Мамед Эмин Салаев занимает особое место в азербайджанской науке. Он был одним из самых высококомпетентных специалистов отечественного почвоведения и одним из первых азербайджанских ученых-почвоведов.
Богатое научное наследие, оставленное Салаевым, вывело его в ряды ведущих ученых-почвоведов с мировой известностью. За время своей научной деятельности М.Э.Салаев написал 106 научных работ и составил до 90 карт.
Дочь М.Э.Салаева, Бильгейс (в последствии стала преподавателем музыкальной школы, Заслуженным педагогом Азербайджана), вспоминала, что отец «одновременно был и корректным воспитателем, и наставником по жизни, а также человеком, который сумел заложить в нас, в своих детях основы серьезного отношения к семейным традициям и ценностям.»
Но особое место в его жизни занимало образование. Он считал, что если человек решил стать образованным и вступил на эту стезю, то должен пройти весь путь от начала до конца. Иными словами — отучиться в школе, затем получить высшее образование и уже решить идти ли дальше. Если тянет в науку, то продолжить учебу в аспирантуре и идти дальше, не останавливаясь. А если нет привязанности к науке, то следует постараться стать хорошим специалистом.
Вот именно на этой почве всего один раз в жизни у Бильгейс и у старшего брата возникла с М.Э.Салаевым конфликтная ситуация.
Она вспоминала: «После окончания 8 класса мой брат принял решение поступить в Художественное училище имени Азима Азимзаде. Спустя годы, я сделала то же самое, — окончила 8 класс и поступила в музыкальное училище имени Асафа Зейналлы. Для отца это было катастрофой! Как, это может быть?! Дети ученого Мамед Эмина Салаева не получив полного среднего образования, учатся в училище! Мы с братом пытались ему объяснить причину своего выбора, однако он не воспринимал наши доводы. И лишь после окончания училища, когда я поступила в Консерваторию, а брат стал студентом Суриковского Художественного института, отец немного успокоился и понял, что мы — его дети выбрали свой путь и достойно его прошли от начала до конца. Как он и хотел… Просто наши специальности были немного специфичными…»
Она также вспоминала, что младший ребенок в семье Салаевых — Фарид, пока учился в школе, был любознателен к наукам, как когда-то сам Мамед Эмин Салаев был влюблен в простую, грубую, честную сущность земли, которая возвысила его так высоко. Впоследствии Фарид Салаев стал аспирантом физико-технического института им. Иоффе в Ленинграде.
Сам Ф.Салаев вспоминал, как семья переехала на новую квартиру — ему тогда было года четыре.
Он рассказывал: «Отец с большим энтузиазмом разместил, наконец, свою библиотеку на стеллажах во всю стену кабинета. В кабинете был установлен безупречный порядок — в картотеках на книги и научную литературу и, конечно же, на письменном столе. Вечерами отец работал за письменным столом. Это был письменный стол, уцелевший при реквизиции антиквариата из дедовского дома, из которого семья была выселена с приходом советской власти. Этот письменный стол был очень дорог для отца, а спустя годы стал таковым и для меня. На краю выдвижных ящиков синими чернилами были оставлены интересные заметки: «май 1924 г. — сдал экзамен по математике», «май 1925 г, — сдал экзамен по аналитической химии» и тд.»
Ф.Салаев вспоминал, как рад был М.Э.Салаев, когда в 1965 году была опубликована его очередная монография «Мочвы Малого Кавказа».
«В те годы отец много времени уделял и защите кандидатских диссертаций своих аспирантов — выпускников лаборатории «Генезиса и географических почв», которой он руководил. Концепция «классификации почв» с номенклатурой, предложенной М.Салаевым, получила твердую и однозначную поддержку российских ученых. Результатом этого явилась книга «Генетические типы почв субтропиков Закавказья» под редакцией академика АН СССР И.П.Герасимова, опубликованная совместно с коллегами из закавказских республик. Отец поддерживал дружеские связи с российскими учеными-почвоведами, часто переписывался с ними. Ученые из Москвы и из других научных центров по приезду в Баку обязательно бывали у нас в гостях. За пару недель до Нового года отец составлял длинный список коллег и начинал «выстукивать» на пишущей машинке поздравительные открытки,» — рассказывал он.
Под руководством М.Э.Салаева совместно с сотрудниками лаборатории «Генезиса и географии почв » было составлено и опубликовано 90 почвенных карт по территории республики. Для этого использовался особый набор карандашей.
«К большой коробке с нумерованными карандашами и картотеке с цветовой гаммой на кальке и ватмане, он относился с особой бережливостью. Отцу вовсе не нравилось, что я, будучи школьником, пользовался его карандашами, поскольку я нарушал их привычный для отца порядок,» — вспоминал Ф.Салаев.
Работы по картографии и систематике почв шли параллельно с публикациями. В середине 1970-х годов М.Э.Салаев начал работу над рукописью очередной книги.
«Отпечатанную на пишущей машинке и в переплете я увидел ее в начале 1980-х годов по приезду из Ленинграда. Будучи аспирантом Физтеха им. Иоффе и уже окунувшись в настоящую науку, я держал в руках отцовскую рукопись с особой гордостью. Рукопись называлась «Диагностика и классификация почв Азербай-джана «. Эта книга увидела свет только в 1991 году. В 1985 году я защитил диссертацию и вернулся в Баку, в Академию наук. И тут, словно время обернулось назад, и тот самый дедовский письменный стол, за которым работал отец и, в котором я любил ковыряться в детстве, вновь стал принадлежать нам обоим. В кабинете всегда было много ватманских листов с почвенными картами районов Азербайджана. Через каждые два-три месяца они сменялись другими картами. Это была работа над Государственной почвенной картой Азербайджана (масштаб 1:100000). Параллельно с картами на письменном столе лежали кальки со схемами почвенных разрезов. Это была подготовка к созданию еще одной важной работы «Атлас почв Азербайджана»,» — вспоминал Ф.Салаев.
Его отец давно мечтал об издани этого атласа. Как вспоминал Ф.Салаев, отец даже переписывался по этому поводу с московским ученым, профессором В.М. Фридландом.
«Почвенные разрезы тушью на кальке в цветном изображении выглядели так живо, что привлекали меня не только как человека, но и физика. Разные типы почв обладали общей кластерной структурой, у которой, как можно предположить, должна быть универсальная фрактальная размерность. К сожалению, эта тема так и не стала предметом обсуждения между нами,» — вспоминал Ф.Салаев.
К середине 1990-х годов работа над Атласом почв и над Государственной почвенной картой уже была завершена. Рабочий экземпляр Атласа был переплетен и подготовлен к публикации. В 1996 году совместно с сотрудниками лаборатории М.Бабаевым, Б.Гасановым, В.Гасановым, Ш.Гасановым и Ч.Джафаровой была опубликована легенда Государственной почвенной карты.
«Держать в руках результат многолетнего кропотливого труда доставляло отцу большое удовлетворение, однако окончательная судьба этих работ так и осталась для него неизвестной,» — вспоминал Ф.Салаев.
Другой сын М.Э.Салаева — Фуад Салаев (азербайджанский скульптор, Народный художник Азербайджана), рассказывал, что его родители поженились в 1942 году.
«После замужества мама была демобилизована и направлена в Сабунчинскую больницу. Частые научные экспедиции отца крепко врезались в мою память. Помню, как ранним утром к нашему дому подъехала «полуторка» и отец в полевой форме начал загружать в машину личные экспедиционные принадлежности…,» — вспоминал он.
Фуад Салаев рассказывал, что Институт почвоведения и агрохимии располагался в двухэтажном здании по соседству с Институтом геологии на пересечении улиц М.Горького и Низами, и лаборатория его отца находилась на втором этаже — туда иногда он брал и сына.
«Отец часто ездил в Москву на конференции и научные командировки. А однажды по возвращению он привез мне велосипед «Орленок». В середине 1950-х годов это было большой редкостью в Баку. Отец часто выводил меня на Приморский бульвар. Там он прогуливался с Ю.Мамедалиевым, а мы с дочкой Юсифа Гейдаровича — Севдой, у который был такой же «Орленок», катились наперегонки,» — вспоминал Ф.Салаев.
М.Э.Салаев часто дарил сыну конструкторы, которые, как вспоминал Ф.Салаев, в увлечение так и не превратились.
«Но… сооружения из конструкторов я, как правило, дополнял фигурками из пластилина, а отец, в свою очередь, не скрывал своего желания видеть во мне ученого. Но, в то же время, он не препятствовал моим увлечениям рисунками и лепкой и часто повторял: Какую бы специальность ты не выбрал, постарайся стать хорошим специалистом… Эти мудрые слова отца воспитывали в моем сознании правильность выбора жизненной позиции,» — вспоминал Ф.Салаев.
Зять М.Э.Салаева — Вагаб Манафов познакомился со знаменитым почвоведом еще будучи студентом. Примерно в те же годы они стали родственниками. Общались они часто, на протяжении трех десятков лет, пока М.Э.Салаев не скончался.
Манафов рассказывал: «В конце 1990-х годов заканчивался срок аспирантуры у моей старшей дочери Фидан, которая пошла по стопам дедушки с твердой решимостью стать почвоведом. Для завершения диссертации не хватало нескольких практических элементов. По этому поводу я и зашел однажды в кабинет Мамед Эмина Салаева. Кабинет его… Святая святых. Научная библиотека! Одну стену кабинета занимали полки с его опублико-ванными работами и рукописи в картонных папках, перевязанные тонкой веревочкой. В ожидании его я разглядывал эти папки, и вдруг — он зашел в кабинет. Я ему начинаю рассказывать, мол, так-то и так-то, у вашей внучки заканчивается срок аспирантуры, а работа еще не завершена: «И вот я подумал, что может Вы дадите кое-что из неопубликованных исследований, пару листочков, чтобы… » — Он не дал мне договорить. Весь покраснел и единственный раз за все время нашего знакомства ответил мне на повышенных тонах: «Для того, чтобы написать, как ты выразился эти «пару листочков», я исколесил всю республику и по крупицам собирал образцы почв! А ты хочешь, чтобы моя внучка, сидя в лаборатории, стала почвоведом!»
Манафов вспоминал, что М.Э.Салаев требовал от остальных и от себя серьезного и трепетного отношения к большой науке, будучи при этом добрым и скромным интеллигентом.
По материалам книги «Жизнь, преданная науке»