И.Нифталиев
Установление советской власти в Азербайджане в 1920 году и последовавшие за ней колоссальные социально-экономические эксперименты оказали мощное воздействие на социальный облик учительства.
В первые годы советской власти в стране, по политической характеристике властей советское учительство в Азербайджане делилось на: 1) старое дореволюционное учительство; 2) послереволюционное сельское учительство, вовлеченное в школьную работу в период советской власти; 3) молодое учительство — из выпускников советских учебных заведений.
Основную часть дореволюционного учительства в Азербайджане составляли лица, закончившие различные вузы, семинарии в период царского правительства и АДР (1918-1920). В первые годы советской власти в Азербайджане, в условиях острой нехватки педагогических кадров, данная прослойка составляла основную часть квалифицированного учительства. Эти учителя работали в основном в городах, в средних учебных заведениях и наряду с родным языком владели также русским. Среди них было немало учителей, которые еще в период АДР были приглашены из Турции.
Отношение новых властей к этим кадрам было далеко не однозначным. Политически активная часть дореволюционного учительства либо подверглась репрессиям, либо ушла вольно или вынужденно в эмиграцию. А те, кто остался на родине, в основном были политически пассивны. Желание части из них включиться в новую жизнь, приносить пользу своими знаниями поначалу преподносилось как коварный замысел, попытка тайного проникновения в советскую школу с целью ведения здесь вредительской антисоветской деятельности.
Эти кадры клеймили как мусаватских элементов, контрреволюционеров, пытавшихся воспитывать подрастающее поколение в духе национальной нетерпимости. Бюро ЦК АКП(б) на своем заседании от 20 сентября 1920 г. приняло решение, в котором среди прочих был и следующий пункт: «Предложить агитационнопропагандистскому отделу и Наркомату просвещения (Наркомпрос) совместно с Союзом (имеется в виду профсоюз работников просвещения) в течение учебного года постепенно устранить из наших школ негодных и враждебных нам учителей».
На наличие враждебных советской власти среди учительства элементов указывал также председатель Азербайджанской ГПУ Мир Джафар Багиров: «Они стараются проникнуть в наши учреждения. Причем такие, где пролетарский контроль более всего слаб. Скажем в печати, в школах <…>. Тут они работают не только в качестве учителей, но и разъездных инструкторов».
В документах АзГПУ за 1927 год этих учителей обвиняли в том, что в результате их успешной деятельности в сфере идеологической обработки молодежи стали создаваться подпольные антисоветские молодежные организации.
Кампания по очистке школ от учителей-националистов активно велась также через печать. Так, среди предложений главного партийного рупора республики газеты «Коммунист» были следующие: «…Учителя националисты должны быть выдворены из школ; обращать внимание на то, чтобы учителя были пролетарского происхождения».
Кампания велась также против учителей, прибывших в Азербайджан из Турции. В турецких учителях власти видели проводников мусаватских идей и турецких шпионов. Постановлением секретариата ЦК Компартии Азербайджана от 16 июля 1923 года было решено «под тем или иным предлогом выселить в Турцию всех турок-учителей».
Таким образом, люди лишались работы не по причине профессиональной непригодности, а за политическую неблагонадежность. Учителей не только увольняли, но и арестовывали. Порой аресты производились прямо на уроке, на глазах детей. Следует отметить, что только лишь в 1927-1928 годы по делу партии «Мусават» были арестованы десятки учителей, работавших в разных школах Наркомпроса АзССР. По сводкам АзГПУ в октябре-ноябре 1927 года было арестовано 50 учителей. Только по городу Баку в числе арестованных 26 членов партии «Мусават» было 11 учителей.
Однако, несмотря на ажиотаж, развернутый властями вокруг старых кадров учителей, в которых видели потенциальных врагов режима, основная часть дореволюционного учительства была политически пассивна и не помышляла о какой-либо активной борьбе.
Для большинства из них желание честно работать по специальности независимо от характера власти оказывалось сильнее. Многие учителя дореволюционного времени, выразив осторожную поддержку советскому эксперименту как попытке модернизации, вскоре заняли места в стремительно растущей советской культурно-образовательной элите. В свою очередь, власти старались лавировать и осторожно относиться к этой прослойке учительства, удовлетворяя их культурные потребности через дома просвещения и профсоюзы, вовлекая их в гущу общественной работы.
Одной из острых проблем, с которой столкнулись большевики после прихода к власти в Азербайджане, была острая нехватка учительских кадров в уездах. Для преодоления этой проблемы с первых лет советской власти стали лихорадочно создаваться краткосрочные курсы, которые, по выражению самих же властей, готовили двухмесячных и трехмесячных педагогов-«выкидышей». Как отмечал в своем докладе в 1926 году нарком просвещения Азербайджанской ССР Мустафа Кулиев, в краткосрочные учительские курсы «пошли, прежде всего, муллы, лавочники, купцы, обучавшиеся элементарной грамоте в медресе и в низших духовных школах».
В то же время, несмотря на издание в мае 1920 года Декрета Азербайджанского Ревкома об отделении церкви от школы, в условиях острого дефицита учительских кадров в период НЭПа продолжалась деятельность также духовных школ. Очень часто во главе советских школ, особенно в уездах, можно было видеть деятелей духовенства, а среди преподавателей — бывших учителей мусульманских учебных заведений. Преподаватели этих школ обладали большим авторитетом среди сельского населения. Активная борьба с духовными учебными заведениями в Азербайджанской ССР совпало по времени с началом в республике с середины 1920-х годов антирелигиозной кампании против исламских обычаев и традиций.
Состоявшийся в октябре 1926 года Пленум ЦК АКП(б), а также VIII съезд АКП(б) принял решение о немедленном закрытии и недопущении в будущем деятельности духовных школ и медресе. Понятие «новое учительство» появилось уже после установления советской власти в Азербайджане. Поначалу рост численности этой социальной группы шел медленно, в основном за счет молодежи. При наличии в 1920-х годах в республике единственного Высшего педагогического института, организованного в 1923 году в результате слияния мужского и женского Педагогического институтов, молодое азербайджанское учительство советской формации в основном состояло из выпускников педагогических техникумов и краткосрочных курсов, которые рекрутировали будущие учительские кадры преимущественно из числа крестьянских и рабочих детей.
В дальнейшем, по мере увеличения числа выпускников педагогических учебных заведений и курсов, власти набирали молодые учительские кадры, прежде всего из числа комсомольцев и членов партии. Это новое советское учительство обладало уже иными качествами, органично усвоив советскую систему ценностей.
Большевики пытались осуществить идейно-политический перелом среди учительства в пользу власти путем активного участия его в советском строительстве. В 1924 году ЦК РКП(б) принял постановление о приеме в партию сельских учителей. На 1 января 1940 г. в Азербайджанской ССР 874 педагога с высшим образованием и 2897 педагога со средним специальным образованием были членами партии.
Партийность открывала учителям новые карьерные перспективы. Помимо повышения непосредственно в школе появлялась возможность получить место в отделах образования, продолжить обучение и перейти в другие развивающиеся отрасли хозяйства.
Партийность часто воспринималась как способ меньше заниматься непосредственно преподаванием, как возможность продемонстрировать политическую лояльность властям. В то же время учителям-партийцам и комсомольцам приходилось несладко потому, что на них наваливали разную работу и в школе, и вне ее стен. Помимо своей основной работы учителя вынуждены были активно участвовать в хозяйственной и общественно-политической жизни города и деревни. Они были членами горсоветов, сельсоветов, кооперативных организаций, рабочих клубов и прочих общественных организаций.
Подобная общественная активность отвлекала учителей от основной работы, воспитывала среди них карьеристов, пытавшихся таким образом добиться роста своего статуса не за счет улучшения качества преподавания, а с помощью продвижения по служебной лестнице и занятия высокой административной должности в школе или в надшкольных руководящих органах. С началом процесса коллективизации сельское учительство активно включилось в кампанию по агитации крестьян вступить в колхозы, по заготовке продовольствия, организации налогообложения крестьянских хозяйств, закрытию мечетей и репрессиям кулаков.
Особое недовольство вызывало привлечение учителей к антирелигиозной пропаганде, так как это зачастую ухудшало их отношение с населением и существенно влияло на условия жизни, делая невозможным выполнение других общественных задач. Нередко подобная активность заканчивалась трагически. Как свидетельствуют архивные документы, в начале 1930-х годов были зафиксированы случаи убийства учителей сельских школ в Загаталах, Нухе (Шеки), Белоканах, Шамхоре (Шамкире) и т.д.
Особое внимание власти Азербайджана уделяли социальному происхождению учителей. Большевикам нужно было, чтобы это происходило в соответствии с их революционными идеалами. Поэтому по своему социальному составу учителя новой формации в Азербайджанской ССР должны были иметь прежде всего рабоче-крестьянское происхождение. При приеме в педагогические учебные заведения большое число мест выделялось для уездов, которые остро нуждались в педагогических кадрах. Одновременно педагогические учебные заведения очищались от студентов, не имевших соответствующего советским стандартам социального происхождения.
Секретарь ЦК АКП(б) Алигейдар Караев, выступая на партийном пленуме в июне 1928 года, сказал: «В педагогических учебных заведениях ни одного человека не должно быть, пусть даже он будет комсомольцем, не рабочего, не пролетарского происхождения. В эти учебные заведения должны попасть только сыновья рабочих, бедняков. Для остальных слоев эти учебные заведения должны быть закрыты. Для зажиточной части, кулацких элементов, для детей нэпманов наши вузы должны быть закрыты».
С 1920-го по 1938 год педагогические учебные заведения республики выпустили 9128 учителей, из которых 7133 (78 %) были азербайджанцами, в том числе 1500 азербайджанок.
Поскольку азербайджанцы продолжали оставаться преимущественно нацией крестьянской, не принимая активного участия в процессе урбанизации, то по численности они составляли подавляющее большинство среди сельского учительства. Данные о составе учителей-азербайджанцев и соотношении среди них мужчин и женщин позволяют делать примерные обобщения о гендерном составе учительства в Азербайджанской ССР. В 1935 году во всех школах республики обучение проводили свыше 11 тыс. учителей. Из них 6 тыс. составляли азербайджанцы, в том числе 1500 женщин азербайджанок.
Однако дело было вовсе не в том, что мужчин в Азербайджанской ССР на работу в школу брали охотнее. Чтобы вскрыть причины соотношения числа мужчин и женщин в учительском корпусе Азербайджана, необходимо учитывать сложившиеся веками местные национальные особенности. Низкая доля женщин, прежде всего в сельских школах Азербайджана, объяснялась высоким уровнем неграмотности и традиционным патриархатом в азербайджанской деревне. Родители крайне неохотно отдавали девочек в школу, отдавая предпочтение занятию ими повседневным хозяйством и раннему замужеству.
Сохранялась проблема чадры. Кампания по сбросу чадры, развернувшаяся в Азербайджане со второй половины 1920-х годов, не дала ощутимых результатов. В исследуемый период женщины в Азербайджане преимущественно работали в начальных школах. На учительниц начальной школы люди привыкли смотреть как на нянек, считая такие занятия «чисто женскими», в отличие от средней школы с ее высокоинтеллектуальной «мужской» работой. Меньшее количество доли женщин среди учителей было вызвано также расширением возможностей для женщин работать в других сферах деятельности.
Такие разнонаправленные тенденции лишь частично объясняют низкий уровень представительства женщин среди советских учителей в 1920-1930-е годы. Судьба женщин-учительниц зависела также от роста числа учеников, местоположения школы (село-город), атмосферы в семье, школе и т. д.
Ко второй половине 1930-х годов в Азербайджанской ССР педагогов с высшим образованием готовили Высший педагогический институт, Азербайджанский государственный университет, Заочный педагогический институт. Кроме этого, были открыты двухгодичные педагогические институты в Баку, Гяндже, Нахчыване, Шеки, Шуше, Ханкенди. Основная доля педагогических кадров для начальных и средних школ по-прежнему готовилась за счет педагогических техникумов, число которых к концу 1930-х годов составило 2515.
В результате на 1 января 1939 г. в школах республики насчитывалось свыше 19 тыс. учителей, из которых лишь 2098 имели высшее образование. Основная часть учителей с высшим образованием была сосредоточена в Баку, а со средним и низшим образованием — в провинциях.
Уровень образования напрямую зависел от места жительства учителя и типа школы, в которой он преподавал. Анализ документов показывает, что по квалификации сельские учителя заметно уступали городским. Трудно было учительские кадры, происходившие из города, направлять в деревню, которая изобиловала экономическими проблемами. И наоборот, студенты, происходившие из провинций, столкнувшись с более благополучными условиями жизни в столице и надеявшиеся на рост в карьере, не хотели возвращаться обратно. В некоторых местах учителя недалеко ушли в знаниях от своих учеников.
Во многих уездах, в частности в Гахском, Загатальском и Белоканском, пришлось закрывать школы из-за отсутствия учителей. Медленный рост педагогических кадров с высшим образованием был связан с сохранением высокого уровня неграмотности среди зрелого населения республики.
Хотя в этой области было сделано многое, уровень неграмотности, прежде всего среди азербайджанцев, оставался довольно высоким. По данным за 1931 год, число неграмотных среди наиболее зрелого и трудоспособного слоя населения — от 15 до 45 лет — составляло 648,030 человек из 800,000 по всему Закавказью. Среди основных причин данного положения необходимо выделить также реформу алфавита, переход от традиционной арабской графики на латиницу, нехватку учебников на родном языке и национальных кадров преподавателей, сохранение широкой сферы применения русского языка, наличие в составе населения республики значительной доли русскоязычного населения.
Для преодоления высокого уровня неграмотности с 1930/31 учебного года школы республики перешли к системе всеобуча. К концу 1930-х годов уровень грамотности среди азербайджанцев составил 65,3%.
Низкая зарплата, плохое питание, неважные жилищные условия и скудный гардероб мешали жить и работать учителям, к тому же их можно рассматривать как некие символы сталинской эпохи. Уровень материального благосостояния учителей в первую очередь зависел от размера заработной платы, неоднократно изменявшегося на протяжении 1920-1930-х годов. Также нужно принять во внимание то обстоятельство, что зарплата хронически запаздывала — в уездах получали ее с опозданием на месяц, а иногда и больше.
В 1926 году реальная зарплата учителей в Азербайджане составляла 35% от довоенной. Согласно советским данным, учителя зарабатывали больше колхозников, примерно столько же, сколько городские рабочие, и меньше инженеров и управленцев. Особенно в тяжелом материальном положении были учителя за пределами Баку.
Задержки зарплаты вызывали открытые протесты. В 1921 году учителя Сальяна жаловались на то, что в местных учреждениях существовал злостный бюрократизм. В начале сентября 1922 года бастовали учителя Гянджи, требуя удовлетворить их жалованием за летние месяцы. В начале 1930 года учителя селений Мирза-Джафар, Хан-Гарагоюнлу, Гарадемирчи и др. Бардинского дайра Агдамского округа объявили голодовку. Они просили у властей содействия в получении зарплаты. В жалобе они писали, что от ежедневного хождения из сел в дайра в течение 15 дней учителя остались босые и голые. В Дастафурском районе (Дашкесан) в 1932 году один учитель пожаловался на трудное материальное положение, но вместо помощи его назвали контрреволюционером.
В ответ на материальные трудности, а также после конфликтов с административными органами и угроз многие учителя просто увольнялись. Некоторые переходили в другие школы, кое-кто менял профессию и искал себе работу в других сферах.
Но уровень жизни учителя определялся не одной зарплатой. Повседневная жизнь и работа советских учителей во многом зависела от жилищных условий и необходимой одежды. Учителя нуждались в теплом, удобном и недорогом жилье, для того чтобы могли в спокойной обстановке повышать квалификацию и лучше готовиться к занятиям.
Несмотря на обещания властей предоставить бесплатное или дешевое жилье, многие спали прямо в классах, жили в общежитиях, снимали углы в коммунальных квартирах, несколько друзей селились вместе. Одежда была важным показателем социального статуса учителя. Анализируя документы, можно отметить, что все образы учителей в 1920-1930-е годы были схожи.
Скромный доход учителей позволял приобретать только необходимую одежду. В гардеробе у педагогов был, как правило, только один комплект одежды. Вместе с тем определенный дресс-код присутствовал — это преимущественно темный цвет и скромность в одежде. В то же время не существовало единой униформы для учителей, которая отличалась бы в зависимости от размера зарплаты, пола, возраста, климата местности, местоположения школы. В сельской местности педагоги одевались хуже, что было связано с постоянными задержками заработной платы, отсутствием магазинов и необходимых товаров. Тем не менее, несмотря на все трудности, учителя старались одеваться аккуратно, хотя и скромно.
Власти неоднократно заявляли о своей обеспокоенности крайне неудовлетворительными условиями жизни учителей, их скверным положением, говорили о необходимости поднять уровень жизни педагогов, обеспечить действительно нормальные условия работы учительства и то социальное уважение, которым должен быть окружен учитель.
Для того чтобы как-то улучшить материальное положение учителей и решить проблему с текучестью кадров, власти прибегали к различным мерам. Так, Азревком своим декретом от 18 сентября 1920 года «О мобилизации работников просвещения» в отношении снабжения продовольствием и обеспечения жилплощадью приравнял учительство ко входящим в 1 категорию. В июне 1924 года СНК ЗСФСР издал постановление о повышении зарплаты учителям Азербайджана и Армении.
Республиканские власти пытались улучшить материальное положение учителей путем различных прибавок и льгот. Азербайджанским Центральным Исполнительным Комитетом (АзЦИК) и Советом народных комиссаров (СНК) Азербайджанской ССР было принято решение приступить с 1 января 1928 г. к осуществлению системы педагогических прибавок к основному окладу заработной платы учителей начальных школ. В ноябре 1928 года Совнарком Азербайджанской ССР издал постановление «О льготах для работников просвещения, перебрасываемых в периферии (сельские местности)».
В январе 1931 года Президиум АзЦИК и СНК Азербайджанской ССР приняли постановление «О дополнительных льготах для сельского учительства»26. Однако обещанные льготы выполнялись неполноценно. Документы приводят десятки случаев, наглядно рисующих факты игнорирования интересов учительства, как, например, административные выселения из квартир, случаи нарушения государственных льгот и др. Учителю в некоторых случаях ежедневно и ежечасно приходилось вести борьбу за право получить то, что ему полагается за небольшое количество внимания со стороны местных районных работников. Очень часто правовое положение учителя попиралось теми учреждениями, от которых зависело практическое решение возбуждаемых учительством проблем.
Для стимуляции деятельности учителей правительство применяло также различные методы поощрения: вводились персональные звания для учителей начальных и средних школ, присуждались грамоты АзЦИК и ЗакЦИК, медали, а учителям-ударникам и учителям- отличникам давали повышенную зарплату, дополнительный паек, оплачивался их проезд на отдых во время отпуска, санаторное обслуживание и т. д. Хотя подобные стимулирующие действия властей и давали определенное моральное удовлетворение учителям, однако в основном не оказывали серьезного воздействия на улучшение их материального положения и не решали проблемы с нехваткой кадров.
В новом 1937/38 учебном году в Азербайджанской ССР начальные школы нуждались в 1578 учителях, неполные и полные средние школы нуждались в 1500 учителях. Таким образом, учеников из года в год становилось все больше, а учителей в классах по-прежнему не хватало.
Начиная с 1930-х годов в результате смены вектора советской образовательной политики большее внимание стало уделяться профессиональным знаниям учителей. Однако власти пытались решить проблему низкого качества уровня образования и повышения его в школе исключительно за счет учителей, пренебрегая при этом фактором стремления учащихся к учебе, решением материальных проблем учителей, содержанием программы обучения, качеством учебников, организацией учебного процесса и т. д.
С 1936 года стали проводиться аттестации учителей, имевшие целью выявление уровня подготовки педагогов и ограждение школы от преподавателей низкого качества. Интересно, что по времени данная кампания совпала с началом процесса политических репрессий в республике, что накладывало свой отпечаток на атмосферу ее проведения. Результаты аттестации давали удобный повод для административных и карательных органов республики проводить репрессии в отношении учителей.
Безусловно, при этом чисто профессиональным недостаткам учительских кадров придавалась соответствующая политическая окраска. В ходе аттестации неуспеваемость и второгодничество среди учащихся по- прежнему рассматривались как «педагогический брак».
Выступая в январе 1937 года на республиканском совещании, начальник управления средних школ Наркомпроса Азербайджанской ССР привел очень тревожные факты: в школах до 15 % всех учащихся (66 тыс.) являлись второгодниками. В результате аттестации в 1937/38 учебном году из 15 тыс. учителей ее прошли только 9,5 тыс. Ряд местных организаций, не дожидаясь утверждения решения комиссий по аттестации, снимал педагогов с работы.
За каждой волной увольнений по результатам аттестаций следовали тысячи апелляций. В 1938 году в Наркомпрос Азербайджанской ССР поступило 400 заявлений от учителей с жалобами на неправильное решение аттестационных комиссий. Количество и характер жалоб показывают, что учителя не боялись писать властям, стремились добиться справедливости, то есть сознательно и активно защищали свои интересы. Очень часто эти прошения были удовлетворены.
В результате аттестация была оценена властями как вылазка врагов народа, пробравшихся в Наркомпрос АзССР и его районные организации. Было объявлено, что аттестация была сорвана, так как на деле произошла чистка учительства, а аттестация была превращена в экзамены. Приведенные факты показывают, что аттестация превратилась в орудие борьбы и мишень против учительства. Политический террор 1937-1938 годов не прошел мимо учителей Азербайджана. Обычно учителей преследовали или просто увольняли за «социальное происхождение» и «порочащие связи».
За май-июнь 1937 года по линии начальных школ и педучилищ из состава учителей начальных школ было выявлено и разоблачено 23 мусаватских и антисоветских элемента. С января по июнь 1937 года были сняты с должности преподавателей, директоров и завучей 95 человек. Были выявлены подлежавшие к снятию при расстановке педкадров по 20 районам 92 человека.
Однако, если говорить о терроре в целом, учителя в Азербайджане пострадали меньше других профессиональных групп. Школа была относительно безопасным местом, видимо, еще и потому, что эта профессия не могла конкурировать с профессиями, связанными с безопасностью страны, промышленным производством, а также с политической деятельностью.
По ряду причин в школе работало немного членов партии, она страдала от нехватки кадров, в ней трудно было сделать карьеру, а из-за бытовых неурядиц учителям часто было не до общественной деятельности. Эти факторы и обусловили относительную безопасность учителей во времена разгула сталинских репрессий.
Вдобавок относительная молодость учительского корпуса в Азербайджанской ССР во второй половине 1930-х годов означала, что многие учителя не успели окунуться в политику, не обзавелись связями и влиянием, что повысило бы вероятность для них оказаться под ударом.
По материалам сборника науч. конференции «Культура и власть в СССР. 1920-1950-е годы»