Заслуженный журналист Азербайджана Азад Шарифов (1930-2009) за свою карьеру успел поработать в газете «Молодежь Азербайджана», «Физкультурник Азербайджана».

Шарифов также работал в Москве в ЦК ВЛКСМ в секторе печати, затем заместителем главного редактора журнала «Вокруг света». Был корреспондентом газеты «Известия» по Турции, Ирану и Афганистану. В 1969 году А.Шарифов стал заведующим отделом культуры ЦК КП Азербайджана. Он также занимал должность директора «Азеринформ».

В 1965 г. Шарифов в числе группы из 26-ти советских журналистов, полетел в США, где посетил несколько американских городов. Позднее он опубликовал свои впечатления о поездке в книге. В США он провел три недели, по его словам «слишком маленький срок, чтобы понять эту огромную, противоречивую страну, тем более, если едешь не затем, чтобы почтительно выворачивать шею у стен небоскребов или замирать перед блестящими витринами автомобильных магазинов…»

Принимая во внимание, что это были 1960-е гг., Шарифов так описывал чего он ждал от поездки: «Мы просто хотели понять страну, где созданы чудеса технической мысли и чьи парни, не переставая жевать резинку, расстреливают из автоматов вьетнамских детей, женщин и стариков. Мы хотели понять страну, давшую человечеству Марка Твена, Хемингуэя, Драйзера, Чарли Чаплина. Мы хотели увидеть и услышать Америку, представитель которой спокойно, одним движением руки послал огненный смерч на Хиросиму. Мы пересекали океан с надеждой понять, как живет и о чем думает простой американский народ…»

Одним из главных пунктов программы пребывания в Америке было недельное проживание в американской семье. Приехавшим тоже было интересно посмотреть на американцев не через туристский проспект, а как бы изнутри. Шарифов оказался среди тех, кому предстояло пожить некоторое время в американской семье.

«И вот, в один прекрасный день мы вместе с четырьмя гидами набиваемся в автобус и направляемся из Нью-Йорка в штат Нью-Джерси, в городах которого нам предстоит жить. В автобусе каждому из нас прикрепляют бирку, на моей было написано: «Хэлло! Я Азад Шарифов, ищу мистера Кэхо!». Кэхо — это фамилия хозяина, у которого мне предстоит жить», — вспоминал Шарифов.

Примерно через полтора часа они въехали в город Колдвелл. На центральной площади их ожидала группа мужчин и женщин. Это были хозяева. На пальто их висели такие же бирки: «Хэлло! Я мистер Смит, ищу мистера Сашу!». Шарифов вместе с редактором орловской молодежной газеты Геной Харитоновым искали мистера или миссис Кэхо. Но таких на площади не оказалось. Тем временем все остальные один за другим разъехались. Площадь опустела, любопытные тоже разошлись.

«Мы с Геной остались одни. С противоположного угла на нас озабоченно глядел полицейский. Видимо, к его, как и нас, беспокоил вопрос — что делать?
— Азад, а может наши американские мама и папа отказались от нас? — спросил Гена, аккуратно снимая бирку с пальто.
— Нет, так быстро не бывает, — отвечаю ему, —. давай лучше узнаем, где здесь ближайший детдом или интернат.
Гена с мрачным видом развернул недоеденный в автобусе бутерброд и стал жевать. Я заметил, что когда у него плохое настроение, он начинал есть. Видимо, к концу недели это заметили и наши хозяева, поэтому они старались быть с ним предельно ласковыми», — рассказывал Шарифов.

Вдруг на площадь, нарушая все правила уличного движения, выскочила маленькая красная автомашина и, взвизгнув тормозами, остановилась около Шарифова и Харитонова. Полицейский так и замер со свистком во рту.

А дальше по рассказам Шарифова, происходило следующее.

«Из машины выскочила опрятно одетая женщина в очках и, глядя на журналистов, стала рыться в своей сумочке. Полезли в карманы и мы. В один миг все трое повесили бирки на грудь. Мы с облегченным вздохом прочитали: «Хэлло! Я миссис Кэхо. Мои гости мистер Азад и мистер Гена». «Она!» — воскликнул Гена и первым принял на свою грудь американскую маму. Полицейский убрал свисток и, радостно улыбаясь, стал удаляться. Между тем миссис Кэхо что-то живо затараторила по английски, из чего я уразумел только «экскьюз ми» (извините меня). Помня, что нам обещали, что мы будем жить в семьях, где владеют русским языком или серьезно изучают его, Гена обратился к ней со словами приветствия на русском языке. Миссис Джейн с растерянным лицом выслушала его, затем обратилась ко мне, видимо, приняв меня за специалиста по английскому языку, и сказала, что, к сожалению, она не знает русского языка.
— А мистер Эдвард? — с надеждой спросил я. Миссис Джейн задумалась и ответила:
— По-моему, он что-то знает… Но мне сказали, что вы оба прекрасно знаете английский…
Наступило молчание. Мы вновь сели на чемоданы. Встревоженный полицейский вернулся на свое место и стал поближе к телефону.
— Нам тоже сказали, что вы… — Гена запнулся, подыскивая слова повежливее, — серьезно изучаете русский.
— Да, да. Я давно об этом серьезно думаю. Но не будем унывать. У меня есть чудесные словари и разговорники. Кроме того, каждый вечер будем приглашать русских. Поехали, мальчики, домой», — вспоминал журналист.

Затолкав чемоданы в багажник, который оказался спереди, они с трудом влезли в маленькую машину. Когда проезжали мимо полицейского, Шарифову показалось, что у него сегодня день рождения: такое радостное у него было лицо. Еще бы, конфликт улажен.

«По дороге домой мы мило «болтали» с хозяйкой; она свое, мы свое и иногда понимали друг друга. Но для этого надо было отчаянно жестикулировать руками и ногами. Когда очередь доходила до миссис Джейн, я заранее открывал дверцу машины, чтобы успеть выскочить. Но, к чести нашей хозяйки, она и все члены ее семьи великолепно водят машину», — рассказывал Шарифов.

Вскоре они приехали к одноэтажному, опрятному дому, где журналистам отвели по отдельной комнате. Хозяйка показала журналистам свой дом, потом они начали устраиваться на новом месте. Как рассказывал Шарифов, она часто забегала и рассказывала что-то очень веселое о своем муже.

«Было уже темно, когда приехал мистер Эдвард Кэхо. Войдя в комнату, он бодро сказал: — Доброе утро…
Мы с Геной переглянулись и тоже ответили: — Гуд монинг.
Наступила пауза. Все выразительно глядели в окна, за которыми стояла ночь. Затем все четверо расхохотались. Мистер Эдвард ушел в свою комнату и через минуту приволок целую кучу всяких словарей, разговорников и справочников. Внесла свой вклад и миссис Джейн, которая сбегала к соседу, бывшему морскому офицеру, и принесла русско-английский словарь времен первой мировой войны. Но, к сожалению, он нам не понадобился, потому что ни тоннаж американского флота, ни калибр их орудий нас не интересовал, а дальность действий подводных лодок тех лет давно устарела», — вспоминал Шарифов.

По его рассказам, за ужином установились отношения дружбы и взаимной симпатии. Их не омрачили споры, которые велись из-за совершенно разных подходов ко многим общественным вопросам. Шарифов отмечал, что хозяева были приветливы и гостеприимны. Так началась жизнь в американской семье.

Шарифова потом часто спрашивали, сложно ли было общаться, он честно отвечал, что нет. Все отлично понимали друг друга с полуслова. Вторую половину слова дополняли жестами…

«Я не помню дня за всю неделю, чтобы мы легли спать хотя бы в 12 часов ночи. Как правило, наши разговоры кончались в три-четыре утра. Мы вели беседы на самые различные темы. А на второй день я даже умудрился рассказать анекдоты. Не верите? Спросите мистера Кэхо. Особенно ему понравился один анекдот, который назавтра он рассказал в своей лаборатории и, по его словам, сорвал утреннюю работу. Наш хозяин, мистер Эдвард Кэхо, по специальности инженер. Лет десять назад вместе с другим инженером он создал небольшую экспериментальную лабораторию по изобретению оборудования для опреснения морской воды. У них двое взрослых детей, которые уже сами имеют по два сына. В доме у мистера Эдварда большая библиотека, среди них мы обнаружили немало книг русских писателей — Толстого, Достоевского, Чехова…», — рассказывал Шарифов.

Почти каждый вечер журналистов или приглашали в частную квартиру, или у них собиралось много гостей. Некоторые приходили со своими знакомыми. Были и такие, которые приходили просто «посмотреть на русских парней». Бывало и так, часов в 11 только проводили одних людей, минут через 15 другая компания собирается. И вновь начинались беседы и споры о Вьетнаме, Германии, Доминиканской республике, положении негров, а иногда и «а сколько у вас стоит..?».

Шарифов вспоминал, что американцев очень сильно поражала система советского здравоохранения, образования. Вообще, как рассказывал журналист, «осведомленность» американцев о советской жизни порой ставила в тупик.

«Некоторые вопросы иногда казались просто нелепыми или провокационными; на самом же деле спрашивали искренне. Как-то один американец, назовем его условно мис¬тер Смит, откровенно признался мне: — Мы привыкли считать, что США самая богатая, самая могущественная и технически недосягаемая страна. Ни о каком соревновании по каким-либо проблемам, ни о какой другой страной мы даже не мыслили. Мы привыкли рассматривать мир только оглядываясь назад. Слова «догнать» не было нашем лексиконе. И вот мы впервые произнесли его. Словно гром в ясном небе — в космос запущен первый советский спутник…», — рассказывал Шарифов.

Он отмечал, что в советской печати много писали о том громадном впечатлении, которое произвел в Америке первый советский искусственный спутник, но до поездки в США он не подозревал, насколько глубокой, внушительной была эта реакция.

«Для многих американцев это казалось просто невероятным. Как это так: «страна неграмотных мужиков, громадных самоваров и свирепых медведей» могла запустить такой спутник, по сравнению с которым американский «сателлит» выглядит елочной игрушкой. Это заставило многих американцев всерьез призадуматься. Так, началась великая «переоценка ценностей». А потом вдруг выяснилось, что в Советском Союзе выпускают инженеров почти в три раза больше, чем в США. Вслед за этим по городам Соединенных Штатов прошли с невиданным успехом гастроли балета Большого театра, в крупнейших концертных залах Америки зазвенели нежные голоса «Березки», начались триумфальные гастроли ансамбля Моисеева. Америка была покорена советскими музыкантами Ойстрахом, Обориным, Рихтером, Нейгаузом и Мержановым», — рассказывал он.

По материалам книги «Чайки над Босфором»