Факт единогласного признания 12 января 1920 г. Верховным советом союзных держав (за исключением США) независимости южнокавказских стран закрепил Карабах за Азербайджаном. Данный вывод исходит из августовского (1919 г.) постановления съезда армян Нагорного Карабаха, согласно которого до окончательного решения вопроса на Парижской мирной конференции армянская часть НК входит в состав Азербайджана на основе территориальной автономии всего Карабаха и национально-культурной автономии его армянского населения.

Но США, подписавшие Версальский мирный договор 1919 г., официально подведшего черту под I Мировой войной, в целом почувствовали себя обделенными от значительного куска пирога, являвшегося результатом нового передела мира. В Вашингтоне прекрасно осознавали, что в свое время Великобритания начала привлекать США к будущему дележу наследства Османской империи для создания противовеса Франции и давления на Россию. Но, вступив в I Мировую войну, американцы посчитали себя значительно более важным игроком мировой политики, посему лидирующая роль Лондона ими уже не принималась.

Президент США В.Вильсон выступил с инициативой создания Лиги наций (ЛН), под внешним предлогом поддержания длительного геполитического мира должной обеспечить преимущество интересов США. Весной 1919 г. Парижская конференция приняла решение о создании ЛН, а мандатной системой предусматривалась передача структуре германских и османских владений с последующей выдачей крупным державам мандатов на управление определенными регионами. США, в частности, заполучили в свое распоряжение «мандат на «Армению и Константинополь» — территорию, предположительно включавшую всю зону проливов, и «объединение турецкой, персидской, русской Армении» от Черного до Средиземного моря».

В связи с чем летом того же года данная зона оказалась в центре внимания двух американских миссий: т.н. Кинга-Крейна (гражданский отсек) и генерала Джеймса Харборда (военный отсек). По результатам вояжа миссия Кинга-Крейна представила рекомендации об образовании «отдельного» армянского государства, со включением в нее Киликии. Однако Лига наций оказалась в сфере влияния Англии, заполучившей, наряду с Францией, важнейшие мандаты. И США, лишившись «добавки» к Армении, не ратифицировали в марте 1920 г. Версальский договор. Оставление Вашингтоном ЛН без своего присутствия в ракурсе «армянского вопроса» означало завершение «мандатной эпопеи» во взаимоотношениях Армении и США.

В пику антиамериканским действиям Лондона, приведшим к оккупации британским десантом в марте 1920 г. Стамбула, Вашингтон стал озвучивать пророссийские заявления. Подчеркивая, в частности, невозможность принятия окончательного соглашения о международном управлении над Стамбулом и проливами без «жизненной заинтересованности» России в данных вопросах.

В аспекте же оккупации Стамбула целесообразно отметить, что англичане разогнали парламент, выслав значительную часть депутатов на Мальту. Турецкий дипломат того времени, управделами МИД Турции в 1930-х гг. Эсат Дж. Пакер описывает происходящее таким образом: «Стамбул стонал под сапогом оккупантов. Люди…избегали выходить на улицу…Дома именитых граждан были конфискованы…На каждом шагу штрафовали граждан…В те черные дни мусульманское население Стамбула больше всего страдало от безобразий, творимых стамбульскими греками. Всячески притесняли мусульманское население…также армяне, служившие офицерами и солдатами связи в оккпуационных войсках».

Такого рода действия греков и армян были не спонтанны. В контексте вышеописанного целесообразно отметить, что менее чем за год до этих событий мировые державы обеспечили вступление в Измир (Смирну) греческой армии. Как отмечал один из организаторов востоковедной науки в СССР Михаил Павлович-Вельтман, «греческие войска тут же на набережной начали массовое избиение турок и продолжали его на глазах офицеров и экипажа союзного флота«. То есть антитурецкие акции греков 1920 г. шли в русле аналогичных проявлений годичной давности.

В данном контексте важно обратить внимание на то, что реакцией турок на происходившее в 1919 г. явилось возникновение под лидерством подавшего в отставку турецкого офицера Мустафы Кемаля «Представительного комитета» (Исполнительный совет), взявшего на себя функции временного правительства. Исполнительный совет в январе 1920 г. обнародовал т.н. Национальный обет, явившийся как бы фундаментом нового турецкого государства: кемалисты отказывались от претензий на арабские территории; образование страны граждан, объединенных «общей расой, религией и целями», предусматривалось на землях Анатолии, Восточной Фракии и зоне проливов.

В преломление же к антитурецким проявлениям со стороны армянского населения, вновь ставшими фиксироваться с начала оккупации Стамбула англичанами, нет ничего удивительного не только с точки зрения очередного повторения процесса. Дело в том, что на фоне хозяйничания англичан в Стамбуле 19 марта американский Конгресс отказался от взятия США мандата на управление Арменией. А на следующий день британский мининдел Дж.Керзон выступил за предоставление Армении «защиты» Лиги наций (что вызывалось активизацией российских большевиков, посчитавших возможным, после отказа Вашингтона от мандата на Армению, вновь вернуться в данный регион).

На пути к провозглашению советской власти в Баку

Лидеры АДР неоднократно обращались к России с просьбой признать завоевания страны. Однако безрезультатно. Мало этого, согласно данным российского исследователя Сергея Константинова, ссылающегося на Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), в телеграмме наркому иностранных дел России Г.Чичерину от 12 февраля 1920 г. Сталин указал: «Безусловное и категорическое признание независимости Азербайджана считаю недопустимым».

Чуть позже будущий вождь СССР раскрыл: «Важное значение Кавказа для революции определяется не только тем, что он является источником сырья, топлива и продовольствия, но и положением его между Европой и Азией, в частности, между Россией и Турцией, и наличием важнейших экономических и стратегических дорог (Батум-Баку…Батум-Тавриз-Эрзерум). Все это учитывается Антантой, которая, владея ныне Константинополем, этим ключом Черного моря, хотела бы сохранить прямую дорогу на Восток через Закавказье. Кто утвердится в конце концов на Кавказе, кто будет пользоваться нефтью и наиважнейшими дорогами, ведущими в глубь Азии, революция или Антанта, — в этом весь вопрос. По этой же причине Ленин 17 марта 1920 г. в шифрованной телеграмме в Реввоенсовет (РВС) Кавказского фронта И.Т.Смилге и Г.К. Орджоникидзе призывал: «Взять Баку нам крайне, крайне необходимо«.

Не случайно еще в феврале в Баку состоялся I съезд компартии Азербайджана, прошедший под лозунгом подготовки вооруженного восстания против законного правительства. Таким образом, разгром вооруженной антибольшевистской оппозиции, наложившись на внешние факторы, способствовал изменению ситуации вокруг Южного Кавказа. Ведь смягчение антироссийской тональности США вынудило европейцев также идти в русле пророссийских действий.

16 января 1920 г. Верховный совет Антанты, высказавшись за разрешенность товарообмена между Россией и союзными и нейтральными странами, практически призвал к прекращению блокады большевистского режима. А 2 февраля Петроградом был подписан мир с Эстонией, охарактеризованный Лениным как «окно, пробитое русскими рабочими в Западную Европу». Тем самым, руки Ленина оказались свободными для очередного этапа «изъятия» абшеронского «черного золота».

Как по заказу, с началом продвижения к границам Азербайджана 11-й Красной армии, в марте «армянское движение» инспирировало вооруженные выступления в Зангезурском и Шушинском уездах, вынудив официальный Баку направить значительные силы азербайджанской армии в район Карабаха. Беспрепятственное продвижение большевиков к Баку на фоне происходивших событий вокруг Стамбула может свидетельствовать о некоем разделе сфер влияния между Петроградом и Лондоном. К середине весны расчленение Османской империи подошло к заключительному аккорду.

Согласно итогам начавшейся 19 апреля в итальянском Сан-Ремо международной конференции, обсуждавшей судьбу экс-османских территорий, Измир и близлежащие территории переходили под контроль греков. Армения же, в состав которой предусматривалось вхождение провинций Ван, Эрзурум, Трапезунд и Битлис, становилась независимым государством. Хотя окончательно определение границ новой Армении галантно было предоставлено для арбитража В.Вильсона, вполне очевиден британский почерк этого решения.

В самой же Турции усиливалось национально-освободительное движение. 23 апреля, за день до «вручения» туркам решений Сан-Ремо, Мустафа Кемаль со своими сподвижниками провозгласил образование в Анкаре «Центрального Комитета защиты прав», преобразованного в Великое Национальное собрание Турции (ВНСТ).

М.Кемаль стал председателем ВНСТ, сосредоточившим в своих руках законодательную и исполнительную власть, а также главнокомандующим армии. Как пишет тот же Ллойд-Джордж, «под его знамена толпами стекались добровольцы, вдохновленные его решимостью до последней капли крови сопротивляться расчленению страны… Кемаль вновь разбудил прежнюю гордость в правящей касте, чья военная доблесть некогда помогла разгромить арабов и Византийскую империю, довела победоносные армии до самого сердца Европы».

Судьба АДР в руках Ататюрка?

Не кто иной, как выдающийся британский разведчик и аналитик, осуществлявший свою деятельность под прикрытием английского «Бюро по арабским делам в Каире» Томас Эдвард Лоуренс (Лоуренс Аравийский) отмечал: «С точки зрения новой концепции национального будущего, Турции были важны земли Анатолии, от Мраморного моря с Сицилией до Диярбакыра, Эрзурума, Вана, Азербайджана и дальше — до Каспийского моря: А тот, кто владеет Смирной, будет влиять на положение в регионе в целом… Мустафа Кемаль… пытался договориться с Италией, затем — с Францией и Англией, однако обнаружил, что в первом случае договоренности мало что дают, во втором — за них придется заплатить слишком высокую цену, в третьем — партнеры настаивали на абсолютной легитимности всех действий. Сейчас он блокирован греками со стороны Эгейского моря и поставлен перед выбором: либо сдаться на милость греческой армии, либо заключить договор о дружбе с Россией… Турции…не страшны были ни атаки греческой армии, ни блокада союзников — нужно лишь договориться с Россией на восточном фланге».

Ю.Барсегов, со ссылкой на архив внешней политики России, приводит письмо М.Кемаля большевистским лидерам от 26 апреля: «Если советские силы предполагают военные операции против Грузии или дипломатическим путем, посредством своего влияния, заставят Грузию войти в союз и предпринять изгнание англичан с территории Кавказа, Турецкое правительство берет на себя военные операции против империалистской Армении и обязывается заставить Азербайджанскую республику войти в круг советских государств… Чтобы… изгнать империалистические силы, которые занимают нашу территорию,..мы просим Советскую Россию в виде первой помощи дать нам пять миллионов турецких лир золотом, оружие… для наших войск, которые, согласно требованию Советской власти, должны будут оперировать на Востоке».

Вышеизложенные факты подводят ряд историков и аналитиков к той мысли, что непосредственно вследствие данной политики М.Кемаля АДР пала в одночасье. В данном контексте нельзя не согласиться, что операция по взятию Баку была разыграна как по нотам, и 27 апреля 1920 г. XI Красная армия бескровно переступила азербайджанскую границу.

Согласно ряду источников, отсутствие сопротивления азербайджанцев было обеспечено Анкарой посредством действий находившихся в Баку ряда лиц во главе с османским генералом — Халил-пашей. Косвенным свидетельством близости Халил паши к большевистскому руководству России являются материалы заседания Политбюро ЦК РКП(б) от 15 мая 1920 г., на котором в постановлении по вопросу «О Халил-паше» говорится: «Если т.Чичерин найдет необходимым, считать возможным прием Халил-паши у т.Ленина».

Однако намерение объективного исследования имевших место исторических фактов требует отхода от эмоциональных и скоропалительных выводов в оценке событий. Тем более с учетом отсутствия многих необходимых документов. Поэтому соглашаться с выводами ряда экспертов о том, что без добра М.Кемаля ввод российских войск в Баку был бы значительно осложнен, представляется возможным лишь отчасти.

Предшествующее развитие ситуации вокруг Азербайджана однозначно свидетельствует, что Петроград летел к бакинской нефти семимильными шагами, без особых препонов. Вряд ли сколько-нибудь реальное сопротивление могли оказать русским остатки азербайджанских войск, большую часть которых «пятая колонна» в лице «армянского движения» отвлекала на карабахском направлении. Да и напрямую ничего в тот момент не зависело от турок, теснимых со всех сторон Западом.

Так могла ли Анкара дать некое «собственное» геополитическое добро (или отказать) набравшим силу большевикам? Вот в связи с однозначно отрицательным ответом напрашивается следующий вопрос: не было ли каких-то иных причин для сближения Ленина с М.Кемалем? И не вследствие ли неких особых договоренностей Анкары с Петроградом Смольный решил не спешить со вводом войск в Грузию и Армению, хотя письмом от 26 апреля данный нюанс предусматривался?

Большевистские виды на Турцию как звено к мировой революции

Еще в марте 1919 г., в целях реализации ленинского лозунга о «победе коммунизма во всем мире» и «основания Всемирной Федеративной Республики Советов», родился III Коммунистический Интернационал (Коминтерн). Одной из задач этого «штаба мировой революции» являлась реализация «восточной» политики Ленина в ракурсе привнесения коммунистических идей на мусульманский Восток.

Никто лучше Турции не подходил под роль «моста» между Россией и Востоком. Не случайно даже Анастас Микоян, будучи членом Кавказского краевого комитета РКП(б), в декабре 1919 г. отмечал, что «поддерживать идею независимой Турецкой Армении — значит, быть с…»Лигой наций» против всколыхнувшегося моря мусульманской Анатолии и многомиллионного мусульманского Востока… тормозить…дело восстания мусульман Востока против империализма».

Такое отношение к «Турецкой Армении» может объясняться только тем, что в свете идей Коминтерна большевики рассматривали всю Турцию своей «социалистической вотчиной».

Наверняка М.Кемаль располагал информацией, что в качестве проводника «восточных» планов Петроград стал готовить на роль лидера «коммунистической» Турции члена РСДРП(б) с 1915 г., участника I конгресса Коминтерна Мустафу Субхи. По всей видимости, не мог М.Кемаль не знать и о состоявшейся в том же 1919 г. встрече экс-военного министра Османской империи Энвера с одним из сподвижников Ленина Карлом Радеком. На которой, если можно так выразиться, было достингуто их взаимопонимание на основе антибританских интересов.

Даже появилась инициатива создания «Лиги исламского единства» — ответвления Коминтерна. Как представляется, понимание антитурецкого результата от реализации данных планов (да и для него лично) подвело М.Кемаля к решению сыграть на опережение, представив себя Петрограду чуть ли не основным турецким сторонником осуществления идеи мировой коммунистической революции. Поэтому не удивительно, что линией поведения с Россией М.Кемаль определил демонстрацию своей преданности социализму. Для доказательства чего М.Кемаль и отправил послание Ленину за день раньше до захвата большевиками Баку (и аккурат в день завершения конференции в Сан-Ремо).

«Турецкий фактор» в бакинских событиях должен был «свидетельствовать» о реальных намерениях М.Кемаля сблизиться с Россией. В условиях возможности большевиков в любой момент отдать предпочтение в ставке на Анкару иному турку, сомнения в лояльности которого России были наименьшими, М.Кемаль должен был предоставить какие-то значительные гарантии, пусть и перспективного звучания.

Как усматривается, ими могло оказаться декларирование Анкарой отказа от дальнейших «притязаний» на Азербайджан. Именно на это обратил внимание все тот же Т.Лоуренс: «Союз с Россией заставит Турцию лет на тридцать забыть мечту об автономии Туркестана и ограничит ее территорию пределами Анатолии«.

От оппонентов данной версии развития событий вполне возможно услышать контраргумент — неужели британцы, оккупировавшие Стамбул, могли так запросто согласиться с продвижением русских на Восток? Вот в этом контексте на поверхность выходят ряд «щепетильных» деталей. Одна из тонкостей тут в том, что если мандаты на все ближневосточные территории бывшей Османской империи уже были распределены между ведущими западными странами, «Турецкая Армения» оказалась как бы без «хозяина».

Предоставление союзниками США арбитражного права в определении «армянских» границ не означало моментальной реакции Вашингтона на эту «подачку». Поэтому в Лондоне не могли не осознавать, что россияне вряд ли упустят случай осуществить выход к «Турецкой Армении», т.к. османские армянонаселенные вилайеты Россия всегда считала своей «законной» вотчиной (наряду со Стамбулом-Константинополем, благоразумно взятым англичанами в первую очередь). Прогнозируемое, в случае такого развития, столкновение интересов Вашингтона и Петрограда не могло не устраивать Лондон.

Поэтому, с учетом опыта мастерской игры Великобритании в условиях геополитических коллизий, нельзя исключать, что именно Лондон своим молчаливым наблюдением мог подталкивать Петроград к османским армянам. Как раз для ослабления позиций в регионе США.

Еще в марте Верховный комиссар Великобритании в Закавказье Уордроп направил в МИД страны следующую информацию: «М.Кемаль имеет соглашение с Лениным, которое предоставляет большевикам свободу рук на Северном Кавказе и в Азербайджане с целью обеспечить свободный провоз оружия для него. М.Кемаль согласился досаждать британцам в Месопотамии«.

При этом делая важнейшее уточнение: «В Баку складывается впечатление, что Антанта гарантировала безопасность закавказских республик и что с Советами ведутся переговоры на этот счет«. По всей видимости, Лондон считал возможным в нужный для себя момент остановить продвижение русских вглубь Турции силами М.Кемаля.

Так, советский историк, министр иностранных дел Армянской ССР Джон Киракосян приводит данные об апрелевских контактах британских парламентариев с М.Кемалем. Наверняка, М.Кемаль ответил англичанам утвердительным «нет», в связи с чем вышеизложенный расклад становился для британцев сверхопасной игрой.

«Поэтому Англия, параллельно нападению на Россию 25 апреля подталкиваемой Парижем Польши, активизировала движение нового командующего оппозиционного большевикам «Вооруженными силами Юга России» ген. Петра Врангеля. П.Врангель, отказавшийся от лозунга «единой и неделимой России», прибыл из контролируемого англичанами Стамбула в Севастополь на британском эсминце «Emperor of India».

Анализ предпринятых М.Кемалем в описываемый и последующий периоды шагов безоговорочно свидетельствует об избрании им единственно верной линии поведения. Поэтому, по мнению автора, утверждения такого рода, что на рассматриваемом этапе турецкая сторона «пожертвовала» Азербайджаном в собственных интересах, несут все же несколько эмоциональный подход, так как контроль над абшеронской нефтью и без анкаро-петроградских договоренностей плавно перешел бы в ведение России, а вот Турции в сегодняшних границах вообще могло не появиться.

По этой причине сближение М.Кемаля с Россией имело огромное геополитическое значение для всего тюркского мира. Он гроссмейстерски просчитал возможность оказания помощи туркам по сопротивлению западным странам со стороны России.

Величие Ататюрка в том и состоит, что за счет своего неимоверного таланта стратега и тактика он прекрасно играл на противоречиях мировых держав, нередко предпринимая буквально единственные ходы. Добившись создания турецкого государства и сохранения турецкой нации, Ататюрк в начале 1920-х гг. предпринял усилия, укрепившие и позиции Азербайджана.

По материалам Т.Атаева, из архивов г. ЭХО