Воспоминания переводчика Владимира Кафарова: Рашид Бейбутов и его театр песни

Владимир Кафаров (1935-2000) был широко известным в Азербайджане переводчиком, поэтом. Заслуженного деятеля искусств считали одним из основоположников научно-художественного перевода азербайджанской поэзии на русский язык. Кафаров родился в Сабирабаде и после окончания школы поступил в Азербайджанский государственный университет, который окончил в 1957 г.

Он рано почувствовал тягу к поэтическим опытам, и был впервые опубликован в 1952 году в газете «Вышка» (стихотворение «Сын»). Его первые переводы были опубликованы в университетской газете в 1953 г., а в республиканской печати — в 1954 г. Кафаров работал в журнале «Литературный Азербайджан», в «Литературной газете», газетах «Азербайджан ордусу», «Гюнай», «Бакинский рабочий» и других. В Союз писателей Азербайджана его приняли в 1957 году.

Кафаров издал более 40 книг-переводов, среди которых — азербайджанские баяты («Баяты» — Баку, 1960; «Ларец жемчужин» — Москва, 1968; «Баяты-песни» — Баку, 1978), ашугская поэзия («Ашуг — это значит влюбленный», Баку, 1972; антология «Я — ашуг, люблю тебя!», Баку, 1984; десять сборников из серии «Азербайджанская ашугская поэзия» и др.), дастан «Кероглу», главы из «Китаби Деде Горгуд», стихи азербайджанской поэтессы Мехсети Гянджеви («Рубаи», 1964 и 1984 гг.), стихи Вагифа, Физули и других видных азербайджанских поэтов.

Среди своих современников Владимир Кафаров особо выделял таких замечательных поэтов, как Самеда Вургуна, Сулеймана Рустама, Микаила Мушвига, Расула Рзы, Бахтияра Вагабзаде, Мамеда Араза… Именно к их творчеству он обращался чаще всего. А в общей сложности он перевел около двухсот азербайджанских поэтов, и это не считая более 50 переводов ашугских песен. Колоссальный и благородный труд переводчика был отмечен многими известными деятелями культуры и исскуства.

Был Владимир Кафаров знаком и с прославленным певцом Рашидом Бейбутовым. Когда в 1996 г. в Баку из печати вышла книга с воспоминаниями о Р.Бейбутове, среди авторов был и Кафаров.

А начиналось все так, как вспоминал Кафаров: «Окончание той, Большой, войны, которая завершилась разгромом немецкого фашизма, ознаменовалось для нас, бакинцев, и всех жителей Азербайджана, двумя, хотя и неравнозначными, торжествами: салютом Победы и выходом на экраны кинофильма «Аршин мал алан» — веселого, искрометного, действительно — праздничного. И конечно же, кумиром всех мальчишек сразу стал Аскер в исполнении молодого Рашида Бейбутова. Позже, в зрелые годы я не однажды восторгался: какой неповторимый ансамбль исполнителей сплотил этот фильм! Просто плеяда корифеев! Но тогда я, бакинский четвероклассник, почти не видел никого, кроме Аскера и Гюльчохры. И когда руководительница школьного кружка самодеятельности, чудом раздобыв клавир и текст музкомедии Узеирбека Гаджибекова, предложила нам поставить фрагменты этого произведения, у меня и тени сомнения не возникло, что Аскером буду я, и стал придирчиво вглядываться в одноклассниц: которую же из них выбрать себе в партнерши, т. е. на роль Гюльчохры. И меня словно бы холодной водой обдали, когда объявили, что мне предстоит выступать в роли Вели ввиду моей упитанности, так сказать (по фильму довольно-таки кругловатый шустряк).»

Фильм «Аршин мал алан» (1945 г.). Р.Бейбутов и Л.Бадирбейли

Первое знакомство Кафарова с Бейбутовым состоялось не в Баку, а в Москве.

«Очень довольные и размякшие вышли мы с Сулейманом Рустамом из ресторана ВТО, в просторечии — «Борода» (из-за внушительного швейцара), (ВТО — Всесоюзное Театральное Общество — существовало и активно действовало). Дело было весной, таяли последние остатки льда и снега на тротуарах, а сверху моросил дождичек. Мы поспешно перебрались на противоположную сторону улицы Горького, чтобы поскорее остановить такси и отправиться в гостиницу. Тут возле водосточной трубы с пакетом апельсинов в руках жался какой-то незадачливый гражданин с непокрытой головой (в такую-то погоду!), Сулейман Рустам распахнул объятия и прогремел своим басом, что по-русски прозвучало бы примерно так: «Ба, Рашид, здорово!» Я остановился недоумевая, а мой спутник уже толкал в бок меня: Это же Рашид Бейбутов! Не узнаешь, так знакомься! А я действительно не узнал знаменитого и любимого певца в такой обстановке», — рассказывал Кафаров.

Они поймали такси и стали уговаривать Бейбутова поехать с ними. Тот отказывался, вежливо, но упорно. Кафаров вспоминал, что им так и пришлось уехать, «жалея его, оставшегося на мокром тротуаре, съежившегося под дождем, и подтрунивая над ним, как над бессменным постовым«.

«Только впоследствии, ближе познакомившись с Рашидом Меджидовичем, я понял, что в том, московское, эпизоде проявилась одна из характерных его черт: верность слову, обещанию, договору — даже устному. Он с кем-то договорился о деловой встрече и был в назначенное время в условленном месте, несмотря ни на что, даже рискуя простудиться, а для певца — это последнее дело...», — писал Кафаров.

Однажды Кафарову позвонили и сказали, что Рашид Бейбутов приглашает его для делового разговора.

«Вскоре я направился в Театр кукол — там базировался народный артист СССР в двух малюсеньких комнатках, но с выходом на широкий балкон. Здесь за чаем, доставляемым снизу проворным и любезным чайханщиком, и состоялась наша первая беседа. Помню, дело было летом. Запомнилась просторная сетчатая то ли блуза, то ли куртка на моем собеседнике, впрочем, весьма элегантно сидевшая на нем. И еще одно открытие: на щеках у него я разглядел веснушки. И хотя я знал, что он значительно старше меня, почему-то внутренне возникло к нему чувство, схожее с тем, с каким я относился к своему старшему (тогда — единственному) сыну Ровшэну, он тоже слегка конопат и состоит в родственных связях с карабахцами. Рашид Меджидович поделился со мной творческими планами, рассказал о своем замысле создать театр песни, показал наброски сценария первой программы и т. д. Мне это представилось не только интересным, но и заманчивым. Правда, согласие сотрудничать я выразил довольно сдержанно, т. к. по опыту уже знал, что многие увлекательные проекты и начинания у нас довольно-таки быстро и бесславно заканчиваются», — вспоминал Кафаров.

Кафаров и Бейбутов стали периодически встречаться, появились первые тексты, к которым Бейбутов относился очень придирчиво. Поначалу Кафаров не мог понять, почему, но потом понял — Бейбутов требовал предельной самоотдачи от других, ибо сам фанатично любил свою профессию. Тем более, что это был новый проект и все должно было быть не просто «на уровне», а «на высшем уровне».

«Да, мы засиживались допоздна. Ворчали музыканты, лидером которых был скромнейший и трудолюбивейший Рафик Бабаев, впоследствии трагически погибший в метро. А поэты, мои товарищи, приглашенные мною к соучастию, — Тофик Байрам и Хикмет Зия (тоже покойные ныне), не выдержав подобного режима, после двух-трех разов уже не появлялись. А время шло, начало театрального сезона приближалось, но ни о каком открытии театра песни и премьерного представления не могло и речи идти — не была готова ее только программа, по и очень многое из реквизита и прочего сценического хозяйства. Это, конечно, и нервировало, и расхолаживало», — писал Кафаров.

Пока шел весь этот процесс, Кафаров два раза летал в Москву, и вернулся оттуда уже в качестве собственного корреспондента «Литературной газеты» по Азербайджану. Бейбутов поздравил его с назначением, но режим их сотрудничества оставался прежним и, это очень мешало Кафарову исполнять служебные обязанности, как он сам признавался.

Р.Бейбутов (в центре) и Азербайджанский государственный театр песни

Кафаров вспомнил и один интересный случай.

«Где-то к шести часам утра Рашид Меджидович стал клевать носом и уснул прямо за столом. Чтобы не дымить на него, я пересел и продолжал колдовать над вариантами текста. Дело было уже поздней осенью, и я подумал: неплохо бы сейчас на хаш куда-нибудь завернуть, но Рашид Меджидович был не очень расположен к таким походам, да и жаль мне было его тревожить. Где-то около восьми я вышел на проспект Нефтяников и в соседнем кафе приобрел свежие булочки, коржики и банки сметаны. С этой диетической пищей и возвратился в Театр кукол, где проснувшийся Рашид Меджидович несказанно обрадовался моему появлению. «А я-то думал, что и ты оставил меня», — сказал он. И видно было, что рад он не пакету снеди, который я приволок, а просто моему возвращению. Слегка позавтракав (а чай у нас всегда был наготове), мы вышли на свежий воздух и пешком по бульвару прошли до его дома, а оттуда я поднялся к себе, на улицу Лермонтова. Весь день мы, конечно же, проспали, а вечером опять встретились и. опять засиделись до утра», — рассказывал он.

Так не могло продолжаться постоянно. Однажды Кафаров под предлогом, что ему нужно купить сигареты, Кафаров ушел и не появлялся несколько дней. А когда наконец появился, Бейбутов тотчас распорядился спрятать его пальто в сейф.

«Так и повелось — пальто мое не на вешалке находилось вместе с другими, а изолированно пребывало в сейфе. Но и это не удержало меня, когда в очередной раз, не вынеся процедуры нашего общения, выскочил в одном пиджаке и, хорошо, что такси сразу подвернулось, укатил домой. Так до самой весны и проходил в плащике, благо — он у меня был с подкладкой. А пальто мне было вручено, кажется, по случаю Первого мая, вроде бы как по амнистии», — вспоминал Кафаров.

Вспоминая знаменитого артиста, Кафаров описывал Бейбутова как оптимиста, светлого человека, который любил посмеяться и посмешить.

«Так, чтобы взбодрить притомившихся сотрудников, он разыгрывал перед нами забавные микросценки, основным действующим лицом в которых выступал некий персонаж, условно говоря, полу Мешади Ибад-полуамбал. Эти юмористические импровизации исполнялись виртуозно, мы покатывались со смеху, восторженно восклицая: Зарождается не только театр песни, но и театр одного актера», — писал Кафаров.

Как-то раз Кафаров сказал Бейбутову, что не стоило ему отказыаться от участия в новой версии кинофильма «Аршин мал алан». Бейбутов опешил, возмутился: как это, он будет петь за кадром?! Но Кафаров имел ввиду, что Бейбутову стоило бы сыграть роль Вели.

«Он недоумевал. И я продолжил, ссылаясь на примеры иностранных и отечественных режиссеров и актеров — прославленных, знаменитых, сыгравших второстепенные или вовсе эпизодические роли и тем самым переместивших центр тяжести того или иного кинопроизведения. Он покачал головою, развел руками, но так до самого конца и не ответил ни «да», ни «нет». Однако забавные сценки стал исполнять с еще большим энтузиазмом. Жаль, что это не было зафиксировано даже на фотопленки, не говоря уже хотя бы о любительском кино. Это были бы замечательные кадры», — вспоминал Кафаров.

Кстати, благодаря Рашиду Бейбутову, Кафаров и знаменитый композитор Ариф Меликов, давно знакомые, впервые занялись совместной работой.

О триумфе Рашида Бейбутова и его театре песни много писалось и говорилось. Владимир Кафаров же отмечал, что ему было приятно осознавать, что он и его коллеги стояли у колыбели любимого детища Бейбутова.

Один вечер в театре песни: незабываемое шоу Рашида Бейбутова с молодыми солистами (1971 г.)