Бюль достал три толстые тетради.

Он обьяснил: «В одну тетрадь я заношу вокальные термины, замечания Делли-Понти и все разговоры о вокале и вокалистах, которые слышу в «Ла Скала». Во вторую — обыденные слова и фразы с их переводом, в третью — выписки из вокальной литературы, высказывания знаменитых певцов, их советы…»

Увидев, как серьезно Бюль-Бюль относится к изучению итальянской школы пения, Шовкет Мамедова воскликнула: «Раз ты так основательно взялся за дело, то я уверена, что ты справишься со всеми трудностями!»

1928 год подходил к концу. Для Бюль-Бюля он завершался не очень благоприятно. Занятия с Делли-Понти не давали ожидаемых результатов. Совместить восточную и европейскую манеру пения не удалось. Правда, надежды он не терял и обратился за советом к опытному педагогу Рафаэло Грани.

После прослушивания, в ходе которого Бюль-Бюль пел как произведения композиторов-классиков, так и азербайджанские народные песни, Грани сказал, покачивая головой: «Вы очень смелый человек, раз пошли на риск, пробуя совместить эти две по сути дела несовместимые школы. Можно отойти от своего берега и не пристать к другому. Впрочем, для вас этот эксперимент прошел безболезненно. Сейчас вы находитесь на полпути. Я думаю, потребуется еще два года, чтобы вы окончательно приобщились к итальянской манере пения.»

Эти слова заставили Бюль-Бюля серьезно задуматься. После долгих размышлений и сомнений он решает обратиться к советскому правительству с просьбой продлить срок его пребывания в Италии.

Вскоре Бюль-Бюль получил долгожданное письмо: ему позволяли остаться в Италии еще на два года. Начались занятия у Рафаэло Грани.

Грани оказался мудрым наставником. Он очень осторожно работал над голосом Бюль-Бюля. Результаты не замедлили сказаться. Теперь при исполнении произведений европейского репертуара во всех регистрах голос его звучал одинаково ровно и красиво.

Не раз он говорил Бюль-Бюлю: «Я повидал на своем веку немало вокалистов и кое-что понимаю в голосах. Попомните мои слова, вы станете большим певцом, очень большим. Настоящим мастером бельканто!»

Слух о том, что среди учеников Грани появился один, подающий очень большие надежды, вскоре распространился среди любителей музыки Милана. На Бюль-Бюля с интересом стали поглядывать импресарио. Однако заключать с ним контракт не спешили, выжидая, когда какой-нибудь театр пригласит молодого певца.

Немалое волнение в артистическом мире вызвала большая статья о Бюль-Бюле, опубликованная в одном из итальянских музыкальных журналов «Арте ностра», издававшемся в Палермо. Автор статьи представлял ученика Грани как феномен, обладавший умением петь и в восточной, и в европейской манере. Первыми на эту статью отреагировали владельцы граммофонной фирмы «Колумбия», предложившие певцу на выгодных условиях записать часть своего репертуара. Тут уж заволновались и импресарио. Бюль-Бюлю наперебой предлагают заключить контракты с разными театрами и в самой Италии, и за ее пределами.

— Подумайте хорошенько, прежде чем на что-то решиться,— говорил ему Грани, в душе надеясь, что Бюль-Бюль останется и прославит его имя. — У себя на родине вы никогда не получите таких условий, какие вам предлагают здесь!

Заключить контракт — значит остаться надолго за рубежом. Пойти на такое Бюль-Бюль не мог. Он всей душой рвался на родину.

Свою командировку он использовал полностью: научился петь по-европейски и освоил прекрасное бельканто. За четыре года, проведенных в Италии, он видел в «Ла Скала» лучшие итальянские оперы с участием лучших артистов: «Фальстафа» — с М. Стабиле, «Травиату», «Аиду», и «Паяцы» — с А. Пертиле.

Многими из спектаклей, на которых он присутствовал, дирижировал знаменитый Артуро Тосканини. В Вероне он слышал Веньямино Джильйи «Марте» Флотова, Франческо Мерли —в «Силе судьбы» Верди, Антонина Трантуля — в «Дон Карлосе» и «Отелло» Верди, Аурельяно Пертиле — в «Лючии ди Ламмермур» Доницетти.

Осенью 1931 года после четырехлетнего отсутствия Бюль-Бюль вернулся в Советский Союз. Однако как не спешил певец домой, в Баку, но все же задержался в Москве, чтобы побывать на спектаклях Большого театра.

В начале тридцатых годов в Большом театре выступало целое созвездие выдающихся певцов. Бюль-Бюль, думавший сначала посетить один-два спектакля, вечер за вечером проводил в Большом театре.

В дни пребывания в Москве Бюль-Бюль познакомился со многими артистами ведущего театра страны. Лишь в середине октября 1931 года Бюль-Бюль, полный художественных впечатлений, жажды творческой деятельности вернулся в Баку. Выехал он, никого не предупредив, не дав даже телеграммы. Однако появиться в Баку незамеченным ему не удалось. Его сразу же узнали. На привокзальной площади к нему подходили совсем незнакомые люди, поздравляли с возвращением на родину, желали успеха.

20 октября 1931 года в бакинских газетах появились объявления: «На днях единственный концерт возвратившегося из Италии артиста оперы — Бюль-Бюля — подробности в афишах».

Певец прекрасно сознавал, что для него этот концерт — своего рода экзамен. Поэтому он решил показать публике в первую очередь те произведения, которые подготовил в Италии. В программу он включил арии Хозе из «Кармен», Васко да Гама из «Африканки» Мейербера, Каварадосси из «Тоски», Лионеля из «Марты» Флотова. Кроме того, он включил два национальных номера, две арии из гаджибековской оперетты «Аршин мал алан» — Аскера и Гюль-чохры, транспонированную для тенора.

Давно уже Бюль-Бюль не волновался так перед выходом на сцену, как в тот памятный вечер 26 октября 1931 года. Послушать стажера «Ла Скала» собрался весь музыкальный Баку. Зрительный зал Большого государственного театра был переполнен. На концерт пришла вся творческая интеллигенция: композиторы, музыканты, артисты. Среди публики было много людей, которые хорошо знали Бюль-Бюля по его выступлениям на сцене Тюркской оперы и в качестве певца-ханенде.

Несмотря на то, что некоторая часть аудитории предпочла бы слушать в исполнении Бюль-Бюля только мугамы и народные песни, даже она должна была отдать должное замечательному искусству певца. Концерт завершился глубокой ночью. За кулисами певца окружила большая толпа. Все спешили поздравить его с успехом, высказать свое восхищение.

Значительность художнических устремлений Бюль-Бюля показало его следующее публичное выступление —на этот раз в оперном спектакле. 16 ноября 1931 года он спел партию Герцога в «Риголетто» Верди. Факт этот весьма знаменателен. Ведь до настоящего времени артисты-азербайджанцы принимали участие только в мугамных операх. Лишь в сезон 1930/31 года была предпринята первая робкая попытка освоения русского классического репертуара— показана сцена дуэли из оперы «Евгений Онегин». Ленского пел Г. Гаджибабабеков, Онегина — М. Багиров.

Постановка «Риголетто», в которой принял участие Бюль-Бюль, была новой работой Большого государственного театра. Для Бюль-Бюля эта работа не представляла особой сложности. Музыкальный материал ему был хорошо знаком, поскольку он тщательно прошел всю партию с Рафаэло Грани.

Удачное выступление в «Риголетто» необычайно воодушевило певца. Он загорелся желанием исполнить роль Альфреда в «Травиате», тем более, что эта партия была у него готова. Но желание Бюль-Бюля так и не осуществилось.

В конце 1934 года Бюль-Бюль приступил к работе над партией Каварадосси в опере Пуччини «Тоска» — одной из самых ярких и выигрышных партий итальянского оперного репертуара.

Премьера «Тоски» с участием Бюль-Бюля на саде Большого оперного театра состоялась 4 января 1935 года. Ставил оперу И.Просторов. Тоску пела молодая певица Галич, начальника полиции Скарпиа — К.Книжников.

Критика тепло встретила постановку. Отмечались культура спектакля, мастерство исполнителей главных партий.

Бюль-Бюлю пришлось недолго выступать в роли Каварадосси, поскольку опера Пуччини была снята с репертуара. Однако певец навсегда сохранил привязанность к этой партии. В своих сольных концертах он постоянно пел обе арии Каварадосси из первого и третьего действий, а много лет спустя, в 1947 году, записал их на пластинку.

По книге автора “Соловей из Шуши”

ВСЯ СЕРИЯ: