О.Мирзоев
Известный азербайджанский журналист Осман Мирзоев (1937-1991) был одним из тех, кто трагически погиб в ноябре 1991 года в вертолете, в котором летели высшие государственные чиновники Азербайджана и четверо журналистов, сбитом вблизи села Гаракенд в Карабахе. За несколько лет до смерти, Мирзоев написал книгу, где многое рассказал о годах работы журналистом. Одним из тех, о ком писал Мирзоев был бывший секретарь ЦК КП Азербайджана по идеологии Назим Гаджиев, который скоропостижно скончался в 38 лет, но тем не менее успел сделать очень многое.
«Я хорошо помню, каким глубоким уважением, всеобщей симпатией пользовался он в народе. Когда думаю о нем, перед главами встает образ молодого энергичного, улыбающогося человека, вечно окруженного людьми. Сначала первого секретаря ЦК комсомола, потом одного на партийных руководителей республики. Что особенно запомнилось? Его совершенно свободное владение азербайджанским и русским языками. Совершенно свободное русским, без всякого акцента. Людей, в такой мере владеющих обоими языками, и сейчас не так уж много. По крайней мере, меньше, чем хотелось бы. А в пятидесятые годы — тем более. И когда узнал, что он не из столицы, а родился и вырос в Шеки, то и удивление мое выросло еще больше. И потому, наверное, когда начал собирать факты для этого материала, у многих спрашивал: откуда у Назима Гаджиева такое свободное двуязычие? Оказывается, отец Назима Гаджиева преподавал азербайджанский язык в русской школе, а мать — русский язык в азербайджанской школе», — писал Мирзоев.
В семье Гаджиевых было шестеро детей, пятеро сыновей и дочь. Особую роль в формировании детей сыграла мать Бахти ханум. Воспитанная в интеллигентной семье с давними демократическими традициями, она была в числе первых выпускниц тагиевского женского лицея.
Старший брат Назима Гаджиева Абдулрагим рассказывал: «В характере Назима было много генетического от наших дядей: та же жажда знаний, та же общественная активность. Хотя долго он о них почти ничего не знал».
Назим родился в 1924 году, с детства был чрезвычайно активным, энергичным. Учился в школе только на «отлично»; без него не проходило почти ни одно мероприятие районного масштаба. Где-то выступал «от имени н «о поручению» учащихся, где-то декламировал стихи. Когда в Шекинском театре ставили пьесу «Севиль», на роль пионера Гюндуза пригласили его. Писал стихи, в основном, о родине, о партии. В духе времени. Любил Пушкина. Видел какую-то символику в том, что родился в один день с великим поэтом — 6 июня.
В 1934 году в Баку проводился республиканский слет пионеров. От шекинской делегации выступил десятилетний Назим, прочел свои стихи. Самеду Вургуну они понравились. Великий поэт пригласил мальчика к себе, похвалил его. Так они познакомились впервые. Мальчик запомнил эту встречу на всю жизнь, поэт, наверное, забыл очень скоро. Но ни тот, ни другой и не подозревали, что пройдет не так уж много времени, и они сблизятся, будут симпатизировать друг другу.
В 1953 году на бюро ЦК устроили очередной разнос великому поэту. За «новые крупные ошибки» в творчестве. Рядом с поэтом сидел и первый секретарь ЦК комсомола Назим Гаджиев. После «обсуждения» Назим подошел к Вургуну, постарался утешить его как мог.
— А ты не побоялся находиться рядом со мной? — спросил поэт.
— А чего бояться? — весело ответил комсомольский вожак. — Какая гордость быть наказанным вместе с Самедом Вургуном!..
Перед войной Назим Гаджиев окончил Шекинский педтехникум, начал преподавать в селе Баш Кунжуд (позднее школа стала носить его имя), вскоре стал здесь завучем. Недолго работал сотрудником в газете «Нуха фехлеси» («Рабочий Нухи»). Здесь напечатаны его первые стихи. Он и потом писал стихи, вплоть до последних своих дней, даже находясь в больнице. Но никогда их не печатал.
Народный поэт Азербайджана Бахтияр Вагабзаде вспоминал: «Я дружил с ним с малых лет, еще в Шеки. Помню, что в юности и он увлекался поэзией. Потом сотни раз встречались в Баку, я дарил ему свои сборники. И, представляете, он ни разу не подавал виду, что тоже пишет. А ведь немало нашлось бы желающих их напечатать и издать, похвалить их. Ведь он был секретарем ЦК по идеологии, руководил всеми газетами и журналами, издательствами, телевидением и радио… Вот это умение критически относиться к себе, не поддаваться никаким соблазнам — было одной из отличительных черт Назима…»
Старшие братья уже воевали на фронте, когда он поступил на филфак университета. Проучился недолго, призвали и его, но не на фронт, а на учебу, на двухгодичные курсы по подготовке офицеров госбезопасности. Вернулся он младшим лейтенантом, избрали его освобожденным секретарем комитета комсомола НКВД. Дали однокомнатную квартиру. Переехали в Баку, прописались у него также родители, младшие братья и сестра.
Партработник Теймур Алиев рассказывал: «В тот период я работал первым секретарем Городского райкома комсомола. Назим был у нас членом бюро. Очень нравился мне этот человек с цепким, аналитическим умом. При обсуждении любого вопроса, сразу ухватывал суть проблемы, часто предлагал нестандартные решения. Что особенно ценно, умел четко, ясно излагать свою позицию, быстро «обращать людей в свою веру». В 1949 году меня избрали первым секретарем Бакинского горкома комсомола. Секретарем по пропаганде стал Гаджиев.»
Но Гаджиев не долго проработал он на этой должности. Вскоре его сняли с работы. Хотя он был на выборной должности, освободить его можно было только решением пленума горкома. А его сняли по приказу. Как снимают технических работников аппарата: шофера, гардеробщика, машинистку… Указание шло от секретаря ЦК Компартии Азербайджана Мир Джафара Багирова. У этого была своя предыстория.
Секретаря Астаринского райкома Алиагу Мамедова в те годы отстранили от работы за то, что он якобы во время войны находился в плену фашистов. Его вот-вот должны были также исключить из партии. Но Мамедов оказался из настырных. Добился-таки справедливости. Доказал, что в те дни, когда «отсутствовал», находился не в плену, а в госпитале, лечился. Назвал номер медсанчасти, ее местонахождение, имена лечащих врачей, товарищей по палате. Проверили, все подтвердилось. Начали наказывать виновных. Многие с какой-то бесчеловечной легкостью спешили зачислить товарища в предатели.
Вопросом занимался лично Багиров.
— Никого не забыли? — заканчивая рассмотрение вопроса на бюро ЦК, спросил Багиров. — Никого, — с облегчением откликнулись члены бюро.
— А тут в одном месте еще фамилия Гаджиева проходила. Младший лейтенант из НКВД. — Это у нас молодой сотрудник был. Тоже допрос снимал. Всего один раз. Ничего установить не смог. Ни виновности, ни безвинности, — пояснил министр.
— Где сейчас работает? — спросил Багиров. — В горкоме комсомола, секретарем.
— Есть тут кто из АЛKСM? — Багиров сурово посмотрел в сторону приглашенных. Комсомольскую организацию республики он всегда называл по-старому — АЛКСМ, хотя к этому времени она уже имела название ЛКСМ Азербайджана. Поднялся с месте Али Керимов первый секретарь ЦК комсомоле. — Прогнать этого Гаджиева, — велел Багиров. Потом постучал карандашом по столу, — Завтра же!
Али Керимов не знал, как поступить с Гаджиевым: «Слово Багирова — указ! Жаль было терять Назима для комсомола. Не поспешил с приказом о снятии. Думал, пройдет гнев Багирова. И Гаджиеву ничего не говорил. Что зря терзать человека? Дня через два позвонил один из секретарей ЦК: «Ты что, не прогнал еще этого Гаджиева?» Позвал Назима, Он, оказывается, уже знал о разговоре на бюро. Понимал положение. Я помог ему устроиться на работу лаборантом в университете. Здесь же на филфаке он учился заочно.»
А Гаджиева через несколько месяцев вспомнили, назначили инструктором горкома партии. Вспомнил… тот же Багиров. Говорили, ему понравилось объяснение, которое написал бывший сотрудник НКВД, младший лейтенант Гаджиев. Выходило, что он и в самом деле в общем-то не виноват. Не было доказательств ни для снятия обвинения, ни для утверждения виновности. Расследование нужно было продолжать, что и сделали другие работники наркомата.
Гаджиев вновь появился на общественно-политической арене так же неожиданно, как и исчез с нее. Строго говоря, в этом не было ничего удивительного. Так происходило всегда и всюду, где правил авторитарный режим, благоволит к тебе «его величество», «господин», или «товарищ» первое лицо — ты умен, честен, не благоволит извините, не судьба.
Новая работа Гаджиеву понравилась. Едва он получил «красный диплом» об окончании университета, освободился от забот по учебе и переключился на горкомовские дела как однажды раздался неожиданный звонок из МГБ: «Будьте на месте, за вами послали машину». Гаджиев даже не стал спрашивать, что случилось — все равно не ответили бы.
В МГБ привели в приемную министра Емельянова, посоветовали подождать. А потом пришел министр, сказал, что сейчас вместе поедут в Мединститут, на партсобрание. «Зачем? Узнаете там…». А «там» Назима Гаджиева избрали освобожденным секретарем парткома института. Вот такое выдвижение.
Умение Гаджиева правильно различать периоды обороны и наступления особенно ярко проявилось в бытность его в должности секретаря парткома АМИ. Ко времени его прихода в институт, авторитет парторганизации был полностью задавлен. Не могло быть никакого разговора о студенческом самоуправлении. Гаджиев мириться с таким положением не желал, совесть не позволяла. Выступать с открытым забралом? Можно напороться на активное сопротивление. И все-таки он решил действовать в открытую. Вскоре в коллективе увидели: это не «карманный» секретарь, его не вызовешь «на ковер» через секретаршу. А то и сам вызывает с отчетом на бюро. Все заботы — лишь об объективном отборе студентов, о справедливом направлении выпускников, об общежитиях, художественной самодеятельности.
Люди потянулись к нему. А противники нового секретаря все объясняли просто: у него крепкие связи «наверху». Не случайно ведь на то партийное собрание прислали представителя из ЦК члена бюро, министра госбезопасности. Назима Гаджиева подобные слухи устраивали: меньше будет сопротивления, лучше пойдут дела.
В 1947 году скончалась в больнице мать Назима — Бахти ханум. Умерла оттого, что перед переливанием крови врач не поинтересовался ее группой. Тогда Гаджиевы уступили настоятельным просьбам, не подали в суд на врача. А она, оказывается, уже преподавала в мединституте, делилась своим «богатым опытом», растила учеников. Когда она подала в отставку, секретарь парткома вздохнул с облегчением: «видимо, еще не совеем потеряла совесть…»
Молодежь AMИ была в восторге от нового партийного вожака: «вот это секретарь, никого не боится, защитник беззащитных». А молодежь — большинство вуза, все студенчество. Вскоре слава о боевом секретаре парткома АМИ разнеслась по Баку, обросла легендарными подробностями. Это должно было к чему-то привести. И привело.
О том, как избирали Назима Гаджиева секретарем ЦК комсомола рассказывал сын Назима Гаджиева Айдын. Совершенно невероятный случай. Происходило все в 1951 году.
Осман Мирзоев писал: «Не верить Айдыну у меня не было оснований. Но и верить в такое было трудно. Я ведь знаю, ой как знаю, эту «кухню». Ведь не раз при мне «избирали» комсомольских, да и партийных секретарей. А тут такое! Будто на очередном пленуме ЦК комсомола люди отвергают предложенные «сверху» кандидатуры на пост секретаря ЦК и выдвигают свою, непредусмотренную, несогласованную. Не только выдвигают, но и настаивают, добиваются избрания. И это несмотря на то, что самого кандидата нет в зале, нет в Баку. Он за пределами республики.»
Первым секретарем ЦК комсомола в то время был Али Керимов. В 1951 году освободилось место секретаря ЦК по пропаганде.
Керимов рассказывал:
«Своей кандидатуры у нас не было. Предложили молодого человека из аппарата ЦК партии. С тем и вышли на пленум. Дело, в общем, привычное. Но то, что произошло на пленуме, ошеломило всех. Едва я объявил об «организационном вопросе», как из зала стали называть кандидатуру Назима Гаджиева, секретаря парткома мединститута. Я, конечно, несколько растерялся, сказал, что у нас есть согласованные кандидатуры, основная и запасная, а там и слышать не хотят. Требуют Гаджиева. Я позвонил в ЦК партии, доложил обстановку секретарю по кадрам Кафарзаде. «Отложи, — говорит, пленум на вечер. К этому времени все решим». Я вернулся в зал, объявил перерыв до вечера. Вечером пришел на пленум и Кафарзаде.
— Багиров знал о случившемся? — Я об этом не спрашивал. Но знаю, что такие вопросы не могли решаться без него. Тем более, эта история с самолетом.»
Вечером пленум избрал Назима Гаджиева секретарем ЦК комсомола Азербайджана. А «история с самолетом» такова. В день пленума Назима Гаджиева не было в Баку. Он находился на отдыхе в Ессентуках. За ним послали военный самолет. Вечером его доставили на пленум.
По материалам книги О.Мирзоева «Один раз живем…»