Лала Гаджиева

В 1909-1914 годах в газете «Каспий» были опубликованы статьи А.Агаева (Агаоглу) из Османской империи под общей рубрикой «Письма из Турции». Известно, что в конце 1908 года Ахмед бек, высланный российскими властями с Кавказа из-за своей бурной общественно-политической деятельности в Азербайджане, решил переехать в Османскую империю.

Выбор этот был неслучайным. Накануне здесь произошла младотурецкая революция, был свергнут султан Абдул-Гамид II, на его престол взошел его родной брат Решат Эфенди, после коронации принявший имя Мехмед V. А.Агаоглу, еще со студенческих лет в Париже, был хорошо знаком с некоторыми лидерами младотурок, в частности, со спикером парламента Османской империи – Меджлис-и Умуми Ахмедом Риза беком. Сразу после младотурецкой революции в июле 1908 года он напечатал обширную статью о нем в газете «Вестник Баку» (1908).

Он отмечал, что на мировоззрение А.Ризы большое влияние оказала его мать, обладавшая «высоким образованием и всесторонними познаниями»: «Как мне передавал сам Ахмед Риза бек, она — большой знаток ХVIII века во Франции и, будучи горячей поклонницей Ж.Ж. Руссо, жила и воспитывала детей его идеями. По окончании своего образования в Константинополе, после кратковременной службы в министерстве, Ахмед Риза бек был назначен инспектором школ в Македонии. Турция только что пережила ужасную войну с Россией; она расходилась по всем швам, разлагалась по всем частям, а мечты горячего патриота «мученика свободы» Мидхата паши (1822-1884) — османский государственный деятель, активный защитник реформ, при нем была принята первая турецкая конституция – Л.Г.) о возрождении родины на началах европейской культуры были похоронены вместе с ним в пустынных степях Аравии».

Одним из первых людей, с кем встретился А.Агаоглу сразу после переезда в Стамбул, был Ахмед Риза бек и уже в третьем своем «Письме из Турции» он рассказал об их трогательной встрече в его кабинете в здании парламента: «Я вошел, Ахмед Риза бей быстро встал и мы обнялись. Две крупные капли слез появились на его глазах. Я тоже был глубоко тронут. Наша жизнь в Париже, надежды, страдания, все прошлое этого знаменитого человека, полное жгучих тревог, сладостных надежд, вся эта долгая, переменчивая борьба, геройская и славная, воскресли перед ним и влились в эти капли слез…».

Во время этой встречи состоялось первое интервью А.Агаоглу в Стамбуле с одним из самых влиятельных людей обновленной Османской империи, тогда подающей большие надежды на демократические преобразования и процветание страны.

С первых же дней пребывания в Османской империи, А.Агаоглу пользовался авторитетом и популярностью в этой родственной стране. Об этом свидетельствует его свободная вхожесть в коридоры власти, а также близость с лидерами младотурецкой революции. Очередным интервьюируемым А.Агаоглу был генералиссимус Махмуд Шефкет паша.

Ахмед беку Агаоглу в ту пору было сорок лет. Встретившись с убеленным сединой 60-летним Махмудом Шефкет пашой, позднее он писал: «Араб по роду, турок по чувствам и мыслям, он получил солидное военное  образование в Германии, был учеником Мольтке. Веселый, добрый, красивый. В его глазах, не взирая на его седину и шестидесятилетний возраст, играет настоящий юношеский блеск. Он говорит на немецком, английском, французском языках так же хорошо, как на турецком и арабском. Мы беседовали более часу. Говорили о многих вещах».

Надо заметить, что лица арабской национальности были представлены во многих органах власти империи, в том числе среди офицеров, духовенства, в парламенте из 250 членов 70 были арабы.

А.Агаоглу пишет, что турки никогда не ставили разницы между собой и арабами: «…в обществе «Прогресс и Единение» самые деятельные и горячие члены – арабы. Но, тем не менее, арабы чувствуют свои силы и импонируют ими. Они дают понять туркам, что они – сила и при желании могли бы создать большие затруд- нения государству».

Для многих из младотурок, находящихся у власти, бывший падишах Абдул-Гамид II представлял опасность не только для конституции, но и являлся чуть ли не единственным виновником всех бед империи. Изучая жизнь и деятельность султана Абдул-Гамида II, самодержавного правителя Османской империи и 99-го халифа, который правил огромной страной, территория которой простиралась от Боснии и Герцеговины в Европе до Аравийского полуострова в Азии, и до Ливии в Африке, можно обнаружить, что сразу после его свержения, при младотурках и других правительствах начался стремительный распад Османской империи, и в течение чуть менее пятнадцати лет страна потеряла все свои колониальные владения.

Начало этого тяжелого и болезненного процесса подробно описан в многочисленных эпизодах, рассказанных в «Письмах из Турции» А.Агаоглу. С экономической точки зрения, ситуация в империи была также не в пользу его последователей. Абдул-Гамид II взошел на престол в сложные времена империи, когда через год после его коронации началась русско-турецкая война, завершившаяся тяжелыми последствиями для империи османов. Помимо фактической потери Балкан, Османская империя, не способная выплатить контрибуцию России в 1410 млн. рублей, в счет из этой суммы уступила на Кавказе Kapc, Эрдоган, Баязет и Батум, да еще Южную Бессарабию, отторгнутую у России после Крымской войны.

Именно в период этой войны в 1853-1856 гг. началось финансовое закабаление Османской империи великими державами. К 1875 году, то есть накануне восшествия Абдул Гамида II на престол, общий долг с накопленными процентами достиг номинальной величины 5,3 млрд. франков, из которых в действительности Османская империя получила всего около 3 млрд. фр.; остальная сумма была израсходована на оплату процентов вперед, на комиссионные, взятки и т.п.

6 октября 1875 г. Османская империя признала свое банкротство. Первое финансовое банкротство Османской империи повлекло за собой экономический и политический кризис в стране и сыграло важную роль в свержении султана Абдул Азиза в мае 1876 г. Однако дворцовый переворот и приход к власти Абдул Гамида II, который несколько сократил расходы государства, в том числе и расходы дворца не улучшили ситуацию с внешним долгом.

Фактически вся банковская система страны была сосредоточена в руках иностранных банкиров, которые вкладывались, главным образом, в сферу обращения и в строительство железных дорог, портов, складов, а также в те отрасли обрабатывающей промышленности, которые были заняты переработкой экспортных культур — табака, хлопка, изюма, инжира и т. п. Инвестиции же промышленности составляли ничтожные размеры, что свидетельствовало о незаинтересованности западных инвесторов в развитии национальной промышленности и тем более возрождении былой мощи Османской империи. Зависимость и порабощение страны западными кредиторами и инвесторами с еще большей силой продолжалось в период правления младотурок.

Подробно об этом А.Агаоглу рассказывает в статьях, посвященных переговорам младотурецкого правительства с промышленной и финансовой элитой Франции и Германии об очередных займах и инвестициях: «Разумеется, все эти иностранные предприятия, концессии, компании, хотя и носят пышные названия «Оттоманских», «Турецких», «Императорских», но на самом деле ничего оттоманского, турецкого или императорского, кроме имени, не заключают и находятся исключительно в руках иностранцев. Они, стоя во главе дел, получают неимоверные дивиденты и неслыханные жалования; разумеется, они так легко не отказываются от занимаемого положения и, поддерживаемые сильными людьми, при малейшней попытке освободиться из-под их опеки, создают большие затруднения государству».

Лишь через сто лет после первого займа, в 1954 году республиканское правительство Турции произвело последний платеж по государственному долгу Османской империи.

В «Письмах из Турции» А.Агаоглу можно найти интересные данные о народонаселении Османской империи времен младотурок. В статье «Национальный вопрос в Турции» публицист отмечает, что ядро государства – турки, в соотношении к общей численности своих сограждан других национальностей, составляет меньшинство. Он писал: «Из тридцати миллионов жителей, собственно турок всего десять миллионов, а остальные все инородцы».

Немудрено, ведь страна имела обширные территории. Кроме того, в Османской империи находили пристанище преследуемые по религиозным и национальным признакам народности, например евреи, армяне и др. Политика османов, основанная на принципе веротерпимости и народолюбия, известная как «Истималет», что подразумевает защиту и уважение к иностранцам и иноверцам, предоставляла всем страждущим покров. Еще завоеватель Константинополя султан Мехмет II ввел так называемую систему миллетов, когда малые этнические группы обладали религиозной и социальной свободой до тех пор, пока соблюдали законы и платили налоги.

Система позволяла османам поддерживать в империи мир и стабильность, обеспечивая процветание торговли, поскольку последняя составляла основу жизни. Вот почему здесь процветали еврейские, греческие и армянские диаспоры. Евреям в Османской империи всегда жилось хорошо и свободно. Это отмечал и А.Агаоглу в своих «Письмах»: «Турция единственная страна в мире, где евреи чувствуют себя, как дома, вне опасности».

Большая часть евреев-переселенцев основалась в Салониках. Евреи в Салониках изменили как численность населения, так и культурно-экономическую жизнь города. Они сыграли важную роль в ускорении экономики Салоник. Им было предоставлено много привилегий во время Османского правительства.

Евреи были представлены и на государственной службе. Один из высоких постов в правительстве младотурок — должность министра финансов занимал Мехмет Джавид бей, по словам А.Агаоглу, принадлежавший, к так называемым «донма» — к тем самым евреям, далекие предки которых переселились в Салоники из Испании в смутные времена европейской инквизиции.

Салоники вообще были колыбелью еврейства в Османской империи. В годы правления младотурок Салоники, в отличие от Стамбула, привыкшего к праздной жизни, жили активной общественно-политической жизнью, «фактически центр тяжести империи перенесся в этот город», который управлял всей страной. Даже заседания конгресса унионистов часто проводились в Салониках, что дает основание полагать о влиянии евреев на младотурок.

Религиозная терпимость и толерантность, присущая туркам, позволяла и армянам жить и успешно вести свой бизнес в Османской империи. В рассматриваемый период численность армян здесь составляла около миллиона человек. Они занимали высокие посты в государственной структуре империи.

Одним из влиятельных государственных деятелей и чиновников Османской империи являлся Габриэль Норадункиан Эфенди, являвшийся министром торговли и министром иностранных дел в 1908 и 1912-1913 гг. Он пользовался огромным уважением и доверием среди своих соплеменников, особенно среди буржуазии и духовенства.

Но его деятельность не вполне удовлетворяла армянскую партию «Дашнакцутюн», функционеры которой на Кавказе, в лице таких как Ов. Качазнуни, считали, что он в высоких государственных постах печется лишь о собственном благополучии и карьере. А считал он так потому, что миролюбивое отношение турок к османским армянам шли вразрез с политикой «Дашнакцутюн», направленной на противоборство с турками и разделение империи Османов.

А.Агаоглу отмечал, что правительство младотурок оказывает много почестей армянам, чтобы добиться их доверия и дружественного отношения: «Помилуйте! Сейчас в Турции ни одному народу, даже мусульманскому, не уделяют столько внимания, не оказывают столько почестей, не предлагают столько авансов, как армянам!… Арабы в судьбах империи, в ее управлении, умственной и экономической жизни не играют и сотой доли той роли, которую играют армяне. Важнейшее сейчас министерство — министерство общественных работ – предоставлено армянину; товарищем министра иностранных дел состоит армянин; недавно, когда приступали к преобразованию органов правления страны, министры обратились к «Дашнакцутюну» с просьбой рекомендовать способных людей».

Ов.Качазнуни почти высмеял эти слова А.Агаоглу: «Неужели и в самом деле г. Агаев так наивен, что не видит разницы между армянами, как единичными лицами и армянами – как народом, нацией? Неужели он серьезно думает, что присутствие в органах управления тех или иных лиц армянского происхождения можно трактовать, как причастие армянского народа к делам управления?».

Он резко критикует интервью А.Агаоглу с министром внутренних дел Османской империи Талаатом беем, написав следующее: «…Отечество ждет великих услуг именно от армян… Короче, армяне более чем кто-либо могут довести страну до высшего благополучия».

Однако армяне, подстрекаемые функционерами партии «Дашнакцутюн», во всех благих намерениях турецкого правительства, будь-то в отношении армянской церкви и школы, или законодательного представительства армян в парламенте, искали недостатки, идущие вразрез с их интересами.

А.Агаоглу писал: «Но ведь всякий благоразумный армянин должен признать, что это – лишь химера, да притом химера опасная, так как она может привести Турцию к гибели, что желают эти мечтатели. Ни численность, ни территориальное положение армян не дадут им самостоятельности, даже ценой гибели Турции».

К счастью, сам же Ов.Качазнуни в своем докладе «Дашнакцутюн» больше делать нечего!», написанном после первой мировой войны, признает всю ошибочность политического курса «Дашнакцутюн», основанного на вражде и ненависти к Османской империи и туркам.

В «Письмах из Турции» А.Агаоглу уделяет немало внимания обычаям и традициям турок, рассказывает об их семейном укладе жизни, пишет о турецких женщинах, восхищается природой и красотой достопримечательностей Стамбула.

С особым интересом читаются его письма, посвященные священному месяцу поста – Рамазан: «Здесь этот праздник имеет самобытные черты. В отличие от  азербайджанцев и кавказских мусульман, которые днем постятся, а вечером во время ифтара разделяют свою трапезу с близкими родственниками и неимущими людьми, руководствуясь тем, что накормить нуждающегося считается благим делом для праведных.»

Для турок месяц этот не столько религиозный, как пишет А.Агаоглу, сколько развлекательный; в месяц Рамазан открывается сезон театров и карнавалов, и в течение дня почти мертвый город с наступлением сумерек оживляется «Весь Дираклар Араси усеян десятками балаганов, синематографов, кафе — шантанов, опереточных театров самого низшего пошиба».

А.Агаоглу, до приезда в Стамбул живший в Европе и России, неоднократно посещавший именитые театры Парижа и Петербурга, по всей видимости, остался недовольным турецким театром, не впечатлившим его ни своим внешним оформлением, ни игрой артистов: «Театра в нашем смысле здесь нет, да и где было ему развиваться в стране, где в течение тридцати трех лет три человека не могли собраться вместе, где всякое мало- мальски серьезное, идейное произведение, хотя бы даже из области чистого искусства, преследовалось, как зараза! При Абдул-Гамиде существовал лишь один театр, достойный по обстановке и таланту актеров называться театром – это был придворный театр».

И неслучайно, тонкий юмор с подтекстом хорошо понятен восточному человеку, испокон веков привыкшему к повествованию намёками: «Тюрок по природе одарен средним здравым рассудком, легко замечает смешные стороны явления жизни и весьма умело воспроизводит их. Недаром он создал своего народного героя Моллу Насреддина, столько юмористических поговорок, пословиц и сказок…».

В XIX веке в период правления султана Абдул-Гамид II в центральных городах империи – в Стамбуле, Измире, Бурсе и др. успешно функционировали несколько театров трагикомического направления. Позже, после его свержения в Стамбуле самые знаменитые труппы возглавляли бывшие придворные артисты Абди Эфенди и Бурхан Эддин бей. Об их творчестве рассказано в указанном письме А.Агаоглу.

Немало строк в «Письмах» Агаоглы было посвящено турчанкам, по его мнению, хоть и выросшим взаперти, но более воспитанным и просвещенным, чем турецкие мужчины: «Редка константинопольская турчанка, не умеющая читать и писать, а в мало-мальски обеспеченных семьях она обучается и музыке, пению, французский язык, как и для мужчин здесь обязательный элемент воспитания…».

Однако образованные девушки и женщины были, в основном, в крупных городах, вся Анатолия и сельские местности женскому образованию не придавали значения и находились вне просветительских интересов занятых в этой области чиновников и общественных деятелей. По мнению последних, отсутствие интереса к образованию у сельских женщин не носило религиозного характера, а являлось следствием их уклада жизни.

Одной из прогрессивных женщин своего времени была писательница и публицист Фатима Алие. Ахмед бек Агаоглу не только в «Письмах из Турции», но и в ранних своих статьях конца XIX — начала XX веков, посвященных положению женщин в Исламе, ссылается на ее произведения, изданные в Османской империи и неоднократно переизданные на Западе.

В своих художественных произведениях она рассказывала о консервативном, замкнутом укладе жизни турецких женщин, причины которой западные критики связывали исключительно с учением Мухаммеда. Чтобы развеять существующее в христианском сознании искаженное мнение о религии мусульман, и в частности, об отношении к женщине по Исламу, Ф.Алия в 1896 году издала книгу под названием «Женщина в Исламе», в которой подробно исследует положение женщин в эпоху Аббасидов, рассказывает о правах женщин, дарованных им пророком, и с болью отмечает, что эти права попираются нерадивыми мусульманами.

Подводя итоги статьи, хотелось бы отметить, что 1908- 1910 гг. в Османской империи были периодом правления младотурок. Как было отмечено выше, хотя на престол взошел новый монарх Мехмет V, фактическая власть была в руках младотурок. Борцы за демократические преобразования в стране, придя к власти сами вскоре превратились в деспотов, не менее жестоких, чем свергнутый ими бывший султан Абдул Гамид II. Всякий беспорядок в стране искоренялся беспощадно.

Со многими из лидеров комитета «Единение и Прогресс» А.Агаоглу был знаком лично еще со времен учебы в Париже. Так, благодаря протекции одного из создателей правящей партии Назим бея Салоникли, А.Агаоглу быстро влился в бурную жизнь Стамбульского истеблишмента и нашел свою нишу в нем. Он и там стал блестящим публицистом, одновременно писавшим и для турецкого общества, и для азербайджанского.

В Баку его «Письма» печатались сразу в двух газетах – в “Каспии” и “Tеrеqqi”. В Османской империи он писал для газеты “Hikmet” и журнала “Sebilürreşad”, вскоре стал ведущим автором газеты “Tercüman-ı Hakikat”, а также выходящей на француском языке газеты “Jeune Turc” и журнала “Türk Yurdu”. Для газеты «Каспий» писал он много и подробно, «Письма из Турции» читаются на одном дыхании, они проливают истину на общественно-политические события, происходившие в Османской империи в то время.

По материалам научной конференции посвященной 150-летию со дня рождения А.Агаева