Один из известных ученых XX века в области почвоведения, Мамед Эмин Салаев занимает особое место в азербайджанской науке. Богатое научное наследие, оставленное Салаевым, вывело его в ряды ведущих ученых-почвоведов мира.

За время своей научной деятельности М.Салаев написал 106 научных работ и составил до 90 карт. Все это вкупе, естественно, свидетельствуют о его напряженной и целенаправленной работе в области почвоведения.

М.Салаев был одним из самых высококомпетентных специалистов отечественного почвоведения и одним из первых азербайджанских ученых-почвоведов. Интерес к земле и почве стал проявляться у него уже с самого детства.

В 1925 г. он закончил Реальное училище (было переименовано в среднюю школу второй ступени). Затем была учеба в Бакинском педагогическом техникуме, которая продолжалась всего год. О своей учебе в педагогическом техникуме Мамед Эмин Салаев упоминал неохотно. Такой вывод можно сделать исходя из официальных архивных документов.

В том же 1925 г. пед Мамед Эмином открылись двери Азербайджанского Политехнического института. Он поступил на сельскохозяйственный факультет.

О его студенческих годах известно лишь то, что в отличие от своих однокурсников, которые витали в небесах, Мамед Эмин еще больше привязывался к земле, еще «тверже ощущал под ногами почву» в прямом и переносном смысле. Им были перечитаны все наличествующие в библиотеке труды основателя российской школы почвоведения и географии почв, известного ученого Василия Васильевича Докучаева (1846-1903). Первой была книга «О происхождении русского леса», затем «Наши степи прежде и теперь» и — близкая Мамед Эмину по духу «О зональности в минеральном царстве». Земля была одна для всех, но везде она была разная.

Сельскохозяйственный факультет Азербайджанского Политехнического института был успешно закончен Мамед Эмином в 1929 году. Спустя несколько месяцев ему предстояло впервые в жизни покинуть родной Баку. Республике требовались специалисты в области почвоведения, и Наркомзем Азербайджанской ССР направил Мамед Эмина в Гянджу на должность младшего научного сотрудника в опытно-селекционную станцию (впоследствии она была переименована в АзНИХИ — Азербайджанский Научный институт химических исследований).

Большую часть дороги из Баку в Гянджу он просидел у окна. Пассажирский поезд двигался не так быстро, и в окно можно было рассматривать убегающую местность. Чтобы приблизительно определить почву, Мамед Эмину было достаточно окинуть взором территорию, которая помещалась в квадрат купейного окна. Кюрдамирская степь, например, состояла из солончаков. Это было видно из скудной растительности — «концентрация солей в почвенном растворе нарушают снабжение растений водой и элементами питания», запишет Мамед Эмин скачущим почерком в своем дорожном дневнике.

Подобно композитору, который слышит музыку глазами — достаточно посмотреть на ноты, Мамед Эмин узнавал местность по ее растительности, он мысленно окрашивал ее в полосы исходя из ряда деревьев или кустов. Вот так, играя своим воображением, Мамед Эмин прибыл в Гянджу (в те годы — Кировабад). Он запоминал и ценил города не только по их архитектурным достопримечательностям, а также по почве. Ему, молодому специалисту, надлежало сделать ее еще более полезной и урожайной для своей страны.

В Украине бушевал голодомор, число умерших от голода исчислялось сотнями тысяч человек. Советская власть извлекала уроки из трагических событий в Украине и потому по всей стране, в том числе и в Азербайджане, начался процесс химизации сельского хозяйства.

Научное творчество М.Салаева началось с периодом химизации сельского хозяйства в Азербайджане в 1931-1933 годы, где проводились крупномасштабные исследования почв колхозов и совхозов. В связи со строительством Самур-Дивичинского канала, первое региональное исследование началось крупномасштабным почвенным исследованием Самур-Дивичинской низменности. Затем крупные региональные исследования проводились на территории Джейранчельского массива, Карабахской степи и почв Малого Кавказа, что в дальнейшем явилось предметом его докторской диссертации.

В 1932 году Мамед Эмин вернулся в Баку, и продолжил свою деятельность на станции химизации при Министерстве сельского хозяйства Азербайджана. Это был научный центр, который специализировался на исследованиях и крупномасштабном картировании полезных почв.

В целом, для Мамед Эмина первая половина 1930-х годов была полна энтузиазма, новизны и экспедиций. За эти пять лет им были проведены лабораторные работы по исследованию почв Бардинского района. Это было в 1930-1931 годах. Экспедицией руководил профессор Д.В.Иванов.

Через год началась и продолжалась в течение нескольких месяцев не менее интересная работа, которой руководил заведующий отделом почвоведения Зак.НИХИ профессор С.Н.Поговелов. Были проведены полевые исследования опытных точек по химизации хлопковых районов. Безусловно, молодого специалиста, коим являлся Мамед Эмин, работа в полевых условиях привлекала больше, чем лаборатория, поскольку ему доставляло огромное удовольствие воспринимать землю, почву, природу в ее натуральном виде.

Все эти лабораторные исследования своей законченной формой, притязаниями объять необъятное, бесконечное, казалось, помогали ему окунуться в разнообразный мир почвенного покрова в ее первозданной, целомудренной и первоначальной чистоте. Кроме того, эти экспедиции позволяли ему чувствовать себя романтиком и прагматиком одновременно — Мамед Эмина одинаково увлекала как сама работа, так и вечерние беседы у костра с умудренным жизненным опытом Поговеловым.

Далее были следующие экспедиции: в 1932-1933 годах полевые лабораторные исследования Закатальского и Гахского районов под руководством профессора В.П.Смирнова-Логинова. В 1933-1934 годах полевые лабораторные исследования Лянкаранского и Масаллинского районов опять же под руководством профессора В.П.Смирнова-Логинова.

В 1934-1935 годах Мамед Эмин принимал участие в почвенной экспедиции Губинского района под руководством начальника почвенной группы профессора А.Н.Изюмова. В том же году Мамед Эмину было суждено вновь посетить так полюбившиеся ему Закатальский и Гахский районы. В этих районах прошло успешное исследование почв орехового совхоза Азконсервплодовоштреста. Мамед Эмин также принимал участие в химизации почв Лянкаранского района и родного Абшеронского полуострова.

В результате всех этих экспедиций молодым ученым были оформлены и составлены карты почв Закатальско-Гахского районов, почв Лянкаранского и Масаллинского районов, почв Закатальских плодоовощных массивов, почв Закатальско-Гахских ореховых совхозов, также краткая характеристика почв опытных участков Абшерона.

Однако из этих поездок по всей стране Мамед Эмин черпал не только научное вдохновение. У него появилось множество друзей в Закатале, в Лянкаране, в Карабахе. Он также сделал для себя весьма интересное открытие — состав почвы и разновидность ландшафта в некоторой степени играли немаловажную роль в формировании менталитета, образа жизни и антропогенеза людей, проживающих на той или иной местности. Именно состав и структура почвы оказывали влияние на произрастание растительности на местности проживания людей и эта растительность, иными словами — урожай, который являлся продовольственной основой сельчан и определял будни, досуг, рацион и бытие автохтонного населения.

Жизнь Мамед Эмина Салаева не ограничивалась сугубо научной деятельностью, В трудные для молодой республики времена он считал своим долгом выполнять и некоторые общественные работы: участвовал в кружке по ликвидации неграмотности, являлся членом редакционной коллегии и комиссии содействия («комсода») Азербайджанской станции удобрения и агропочвоведения, состоял секретарем кружка МОПР (между-народная организация помощи борцам революции) и Осоавиахима (Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству) сельскохозяйственного факультета АПИ.

А потом была Москва… знаменитый МГУ… В 1935 году Мамед Эмин в порядке конкурса поступил в аспирантуру Научно-исследовательского института почвоведения МГУ. Мамед Эмин отправлялся в Москву как старший научный сотрудник Азербайджанского филиала Всесоюзного института агропочвоведения и удобрений (ВИУК) и как ассистент Высшей коммунистической сельскохозяйственной школы.

Спустя годы Мамед Эмин не раз бывал в Москве по служебным делам, однако он уже не испытывал чувства восторга и ощущения собственной избранности. И на это была веская причина — репрессии Советской власти, которые непосредственно коснулись и его семьи.

Отца забрали быстро, неожиданно и молча. Несколько дней от него не было вестей, А потом поступило сообщение, что на пути в сибирскую ссылку Мамедали Салехли ударил инсульт. Его высадили в Ростове-на-Дону и под конвоем доставили в тюремный госпиталь.

Мамед Эмину предстояла еще одна дальняя поездка. Снова поезд, снова дорога, снова доселе невиданные рельефы, однако мысли, подобно движению поезда, наскакивали одна на другую. За окном мелькали деревья, холмы, овраги и сады, но состояние духа не располагало к восхищению от всего увиденного — перед глазами стоял отец, который умирал на чужбине и нуждался в помощи своего сына. А как мог помочь сын? Везде, во всех государственных учреждениях царило грубое равнодушие или равнодушная грубость, которая опиралась на простую идеологическую установку и подписывалась дореволюционным прошлым сложных человеческих отношений, вдохновлялась неограниченной властью первых и безмолвным страхом и ужасом последних.

Впустую было сказано много слов и выплакано немало слез, однако никто им не верил, не слышал и не видел. Мамед Эмин тщетно пытался убедить комиссара в кожаной куртке, что пожилой и больной Мамедали Салехли в силу своего физического и духовного состояния по определению не может быть врагом народа. Но легче было пробить стену.

Еще находясь в прокуренном кабинете комиссара, Мамед Эмин дал себе слово одержать над этим человеком психологическую победу, заставить его отступить, сломить его непроницаемость. Поставив перед собой фактически неразрешимую задачу, Мамед Эмин быстро встал и, даже не попрощавшись с комиссаром, вышел из кабинета. Просто отвернулся и вышел. На улице моросил дождь. Он быстрым шагом перешел улицу, свернул направо и исчез за углом, и комиссару в кожаной куртке, который смотрел в окно, показалось, что его уже бывший проситель спешит, чтобы не промокнуть под дождем.

Однако Мамед Эмин спешил на почту. В тот же день он обратился за помощью к московским друзьям — известному адвокату Александру Павловичу Семененко, который еще в дореволюционные времена поддерживал тесные связи с Мамедали Салехли. Александр Павлович, узнав, что старый друг его находится в беде, задействовал все свои связи, и в итоге Мамед Эмину удалось забрать отца из тюремного госпиталя. В 1935 году Мамедали Салехли скончался у себя дома и был похоронен в родном Баку.

Все эти события оставили глубокий след в душе Мамед Эмина. Да, в Москве, в МГУ и в Институте почвоведения Мамед Эмину Салаеву посчастливилось соприкоснуться с маститыми учеными-почвоведами, такими как профессор В.В.Гемерлинг, Д.Г.Виленский, И.А.Шульга и другие. Для него Москва была городом сосредоточия великих ученых почвоведов. И все. Более никакой романтики, никаких соблазнов, никакого желания остаться и сделать карьеру. Он до конца жизни не простил коммунистам смерть отца и до конца жизни не вступил в партию.

По материалам книги «Жизнь, преданная науке»