Волею исторических поворотов и катаклизмов в разные годы, многие азербайджанцы оказались в Финляндии. Долгие годы об этом было мало что известно. А между тем, среди тех азербайджанцев кто оказался в Финляндии были такие личности как азербайджанский генерал Каджар, Мамед-Эмин Расулзаде, чья эмиграция началась с приезда в Финляндию.

Как рассказывала переводчица и писательница бакинка Таира Джафарова: «Когда я пришла в архив в Хельсинки, и попросила показать материалы о финских азербайджанцах, мне сказали, что у них таких сведений не имеется. Тогда я стала искать их сама, терпеливо и настойчиво просматривала папки с документами, изучала картотеки, расспрашивала историков и архивистов. Долгие поиски оказались не напрасны».

Поиски действительно оказались не напрасны, так как Т.Джафаровой удалось раскопать много чего интересного. Она рассказывала, что информацию о других азербайджанцах она переводила с финского, отыскать которую стоило большого труда.

Т.Джафаровой удалось найти информацию об азербайджанцах в финском Национальном архиве, из архивов финской прессы, в том числе из такого уникального источника, как газета «Йени Туран», выходившей в 1930-е годы в городе Тампере и обращенной к мусульманскому населению Финляндии.

Когда Т.Джафарова в 1984 г. приехала в Финляндию, ее уже знали в литературных кругах как переводчицу из Москвы. Но, тем не менее, финские писатели передавали друг другу, что она родилась в Баку, что она азербайджанка, так как она еще в Москве сопровождала писательские делегации в Баку.

Она вспоминала: «Финским гостям Союза писателей СССР предоставлялось выбрать, куда поехать из Москвы, какую республику посетить. Я всегда рекомендовала им поездку в Азербайджан. Объяснение, кроме любви к родной республике, простое: мне хотелось лишний раз съездить в Баку, повидаться с родными. В то время председателем Союза писателей Азербайджана был народный писатель Мирза Ибрагимов. Я помню, как он ласково встречал нас, называя меня «гызым» (дочка).»

В то время иностранцев в Финляндии проживало очень немного, в основном, жены финнов из Карелии, Ленинграда, из других городов России, либо немногочисленные студенты из других стран мира.

Джафаровой разрешили, как переводчице, посещать лекции по финской литературе известного профессора-литературоведа Кая Лайтинена, и она часто бывала в Университете.

Однажды в университетском кафе она случайно познакомилась с профессором-востоковедом Соигмо Кхо, корейцем. Узнав, что она из Баку, он пригласил заглянуть на кафедру где работал по договору. Там он познакомил Джафарову с секретарем Института языков и культур народов Азии и Африки, востоковедом Харри Халеном. Оба были удивлены и обрадованы тому, что встретили в Хельсинки бакинку. Как оказалось Хален очень хорошо знал Баку, знал всех именитых бакинцев прошлого и настоящего, не говоря уже об истории самого Азербайджана.

АЗЕРБАЙДЖАНСКИЙ МУЛЛА НА АЛАНДСКИХ ОСТРОВАХ

Хален рассказал Джафаровой историю некоего муллы в царское время, еще в XIX веке, попавшего в Финляндию, которую описал в своей книге «Чужестранцы». Хален рассказал о том, что мулла Рамазан Мустафа оглу был сослан из Азербайджана на Аландские острова в те годы бывшие самой западной частью Российской империи. Муллу подозревали в том, что он сочувствовал имаму Шамилю, а вероятнее всего, помогал его отрядам, воевавшим против царских войск.

Мулла был азербайджанцем, говорил на тюркском, персидском и арабском языках. Кроме того, он проживал в Джаро-Белоканском уезде, соседствовавшем с местами, где шли военные действия. Муллу Рамазана обвинили, как сформулировали чиновники Николая I, в «развитии вредного по отношению к Нам настроения совместно с преступными товарищами Шамиля…».

На Аландских островах ссыльного муллу сначала заключили в средневековый замок Кастельхолм, в котором тогда располагалась следственная тюрьма. Затем попытались найти для него жилье, несмотря на то, что он не владел ни русским, ни местными языками.

О пребывании кавказского муллы на Аландских островах остались местные предания и всевозможные легенды. Рассказывали о том, что «в селении Годби дочь местного судьи Иохана Нильсона, 1826 года рождения, Анна-Лииса за 14 месяцев, которые мусульманский священник Рамазан Мустафа оглу пробыл там с весны 1848 года, выучила его родной язык». Так об этом писала 29 ноября 1880 г. газета «Хельсингфорс Дагблад».

Мулла постоянно писал прошения царю о помиловании, наконец, получил свободу и уехал в родные края. Рассказывали также, что пленник был Анне-Лиисе очень благодарен, и когда настало время освобождения, обещал помнить ее и прислать ей дорогие подарки.

Газета писала, что «прошли годы, но о пленнике с тех пор ничего не было слышно. Женщина пока жива и все еще в какой-то мере владеет выученным татарским языком». Позже живший на Аландских островах пастор, историк и писатель Вальдемар Нюман, основываясь на этом историческом предании, сочинил целый роман.

Джафарова решила написать об этой истории муллы статью, и ее опубликовал в своем тогдашнем журнале «Гянджлик» известный поэт Мамед Исмаил на русском и азербайджанском языках, но, увы, тогда никто на нее не откликнулся.

МОГИЛА ГЕНЕРАЛА КАДЖАРА

Как рассказывал Хален, мулла оказался не единственным азербайджанцем, жившим в Суоми, были и другие. Джафарова решила узнать больше и обратилась за помощью в Национальный архив Финляндии.

Как уже упоминалось, одним из известных азербайджанцев оказавшихся в Финляндии был принц Акпер Мирза Каджар (1854 — 1919). В Российской империи многочисленные потомки Бажан-мирзы Каджара, бывшего генерал-губернатором Южного Азербайджана, а после неудачного переворота отплывшего в Баку и затем получившего почетное убежище в Тифлисе, носили титул персидских принцев.

Многие из его сыновей и внуков служили в русской и персидской армиях. Известно немало офицеров и генералов русской армии из рода Каджаров, среди которых был и Акпер-Мирза. Внук Бахман-Мирзы Каджара, он вышел в отставку в чине генерал-майора. Попал он в Финляндию, очевидно, уехав из революционного Петрограда в 1917 г. Но прожил там совсем недолго, революционные потрясения сказались на 73-летнем генерале, и в Хельсинки Акпер-Мирза умер.

Его похоронили на мусульманском кладбище в Лапинлахти, с русской надписью на могиле: «Здесь временно погребен генерал персидский принц Акбер-Мирза Каджар 1854 -1919». Видимо, такую надпись сделал на могильном камне его сын Рукнаддин-Мирза Каджар (сохранился документ, что он останавливался в Хельсинки в отеле «Приват» с 11 декабря 1918 по 1 января 1919 г.). Рукнаддин, очевидно, надеялся в будущем перенести прах отца на историческую родину, но события XX века оказались такими бурными, что сделать этого не удалось.

В 2016 г. Джафарова посетила упомянутое мусульманское кладбище, чтобы найти могилу генерала Каджара. Сначала требовалось разыскать само кладбище, которое оказалось между православным и лютеранским кладбищами Хельсинки. Когда наконец его удалось найти, то возникли сложности с поиском самой могилы. В конце-концов помог местный работник кладбища.

Могилу нашли, но разобрать надпись на могиле так и не удалось, она оказалась почти стертой. К тому же сам камень оказался невысоким и неровным, словно бы приплюснутым с левой стороны. Это была самая невзрачная могила кладбища, к тому же заросшая травой.

Позже Джафарова прочла в архиве кладбища такое описание могилы: «На исламском кладбище находится могила знатной особы — персидского принца Акпера-Мирзы Каджара. Он служил в расположенных в Финляндии частях Русской армии и умер в 1919 году. Могила вначале предполагалась временной, но принц покоится в ней до сих пор. Могила расположена под березой с установленным, как это полагалось для лиц купеческого звания, гранитным камнем с выбитой и позолоченной надписью. Сам надмогильный камень скромный. Надмогильная надпись на русском языке неразборчива и трудна для прочтения».

ПОБЕГ В ФИНЛЯНДИЮ МАМЕД-ЭМИНА РАСУЛЗАДЕ

Ясно, что в соседнюю Финляндию бежали бывшие подданные Россииской империи больше всего в первые послереволюционные годы. Среди них были и азербайджанцы. В архиве Финляндии Джафарова обнаружила «Список № 118 лиц, бывших на опросе в карантине». Этот опрос проводили пограничные власти, выясняя личности эмигрантов из России.

Вот некоторые сведения из этого списка, датированные 14 августа 1922 г., где упоминается Мамед-Эмин Расулзаде:

«Расулзаде Мамед-Эмин 38 л[ет]. Литератор и преподаватель с 1921 г. б[ывшего] Лазаревского института восточных языков в Москве. До этого жил в Баку, покинуть который должен был вследствие преследований со стороны большевиков. Татарин. Азербайджанский гражд. Магометанин. Уроженец Баку. Московский его адрес: Пречистенский бульв. д. № 29, кв. 14. В Финляндии никогда не был. Прибыл нелегально морем из района Ораниенбаума на Тюрсово 11/VIII-22 г. Хочет ехать в Константинополь, где имеет много знакомых. Рекомендовать в Финляндии его может имам Хаким, проживающий в Гельсингфорсе».

«Омарова Хадижа 20 л[ет]. Вдова учителя и дочь г[ельсинг]форского торговца. Татарка. Магометанка. Русская подданная. Говорит только по-татарски, и потому большего добиться от нее ничего нельзя было. Прибыла с Расул-заде. С нею прибыли дети гельсинтфорского же торговца Сулейманова Садек-оглу: Саадет 12 л[ет], Джафар 9 л[ет] и Нураниа 6 л[ет]. Хочет в Гельсингфорс, также как и перечисленные здесь дети».

Мамед-Эмин Расулзаде (1884 — 1955) — известный азербайджанский политический деятель, журналист, драматург, в карантин попал в Келломяках. Расулзаде провел в Гельсингфорсе (Хельсинки) чуть больше месяца. Отсюда 16 сентября 1922 г. уехал морем в Германию, а затем встретился со своими соратниками в Париж и уже оттуда через какое-то время перебрался в Стамбул. В своих ответах карантинной службе он, по понятным причинам, уклончив. И хотя Расулзаде действительно арестовывался в 1920 г. бакинским ЧК, но затем, по просьбе Сталина, его освободили и отправили в Москву, где он работал в Наркомате национальностей, а не только преподавал в Лазаревском институте.

Возможно, что представители Мусавата обратились за рекомендацией для Расул-заде к уважаемому в Финляндии имаму Вели Ахмед Хакиму, который по приглашению финских татар приехал из Казани и вступил в эту должность еще в дореволюционном 1914 г. Он был одним из основателей мусульманской общины в Финляндии, ее первым имамом. Вели Ахмед Хаким по своим взглядам был очень близок к пантюркистам и, оказал поддержку азербайджанскому единоверцу.

Сохранилась фотография, на ко торой изображен Расулзаде в Финляндии, в городе Хювинкя, в окружений трех человек — Абдуллаха Баттал-Таймаса, исследователя истории тюрских народов, Лутфи Исхаки — петербургского имама и купца из Хювинкя Мустафы Саллаха, очевидно, оказавшего им гостеприимство.

В те годы самой большой и единственной мусульманской общиной в Финляндии были татары. Они оседали здесь большей частью в связи с торговыми делами или же после службы в российской армии, части которой стояли в тогдашнем «Великом княжестве Финляндском», как называлась Финляндия, будучи частью Российской империи.

Так одним из основателей татарской общины в Тампере стал богатый купец Зинетулла Имадетдин Ахсен Бёре (Зиннетуллах Ахсен Ефенди; 1886 — 1945), до 1920 г. живший в Териоках, а затем перебравшийся в Тампере, где он открыл большой магазин мехов, тканей и «турецких товаров».

С 1925 г. граница Финляндии с СССР перестала быть открытой, а до этого через нее можно было сравнительно легко перебраться. Естественно, что татары помогали в этом своим единоверцам. Кроме того, нелегальный переход границы в Келломяках был налажен и осуществлялся преимущественно при содействии татар, использовавших давние торговые связи. Обычно беженцев перевозили на лодках, так как дорога из Питера до Келломяк (позднее — Комарово), где стояла погранзастава, была не дальняя.

Так происходило и с Расулзаде: как стало известно из письма, найденного в Парижском архиве, которое Мамед-Эмин отправил из Хельсинки в Париж, пустился он в путь именно на лодке, темным дождливым вечером, без вещей. И дорога, судя по его описаниям, оказалось нелегкой, очень рискованной, стоившей немало переживаний и тревог. Этим же путем, с теми же опасностями преодолевали советско-финскую границу и другие эмигранты тех лет.

Затем из Келломяк Расулзаде, приглашенный тамошним состоятельным купцом Джамалетдином (Самалетдином) Юсуповым, отправился в соседние Териоки (позднее — Зеленогорск). Радушно принятый Джамалетдином-баба, как называет его в письме Мамед-Эмин, он переночевал в Териоках и на другой день отправился на встречу с имамом Хакимом в Хельсинки. Так начался зарубежный период жизни и деятельности Мамед-Эмина Расулзаде. Его жизнь в эмиграции оказалась бурной, деятельной, наполненной многими событиями. Умер он в Анкаре.

МАМЕД-САДЫГ АХУНДЗАДЕ

Из архивных документов Т.Джафарова выяснила, что в Тампере жил азербайджанец Мехмет-Садык (Мамед-Садыг Ахундзаде), одно время бывший главным редактором тюркской газеты, которая вначале называлась «Туран» (название легендарной прародины тюрков), а затем «Йени Туран» («Новый Туран»). Издателем ее и хозяином был татарский купец Ахсен Бёре.

Он получил хорошее для своего времени образование, сначала окончил медресе в Уфе, а в 1916 г. сдал экзамен на должность имама. Позже организовал перевод на финский язык Корана. По своим взглядам он был пантюркистом, превозносил все турецкое. Бывая в Турции, Ахсен Бере познакомился с оказавшимся там в эмиграции Ахундзаде и пригласил заинтересовавшего его журналиста в Тампере редактировать финансируемую им газету. Другим спонсором газеты стал Хайрулла Самалетднн-Алибек, также видный предприниматель.

Из архивных документов Т.Джафарова выяснила, что в Тампере жил азербайджанец Мехмет-Садык (Мамед-Садыг Ахундзаде), одно время бывший главным редактором тюркской газеты, которая вначале называлась «Туран» (название легендарной прародины тюрков), а затем «Йены Туран» («Новый Туран»).

Издателем ее и хозяином был татарский купец Ахсен Бёре. Он получил хорошее для своего времени образование, сначала окончил медресе в Уфе, а в 1916 г. сдал экзамен на должность имама. Позже организовал перевод на финский язык Корана. По своим взглядам он был пантюркистом, превозносил все турецкое. Бывая в Турции, Ахсен Бере познакомился с оказавшимся там в эмиграции Ахундзаде и пригласил заинтересовавшего его журналиста в Тампере редактировать финансируемую им газету. Другим спонсором газеты стал Хайрулла Самалетднн-Алибек, также видный предприниматель.

Мамед-Садыг Ахундзаде (1895 — 1971) родился в Зангезуре, происходил из бекской семьи. Известно, что его дед занимал влиятельный пост шейх-уль-ислама Кавказа в Тифлисе, отец был почитаемым священнослужителем. Перед революцией Ахундзаде преподавал в открытой им в Горисе школе, а после революции был избран от Зангезурского уезда в парламент Азербайджанской Республики.

Годы после захвата власти в Баку большевиками для Мамед-Садыга были бурными. Вначале он руководил подпольной организацией Мусавата в Карабахе, откуда перебрался в Турцию. Затем вернулся в Азербайджан, но вскоре, оказавшись в Тифлисе, был арестован и два года провел в заключении. После освобождения в 1924 г. он сумел уехать в Иран, оттуда в Турцию.

В самом конце двадцатых годов ои приехал в Финляндию. Купец Ахсен Бере пригласил его редактировать газету «Йени Туран», но сотрудничество продлилось недолго, прекратившись, «вследствие произошедшей между ними ссоры», в начале 1932 г. После этого Мамед-Садыг покинул Тампере, вернувшись в Турцию. Дальнейшая его судьба сложилась сравнительно благополучно. В 1936 -1941-х гг. он был корреспондентом турецких газет «Укус» ш «Джумхурийат» в Иране. Позже долго и плодотворно работал в Институте исследований тюркской культуры в Анкаре.

Т.Джафаровой удалось найти два номера «Йени Туран» в финском архиве. В одном из них была помещена статья — «В Азербайджане», напечатанная во втором номере газеты за 1932 г. на первой ее странице на финском языке, и проиллюстрированной фотографией старого Баку со стороны бульвара, на которой просматривается Девичья Башня.

Автор ее выступает как пылкий борец с большевистсмй властью за независимый Азербайджан: «… Россия проводит политику русификации местного населения, цель которой очевидна: уничтожить коренное турецкое население и русифицировать Азербайджан, этот важный для большевиков источник прибыли».

Далее автор утверждает, что «молодежь Азербайджана продолжает вести партизанскую подпольную войну против русских, несмотря на то, что в одни только Соловки было сослано свыше 13 тысяч образованной интеллигентной молодежи и большое количество людей пожилого возраста. И все-таки молодежь Азербайджана не сомневается в том, что однажды вместе с молодежью других стран, находящихся в том же положении (Грузия, Дагестан, Украина, Туркестан), добьется, наконец, независимости и самостоятельности своей родины. С этой целью там повсюду ведется упорная ожесточенная борьба против России. И финский народ наверняка понимает тягостное положение азербайджанского народа и с сочувствием следит за его борьбой».

Как видно даже из процитированной статьи, Ахундзаде был ярым патриотом своей страны, редактируя газету, он старался помещать в ней статьи, связанные с родным Азербайджаном, рассказать о происходящих там событиях, затронуть больную тему отторжения страны с приходом власти большевиков. Это могло послужить одной из причин недовольства спонсора, который, как это известно, был влюблен во все турецкое. И, возможно, это также привело к тому, что их сотрудничество прекратилось.

В финских архивах удалось также обнаружить еще некоторые сведения о других азербайджанцах, попавших в Финляндию. Большинство из них были выходцами из Южного Азербайджана.

По материалам «Известий Азербайджанского историко-родословного общества», финского Национального архива