Г.Араслы

Азербайджанский поэт Физули прославился как всесторонне развитый мастер поэзии своей эпохи. Физули считал, что поэзия без науки никогда не будет иметь высшей ценности, и в результате самообразования он познакомился со всеми областями науки.

Его современники, вспоминая о нем, всегда к его имени прибавляли прозвище «Мевлана» (наш господин); и в самом деле, глубокие научные мысли, рассыпанные в его произведениях, свидетельствуют о том, что Физули был выдающейся личностью, обладавшей широкими и всесторонними познаниями в тогдашних науках.

Из произведений Физули видно, что он владел в совершенстве тремя основными языками мусульманского Востока, — азербайджанским, арабским, и персидским, — он знал их в такой степени, что мог создавать на этих языках произведения высокой художественности. Благодаря этим языкам он всесторонне был знаком с культурой народов Ближнего Востока.

Его произведения со всей ясностью доказывают, что поэт весьма глубоко знал такие науки, как история, медицина, астрономия, космогония, геометрия и другие светские науки; в частности поэт основательно знал логику и философию.

В его касыдах широко использованы все достижения средневековых наук через призму художественно-поэтических образов. В возвышении Физули, как мыслителя, сыграл значительную роль и его живой интерес к древнегреческой культуре.

Поэт в своем произведении «Метле-ул-этикад» широко касается древнегреческой философии, приводит много примеров из философских сочинений Платона, Аристотеля, Эмпедокла, Гераклита и других древнегреческих философов и ученых.

Все это говорит о том, что Физули, безусловно, был высокообразованной, эрудированной личностью своей эпохи. Не случайно поэт в предисловии персидского дивана, касаясь своего псевдонима, с гордостью говорит, что он осведомлен во всех науках и языках.

Опираясь на произведения Физули, можно смело установить, что он знал арабскую, персидскую, индийскую, узбекскую литературу. Тот факт, что Физули в своих произведениях часто вспоминает Абу-Новаса, Хассана, Хагани, Низами, Алишера Навои, Джами, Сельмана Саведжи, Кямала Ходженди, Джелили, Ахмеди, Шейхи, и других поэтов Ближнего Востока, говорит о его широком знакомстве с литературным миром всего мусульманского Востока.

Из произведений Физули становится ясным, что поэт бывал в ряде городов Арабского Ирака: Багдаде, Хилле, Неджефе, а впоследствии, приехав в родной город Кербела, там же умер.

Как явствует из персидских касыд Физули, он был близок к религиозным кругам, от которых поручал жалованье. Это подтверждается и теми касыдами, которые он в годы старости преподнес мутевелли — управляющему вакуфным имуществом в городе Неджефе.

Однако очень возможно, что Физули занимаясь в молодости преподавательской деятельностью в школе, получал из вакуфного управления жалованье, впоследствии же, в годы старости он был лишен этого источника дохода и был вынужден неоднократно обращаться с касыдами к различным управляющим вакуфным имуществом.

В годы молодости Физули в Арабском Ираке, окрестностях Багдада имел место целый ряд исторических событий. Когда он был еще маленьким мальчиком, власть аккоюнлинской династии оказалась расшатанной; страна, в которой он прожил всю свою жизнь, с 1508 года вошла в состав государства Сефевидов.

В 1508 году Шах Исмаил Хатаи, заняв Багдад, стал уделять большое внимание таким религиозным центрам, как Кербела и Неджеф, где построил ряд зданий, провел ремонт старых религиозных построек; с этого времени стал благоустраиваться и город Кербела, родной город Физули.

Однако, прославленный своими произведениями, созданными в годы сефевидского господства, Физули держался независимого положения по отношению к сефевидскому государству периода Шах Тахмасиба, и по этой причине сефевидский двор игнорировал поэта.

В одном стихотворении, отправленном поэту Хейрети, который в то время служил в сефевидском дворце и слагал касыды в честь Шах Тахмасиба, Физули с гордостью подчеркивает, что он далек от дворцов. В одной кит’е, видимо, имея ввиду сефевидский двор, Физули восклицает, что он не может нести бремя признательности к шахам.

Первый период сефевидского господства — годы наибольшей продуктивности в творчестве Физули. До 1534 года поэт создавал на азербайджанском, персидском и арабском языках газели, касыды; его персидские жизнеописания в честь имамов также написаны в эти годы. Аллегорические месневи Физули, вроде «Гашиш и вино» и «Сехбет-ул-эсмар», созданы в годы правления Шаха Исмаила.

K этому же периоду относятся как касыды, посвященные Мухаммед беку Мосульскому, так и персидские касыды в честь сефевидских принцев.

Очень возможно, что Физули приступил в это время и к переводу «Ревзет-уш-шухада», озаглавленного «Хадикет-ус-суада», но не сумел довести его до конца. Он  завершил его лишь после взятия Багдада турками и посвятил турецкому султану Сулейману (1520-1566 гг.).

Некоторые биографы Физули высказывали мнение, что он якобы совершил поездки за пределы Ирака и будто даже  вознамеревался ехать в Тебриз. Очевидно, такое мнение возникло в связи с бейтом:

Физули, может быть уж темницей
кажется тебе Багдад,
Раз ты стонешь от жажды
попасть в дом веселья Тебриза…

Однако, все эти высказывания не имеют под собою почвы: сам поэт отмечает, что он никогда из багдадской провинции не выезжал: «Я произошел и родился в Арабском Ираке, и когда станет известным, что я всю жизнь не путешествовал по другим странам, то пусть не сочтут это обстоятельство за признак упадка кредитоспособности».

В 1534 году Багдад был оккупирован Османской Турцией. Физули становится свидетелем борьбы и войны за власть. Когда орды султана Сулеймана входят в Багдад, поэт спокойно встречает их, ибо он надеется, что в новой обстановке положение родного края улучшится. Но и в годы оттоманского владычества поэт не увидал справедливости, о которой так мечтал.

В указанные годы Физули преподнес ряд касыд прибывшему в Багдад султану Сулейману, его везирю и другим; он посвящает касыды также Аяз паше, Мехмет паше и другим турецким сановникам, которые приезжают в Багдад несколько позднее.

Физули имел встречи и с турецкими поэтами, сопровождавшими султана в его поход в Багдад. По всей вероятности он был лично знаком с Хаяли и Яхья-бекш, о которых он оговорит в поэме «Лейли и Меджнун», как о румских остроумных людях.

В 1537 г. поэт завершает поэму «Лейли и Меджнун». Затем, по всей вероятности, он работает над произведениями философского содержания. Но по-прежнему продолжает создавать газели и касыды на трех языках.

Его произведения филосовского характера «Семь кубков», «Друг сердца» «Здоровье и Болезнь», «Восхождение убеждения» и «Босяк и Аскет» созданы в пору его старости.

В то же время он составляет свой персидский диван, касыды и диван, написанный на азербайджанском языке.

Когда султан Сулейман был еще в Багдаде, Физули подает ему прошение о пенсии; по повелению султана поэту назначают пенсию. Но поэт не может получить этой пенсии и пишет известное «Шикаетнамэ».

Как видно из произведений Физули, жилось ему очень нелегко. Отдавший свою жизнь поэзии и искусству, гениальный мастер жил в нищете и едва кормился на те мизерные деньги, которые он получал из вакуфного ведомства.

Физули был по натуре очень гордый. Его гордость, его нежелание преклоняться перед властителями, придворными, ведьма ярко выражены в его произведениях. В одном из стихотворений, в котором восклицает, что не хочет вечной жизни ценой признательности пророку Хызру, преклоняться перед великодушием сулейманов, он открыто говорит, что предпочитает нищету и затворничество лицемерию и ханжескому образу жизни.

Правда, он писал немало касыд, но по сути дела поэт питал чувство презрения к шахам и султанам. В период господства часто сменяющихся династий Физули видел тяжелый удел народа, взяточничество, грабеж купцов и произвол помещиков. В своих художественных произведениях поэт резко выразил отрицательное отношение к «этим тунеядцам».

Наряду с другими произведениями, Физули создал на азербайджанском и персидском языках поэтические шарады, перевел на азербайджанский язык «Сорок хадисов» Абдурахмана Джами.

По материалам книги автора “Великий азербайджанский поэт Физули”