Видный историк, филолог, поэт, философ и учёный-энциклопедист Аббаскули-ага Бакиханов (1794–1847 гг.) является ярким представителем азербайджанской исторической науки. Его сочинение «Гюлистан-и Ирам» стало первым монографическим исследованием академического плана. Эта яркая личность привлекала внимание многих русских и европейских деятелей, оставивших интересные суждения и воспоминания о нем.
Одним из них был Фридрих Боденштедт (1819 — 1892) — немецкий писатель, переводчик и поэт.
В 1840 году он приехал в Москву, куда был приглашён в качестве домашнего учителя. Значительную часть свободного времени посвятил совершенствованию своих знаний русского языка и изучению славянской литературы. В 1844 году Боденштедт по приглашению кавказского наместника принял должность директора Учительского института в Тифлисе, но уже на другой год отказался от неё, объездил значительную часть Кавказа, Крым, Малую Азию и через европейскую часть Турции и Ионические острова снова вернулся в Германию. Это путешествие он подробно описал в своих сочинениях, которые принесли писателю громкую известность.
Мировая популярность Боденштедта основывается не на этих переводных работах, а на оригинальных произведениях, главным образом, на его «Песнях Мирзы Шафи», азербайджанского поэта, «Мудреца из Гянджи», как называли Мирза Шафи Вазеха в Европе, которые он взял у самого автора. Своим необыкновенным успехом эти песни обязаны мастерству языка, чисто восточному колориту и добродушному юмору Мирза Шафи Вазеха, который был учителем Фридриха в «татарском», т.е. азербайджанском языке и частично, персидском.
Боденштедт в конце 1843 года приехал в Тбилиси, где получил место преподавателя французского языка в гимназии. Там он познакомился с известным азербайджанским поэтом Мирзой Шафи Вазехом, состоявшим тогда учителем азербайджанского языка в местном городском училище, и стал брать у него уроки персидского и азербайджанского языков.
Получив от Мирзы Шафи его стихи, для перевода и издания их в Германии, Боденштедт впоследствии присвоил их, выдав за собственные (к тому времени автор уже умер). Обман этот разоблачен азербайджанскими литературоведами.
В своей книге «Тысяча и один день на Востоке» Боденштедт говорит и о Бакиханове, подчеркивая его ученость и т. п.
Интересно сообщение о готовившемся в 1844 году переводе на русский язык труда Бакиханова «Гюлистан-Ирам». Ссылка автора, что это сочинение Бакиханова увидело свет в 1846 году не соответствует действительности, ибо в этом году в газете «Кавказ» и в «Русском инвалиде» появились лишь незначительные выдержки (в двух номерах газет) из всего обширного сочинения А. Бакиханова.
Боденштедт писал: «Между многими учеными страны, с которыми я познакомился за время как я учился мудрости у Мирза Шафи, самым выдающимся по своему достоинству и знанию был Аббас-Кули хан, отпрыск старого царствующего дома Баку. Он значительно отличался от улемов своего племени наибольшим знанием нравов, обычаев и положения на Западе, а также определенной склонностью (расположением) к русским. Благодаря длительному пребыванию в Петербурге и Москве, он в совершенстве усвоил русский язык, был принят при дворе и обладал даже чином полковника русской армии».
Немец писал, что Бакиханов пользовался большим уважением за глубокие знания восточных языков, за искусные стихотворения и за обширно написанную, с большим знанием дела, но без критического отношения, историю народов Дагестана, в то же время простонародье почитало его из прирожденной верности к высокому влиятельному Бакинскому дому.
«Аббас-Кули хан был одним из тех двусторонне одаренных натур, которым всюду удается вселять уважение, не внушая в то же время доверия, так как они держатся мудрого правила — не с кем не ссориться. Поэтому и случилось, что даже Мирза Шафи, подкупленный большой похвалой, которую Бакинский хан расточал ему, когда он однажды поразил нас своею мудростью, объявил его большим мудреном. Взаимно, в изобилии расточаемые похвалы, привели обоих в веселое настроение. Каждый доказывал другому из Корана, Саади, Хафиза и Физули, что он является воплощением всей мудрости на земле. Между ними произошло форменное состязание в пении чужих и собственных песен, ибо каждая лесть (похвала) сопровождалась цитатой, в форме песни», — писал Боденштедт.
Немецкий писатель признавался, что беседа протекала быстро и он не смог связно ее записать, однако Бакиханов и Вазех довольно долго разговаривали и Боденштедту удалось попросить Бакиханова записать ему на память несколько песен.
«Он обещал написать наилучшую песню, которую когда-либо пели человеческие уста, песню, восхваляющую его Фатьму за игрой на струнном инструменте. В то время как в глазах Мирза Шафи отразилось сомнение, когда он услышал такое самовосхваление, этот последний взял перо и написал: «Фатьма за игрою на струнном инструменте». Мирза Шафи громко прославил красоту песни и сказал, что она должна послужить стихотворцу вершиной его славы. Но Аббас-Кули привстал, чтобы удалиться, обещая опять посетить меня на следующий день, и принести с собой составленную им флорендскую грамматику», — писал Боденштедт.
Он отмечал, что Бакиханов приехал в Тифлис всего на несколько недель, по поводу перевода труда по истории Дагестана на русский язык, которую он сам писал по-фарсидски.
«Едва Аббас-Кули хан оставил комнату, как Мирза Шафи взял стоявшую на столе бутылку и поспешно осушил бокал вина.
— Почему ты не пил в присутствии хана, Мирза. — спросил я.
— Потому что он принадлежит к благочестивым и не пьет вина, во всяком случае при людях.
— Как можешь ты воздерживаться от питья, хотя он и принадлежит к благочестивым?
— Он старше и могущественнее меня, моей выпивкой я бы оскорбил его, а я должен был, поскольку он твой гость, уважать его».
Боденштедт умер в Висбадене 18 апреля 1892 года.
По материалам книги «Современники о Бакиханове»