1940-1950-е годы с полным правом можно охарактеризовать как новую эпоху в деле изучения и освоения в Азербайджане идейно-художественного наследия Льва Толстого. Обращения к творчеству писателя, наконец, перестают иметь спонтанный характер и все ощутимей оформляются в целенаправленный, научный процесс.

Круг затрагиваемых азербайджанской критикой «толстовских» вопросов, самое качество их освещения поднимаются на значительную, по сравнению с прошлым периодом, высоту. В 1940-е годы — годы войны, творчество Толстого, с небывалой художественной силой отобразившего воспевшего патриотический дух и ратную доблесть своего народа, делается актуальным, и интерес к нему продолжает неуклонно расти по всей стране, а следовательно, и в Азербайджане. В то время к наследию Толстого обращались лучшие литературные силы республики, на национальный язык переводились важнейшие произведения писателя, предметом научного изучения становится влияние Толстого как на дореволюционную, так и советскую азербайджанскую литературу.

Хроника «Толстой в азербайджанской литературе 1940-х» начинается с выхода в 1940-м году в свет декабрьского номера журнала «Ингилаб ве медениет». Здесь, в частности, была помещена статья известного советского толстоведа Николая Гудзия.

Характеризуя значение Толстого для современной культуры страны, Гудзий указывает: «Высокая идейность произведения, совершенство его художественной формы и — самое главное — идейность и правдивость художника по отношению к изображаемым им явлениям жизни — вот те основные требования, какие в разных формулировках предъявляет теперь Толстой к искусству и художнику…».

Кроме того, здесь же публикуются и два переводных отрывка из горьковского очерка «Лев Толстой», вышедшего под шапкой «Заметки о Толстом» и переведенного А.Аббасовым, и из толстовской «Крейцеровой сонаты» в переводе А.Садыха.

Привлекают внимание и напечатанные в журнале данные статистики. Так, здесь сообщается, что, по сведениям Всесоюзной книжной палаты, с 1917-го по 1940-й годы Толстой был издан в стране общим тиражом в 21 миллион экземпляров при дореволюционном тираже — 217 тыс. тираж только русскоязычных изданий его романов «Война мир» и «Анна Каренина» достиг к этому периоду 200 и 400 тысяч экземпляров. Не менее интересна и статистика, помещенная в следующем номере журнала. Так, в помещенной здесь заметке «Литературное наследие Толстого» сообщается, что общий объем этого наследия на тот период исчислялся 2 тысячами печатных листов, а также то, что только толстовский музей располагает полумиллионным числом «толстовских» материалов, в числе которых 10 тысяч единиц по переписке Толстого, предполагаемую к опубликованию 31-томной академической серией.

При этом, необходимо отметить, поступательный процесс собственно научного изучения Толстого в республике несколько притормаживается, акцент делается на «социальном» осмыслении его творчества. Тем не менее уже в 1942 году, выходит монографическая работа Мир Джаббара, в которой Толстой исследуется не только как писатель-антимилитарист и патриот, но и в общелитературном плане. Критик подробно останавливается на портрете Толстого, каким запомнили его современники, и затем, уже в следующей главе, переходит к анализу взглядов Толстого как художника.

Азербайджанская толстоведческая критика почему-то обошла своим вниманием первую национальную монографию о Толстом. Именно в ней впервые в азербайджанской толстоведческой практике высвечиваются многие аспекты, нашедшие позже свое наиболее глубокое рассмотрение. Так, именно Мир Джаббар первым из азербайджанских литературоведов останавливается на особенностях толстовского реализма – теме, которая найдет дальнейшее свое развитие у М.Ибрагимова, М.Гусейна и др.

Кроме того, Мир Джаббар высвечивает в национальной «толстовской» литературе тематический аспект «Толстой и спорт», весь фактологический материал которого, за некоторым дополнением, будет через двадцать лет, использован публицистом Э.Бабаевым. Однако главным, надо признать, стержнем работы, была все же сосредоточенность на гражданственности пафоса произведений великого писателя, новые оттенки в понимании которого открылись в военные годы.

В толстоведении Азербайджана было принято считать, что «мотив» Ясной Поляны прозвучал в национальной печати лишь в 1953-м году, после публикации «Воспоминания о Ясной Поляне» поэта и публициста Наби Хазри. Однако, вся практически фактология этого материала уже была представлена в национальной печати на десятилетие раньше. Напечатанная в январском номере «Коммуниста» статья М.Щеголевой знакомила читателей со зверствами, учиненными немецко-фашистскими захватчиками на оккупированном ими толстовском имении.

Важнейшим, с точки зрения толстоведения, явлением культурной жизни Азербайджана стала публикация в 1945 году двух статей национального писателя и критика М.Дж.Джафарова. Особенно важна из них — «Душа русской литературы», поскольку ею, в сущности, положено начало новому этапу изучения и освоения Толстого в республике. Наконец, азербайджанская критика сделала объектом своего рассмотрения азербайджанско-толстовские литературные связи. Так, Джафаров впервые знакомит читателей с уже известными нам взглядами относительно Толстого Г.Зардаби, А.Гусейнзаде и др.

Резонанс в печати республики приобретает издание 1-го тома «Войны и мира» в переводе М.Арифа в 1948-м, «послевоенном», году. Издание книги было приурочено к всенародному чествованию 120-летия со дня рождения русского писателя. Работа переводчика потребовала, по его собственным словам, глубокого постижения своеобразия толстовских лексики и синтаксиса.

Перевод и подготовка к изданию 1 тома «Войны и мира» и «Севастопольских рассказов» во многом предопределили ход дальнейшей работы азербайджанских литературоведов по освоению толстовского наследия.

В целом ряде публикаций тех лет содержится характеристика Ленина как наиболее глубокого знатока и критика Толстого. Так, отмечая факт того, что подлинно всенародную известность писатель получает в своей стране лишь после революции. Нельзя отрицать тот факт, что в обществе, начертанном и построенном «вождём мирового пролетариата» логической основой всех областей жизни была ленинская точка зрения. Всё было втиснуто в рамки «ленинских оценок».

О влиянии Толстого на европейскую литературу XX века размышляет М.Рафили в своей статье «Гордость русской литературы». Здесь же останавливается Рафили и на социальных характеристиках эпохи, которые Толстой выражал устами персонажей своих произведений.

В том же номере газеты помещается и статья писателя и критика Мир Джалала, о поисках Толстым новых форм социального устройства, о чаяниях и идеалах писателя. По мнению автора статьи, и Оленин из «Казаков», и Hexлюдов из «Утра помещика» — есть образы, прямо тождественные самому Толстому, и, в известной мере, это относится к Левину из «Анны Карениной» и даже Пьеру из «Войны и мира». Подобная оригинальная мысль высказывалась в азербайджанском литературоведении впервые.

В статье Т.Мотылевой рассматривается один из главных вопросов, занимавших азербайджанское толстоведение той поры, — вопрос о мировом значении Толстого. Дело в том, что на Западе в то время была поднята целая кампания фальсификации и инотолкований Толстого, что вызвало необходимость в выступлении против этих литературных инсинуаций. Одной из таких акций и явилось публицистическое выступление Т.Мотылевой. Так, активно полемизируя с западными идеологами и культуроведами, Мотылева, в первую очередь ставит вопрос о противоречиях Толстого, явившихся исходным пунктом для выявления «истинного» Толстого на Западе.

Она отмечала: «Реакционно-утопическая философия Толстого отчасти портила и уродовала его произведения. Противоречие между реалистической и ложной религиозной проповедью дает себя чувствовать и в «Анне Карениной» и «Воскресении». Оно дает себя чувствовать и в «Войне и мире», где гениальное художественное изображение активного народа в справедливой борьбе сочетаются с попытками возвеличить пассивность и смирение, в частности, в ложном надуманном образе Платона Каратаева».

Важно отметить, что в этот период, наконец, стало предметом критического рассмотрения творческого влияния Толстого на азербайджанскую литературу. Ранее не раз отмечалось, что Толстой оказал весьма значительное, хотя и неоднозначное воздействие на идейно-эстетические воззрения, а также собственно литературную деятельность многих современных ему деятелей литературы Азербайджана. Однако лишь в 1940-е годы, вооруженная научно-аналитическим методом литературная национальная критика пришла к необходимости разобраться в этом вопросе.

Так, в частности, на влиянии, оказанном Толстым на Дж. Мамедкулизаде останавливается Мир Джалал в своей статье «Дж.Мамедкулизаде и русская литература», отмечая факт борьбы азербайджанского сатирика с теми, кто «заблуждался, искажая его (Толстого) взгляды и отдавая предпочтение его проповеди». Вопрос этот в этом же ключе рассматривается и М.Джафаром в его статье «Россия азербайджанская литература».

В 1949-м году в свет выходит труд литературоведа С.Гусейнова, с фактами переписки Г.Зардаби с Толстым, а кроме того упоминается об отношении русского писателя к Мирзе Шафи Вазеху и о влиянии Толстого на С.С.Ахундова.

Вопрос о принципиальной важности полнокровного критического материала для практики преподавания Толстого в национальных школах ставит А.Лапин. В статье «О недостатках одного учебника» автором подвергаются обоснованной критике как характеристики центральных персонажей толстовских произведений, так и аннотации последних в учебнике по литературе для средних национальных школ, составленном Н.Плещуновым.

Как уже отмечалось выше, в 1948-м году в Азербайджане, как и повсюду в стране, широко отмечался 120-летний юбилей со дня рождения писателя, и большинство из приведенных публикаций вышло как раз в этот период. В дни юбилея в Азербайджане было проведено множество культурных мероприятий, посвященных знаменательной дате. Так, в частности, в Азербайджанском педагогическом институте были зачитаны доклады на тему «Молодой Толстой» и «Патриотизм в «Войне и мире»; с докладами — «Статьи Ленина о Толстом» и «Анна Каренина» выступили преподаватели вуза, кандидаты филологических наук А.Рошаль и А.Варинский.

В Академии наук республики в эти дни была проведена научная сессия, где докладывали о мировом значении Л.Толстого и о жизни и творчестве писателя. Юбилейная выставка в Музее Низами знакомила посетителей с произведениями Толстого, изданными на азербайджанском языке. Стихи, посвященные Толстому были прочитаны тогда еще совсем молодыми поэтами — И.Сафарли, А.Аслановым и К.Касумзаде, на очередном заседании литературного кружка в Азгосуниверситете. Праздник литературной общественности Азербайджана, вылившийся в подлинно общенародный послужил знаменательным импульсом к еще более широкому и пристальному изучению Толстого в республике.

Если в предыдущие годы в печати Азербайджана появлялись статьи о Толстом, в основном, принадлежащие перу русских авторов, в 1940-е годы по этой теме выступают, по большей части, азербайджанские литературоведы и критики, что явилось признаком перелома в отношении к Толстому в республике. В 1950-е годы тенденция эта сохранилась.

В этот период национальное толстоведение обогащается целым рядом новых тем: «Толстой и театр», «Толстой и кино», «Толстой в изобразительном искусстве» и др. Кроме того, дальнейшее свое развитие получают такие наметившиеся в предыдущее десятилетие тематические аспекты, как «толстовское эпистолярное наследие», «толстовское творческое влияние», рассматриваемые в контексте азербайджанско-русских литературных связей.

В статье «Л.Н.Толстой» М.Ариф делает основной акцент на реализме Толстого с точки зрения развития русской и мировой литературных школ. Как «подлинная школа художественно мастерства» рассматривается толстовский реализм в статье Мир Джалала «Великий русский писатель». Вопрос о профессиональном мастерстве Толстого поднимается М.Рафили в его статье — анализе перевода на азербайджанский язык первых двух томов романа «Война и мир» и М.Ибрагимовым — в статье «О реализме Толстого».

Драматургия Толстого — один из вопросов, явившихся впервые объектом рассмотрения азербайджанской критикой этого периода. В частности, тему эту затрагивает критик А.Султанлы в своей статье «Драматургия Л.Н.Толстого». В статье автор подробно останавливается на истории постановки в начале века первой из переведенных на азербайджанский пьес Толстого — «Первый винокур», а также на трех других драматических их произведениях писателя — «Власть тьмы», «Плоды просвещения» и «Живой труп», рассматривая последние в аспекте противоречий между толстовским художественным методом и его идеологией.

Разговор о Толстом-драматурге ведет известный азербайджанский театрoвeд Дж.Джафаров в статье «Живой труп» явившейся рецензией на одноименный спектакль, показанный в Баку труппой Московского Государственного театра имени Ленинского Комсомола.

Особенностям художественных приемов Толстого уделяет внимание А.Лапин в своей статье «О некоторых приемах мастерства Л.Н.Толстого». Лапин верно характеризует толстовский прием «безмолвного раскрытия чувств», как не про средство передачи переживаний героев, но как важнейший инструмент к раскрытию «социальных» сторон характеров.

Тема толстовского эпистолярного наследия освещалась республиканской периодикой строго лишь в аспекте азербайджанско-русских связей. Интерес к этой теме резко возрос благодаря обнаружению в эти годы ранее неизвестных писем Толстого. С такими письмами знакомит читателей исследователь Д.Нагиев. Одно из них, датированное 4-м марта 1909-го года, явилось ответом А.Гаибову на его просьбу о предоставлении ему права на публикацию стихотворного перевода «Много ли человеку земли нужно?».

Другим письмам, найденным в Гяндже, посвящена статья М.Султанова «О двух письмах Л.Толстого», опубликованная в журнале «Нева». Об истории обнаружения этих писем, адресованных сектанту Николаю Сергеевичу Сутковскому, а также одному из вернейших приверженцев писателя — Петру Прокофьевичу Карпушину, а кроме того, автографа толстовской брошюры «Свободные христиане» пишет журналист В.Смыков. Помимо этого, в книге З.Мамедова «Гасанбек Зардаби» помещаются тексты переписки между Толстым и Г. Зардаби.

Для критики 1950-х годов характерны, как уже отмечалось, многосторонние аспекты изучения Толстого. С этой точки зрения, нельзя не упомянуть статью М.Аскерова «Толстой и азербайджанская литература». Здесь говорится о приезде Толстого на Кавказ в 1851 году, о знакомстве с передовыми мыслителями, поэтами Закавказья. Он приводит высказывание Толстого о том, что пребывание на Кавказе явилось для него «школой жизни».

Тема «Толстой и Кавказ» давно волновала исследователей. Достаточно вспомнить статьи таких литературоведов, как M.Рафили, который первым открыл тот факт, что Лев Николаевич дал описание Нухинского (Шекинского) пейзажа. Отсюда возникает мысль о том, что великий русский писатель, вероятно, сам любовался этой природой, иначе невозможно было бы дать такое точное и яркое описание.

Надо с сожалением заметить, что жизнь Толстого на Кавказе не нашла должного отражения в дневнике, и о многих его знакомствах, с деятелями Закавказья приходится судить по рассказам современников по отрывкам писем и т.д. В годы его пребывания в Тифлисе большой известностью пользовалась Горийская гимназия, в которой преподавал выдающийся азербайджанский поэт Мирза Шафи Вазех. О знакомстве с его песнями Л.Толстой пишет в письме к поэту А.Фету.

В это же время в Тифлисе выходили газеты «Закавказский вестник» и «Кавказ» на русском языке. Здесь существовало отделение русского географического общества куда входили ориенталист Н.Ханыков, художник Г.Гагарин, азербайджанский писатель и философ М.Ф.Ахундов.

Интересно пишет о знакомстве Толстого с М.Ф.Ахундовым исследователь И.Ениколопов: «Был ли знаком Толстой с проживающими тогда в Тбилиси выдающимися азербайджанскими деятелями Мирза Шафи, М.Ф.Ахундовым, Фазыл-ханом, чей хлесткий стих многих задевал за живое, особенно духовенство? На этот вопрос можно ответить утвердительно. Л.Н.Толстого не могла не заинтересовать пьеса «Медведь — победитель разбойника» М.Ф.Ахундова, которая печаталась в газете «Кавказ».

Тему «Толстой и школа», начатую еще в 1940-е годы, продолжает развивать А.Лапин, опубликовав в 1950-е годы ряд статей, важных не только в смысле методически-преподавательском, но представляющих и несомненный литературоведческий интерес. Так, в статье «Роман Л.Н.Толстого «Война и мир», делая краткий экскурс в историю создания этого произведения, автор рассматривает, вместе с тем, и эволюцию не только замысла романа, но эволюцию эстетических и философских воззрений писателя в процессе работы над ним.

Совершенно под иным углом зрения рассматривает тему о Толстом А.Сеидов. Так, автор анализирует взгляды Толстого-педагога, делая это в свете общих противоречий в мировоззрении писателя. Сеидовым подчеркивается та мысль, что в своей убежденности в возможности сглаживания сословных барьеров путем одной лишь культивации «надлежащего» воспитания и проповеди патриархального деревенского уклада, яростный поборник народного просвещения, Толстой на деле выступал как раз против научного и технического прогресса, отрицая необходимость применения новых научных достижений в школьном процессе. Здесь же Сеидов впервые знакомит азербайджанского читателя с положениями критики Толстого буржуазной системы просвещения, а также излагает принципы собственной толстовской педагогической доктрины.

Следует отметить, что, помимо перечисленных в периодике тех лет, выходит еще ряд материалов по данной теме: Н.Плещунова — о некоторых аспектах изучения толстовской повести «Хаджи-Мурат»; А.Дахнович — о подготовке к толстовскому юбилею и праздновании его в азербайджанских национальных школах; Х.Имамвердигызы — о просветительской деятельности писателя, что позволяет судить о популярности ее в 1950-х годах.

Кроме того, необходимо сказать, что в 1953-м году в журнале «Азербайджан» был опубликован очерк азербайджанского поэта Н.Бабаева (Хазри), посвященный Ясной Поляне, в котором в 5 коротеньких главках рассказывалось о 40 днях оккупации фашистами толстовского имения, о любимой роще писателя, его доме-музее, быте и т.д. Выступление это привнесло лирическую струю в общий поток материалов о Толстом тех лет, сделав отныне «яснополянский мотив» традиционным для «юбилейной» толстовской периодики Азербайджана.

Традиция широких чествований в республике толстовского юбилея в 1940-1950-х гг. была, в известной мере, нарушена. Несмотря на это, именно в 1950-е годы была проделана основная в послевоенное время работа по освоению литературно-художественного наследия писателя.

Так, в эти годы были изданы на азербайджанском языке произведения Толстого: «Севастопольские рассказы» переводе Б.Мусаева, повести «Детство» и «Отрочество» в переводе Дж.Меджнунбекова, романы «Анна Каренина» в переводе того же Меджнунбекова (2-й и 3-й тома) и Э.Мамедханлы (1-й и 2-й), «Воскресение» в новом переводе М.Рафили и М.Рзакулизаде, три заключительных тома «Войны и мира» в переводе Б.Мусаева (2-й и 3-й тома) и М.Арифа (4-й).

Кроме того благодаря публикациям П.Гаджиева и А.Зейналова в азербайджанском толстоведении, появляются два новых тематических аспекта: «Толстой в изобразительном искусстве», «Толстой и кино». Все это создавало прекрасные предпосылки для дальнейшего изучения наследия Л.Н.Толстого в Азербайджане.

По материалам книги А.Ализаде