Видный историк, филолог, поэт, философ и учёный-энциклопедист Аббаскули-ага Бакиханов (1794–1847 гг.) является ярким представителем азербайджанской исторической науки. Его сочинение «Гюлистан-и Ирам» стало первым монографическим исследованием академического плана. Эта яркая личность привлекала внимание многих русских и европейских деятелей, оставивших интересные суждения и воспоминания о нем.

Среди ученых, лично знавших Бакиханова, выделяется известный востоковед, тюрколог, старейший профессор восточного отделения при Петербургском университете, тайный советник Илья Николаевич Березин (1818-1896).

По окончании Казанского университета (1837 г.) он получил степень кандидата по Восточному отделению историко-филологического факультета и как один из отличнейших воспитанников был оставлен пря Университете. Получив затем степень магистра восточной словестности, он и другой магистр того же Университета В.Диттель в 1842 году были отправлены в ученое путешествие по Персии и Турции на три года.

Отчет о своих занятиях на Востоке за это время Березин напечатал в 1845-1846 гг. в «Ученых записках» Казанского Университета. По возвращении из путешествия Березин был определен (в 1846 году) экстраординарным профессором Казанского Университета по кафедре турецкого языка.

Большой запас впечатлений, большой фактический материал и соответствующая литература дали возможность молодому ученому описать свое путешествие по Востоку. Он написал две книги — «Путешествие по Дагестану и Закавказью» (1850 г.) и «Путешествие по Северной Персии» (1852 г.), изданные Казанским Университетом.

В «Путешествии по Дагестану и Закавказью» приводится много интересных сведений исторического характера, много интересных наблюдений и соображений самого автора, указаны первоисточники.

Проезжая через Губу, автор «Путешествия» познакомился с Бакихановым и, как видно, имел с ним продолжительные беседы относительно местных памятников старины, но к сожалению в книгах эти беседы приводятся только в отрывках.

В Баку Диттель и Березин осмотрели богатую, библиотеку Бакиханова в его бакинской квартире и прислали в Университет список находящихся в ней сочинений. В своей книге Березин приводит в виде приложения краткий каталог бакинской библиотеки Бакиханова. Сведения Березина о Бакиханове носят полемический характер, тем не менее они представляют определенный интерес.

Переведенный в Петербург (в 1855-1856 гг. отдел восточной словестности был преобразован в факультет восточных языков с девятью кафедрами) Березин получил там кафедру «турецко-татарского» языка.

В «Путешествии по Дагестану и Закавказью» Березин, посетивший Губу 13 августа 1842 года пишет: «Вскоре я отыскал туземного ученого, покойного Аббас-Кули Ханова и провел у него два дня очень приятно: в первый раз мне довелось пользоваться восточным гостеприимством и дай бог, чтобы всякое другое гостеприимство походило на это! Аббас-Кули-Ханов занимался в это время составлением полной истории Дагестана по восточным авторам, книга высокого интереса, которая к сожалению осталась, за смертью автора, неизданной.»

Из сообщений Березина явствует, что будучи в Губе, он познакомился с трудом А. Бакиханова по истории Азербайджана и Дагестана, ибо иначе он бы не мог судить о ней. Кроме того, Березин пишет: «Почтенный Аббас-Кули Ханов простирает свое пристрастие к Кубе до того, что считает западных кубинцев потомками древних Алгонов или Аланов, а последних — потомками Массагетов, основываясь, между прочим, на том, что некоторые кубинцы говорят непонятным языком, который должен быть Аланским.»

Это еще раз доказывает, что Березин и Бакиханов обменивались мнениями по поводу труда последнего.

Березин пишет: «Непонятные наречия Дагестана еще так мало известны, что нельзя утвердительно называть их аланскими а Губинское ханство, или Табасаран, нельзя на этом основании считать Аланией.»

Покинув Губу и направляясь в Баку, Березин по пути вспоминает еще ряд высказываний Бакиханова. Он пишет: «Отъехав от Дивичи верст десять я вспомнил, что Кубинский мой знакомый Аббас Кули много говорил мне об Аланской стене, будто бы проходившей между Дивичем и Кизил-Буруном. И было уже время вспомнить это: я находился у речки Гильген, как раз на месте Аланской степи. Несмотря на то, что во все время пребывания в Кубе я старался разуверить Аббас Кули и убедить его, что «Баб аль Алан» ворота Аланские и «Калья эль Алан» крепость Алан были во внутренности гор, а не на берегу моря, как ясно видно из слов Табари и других писателей, кубинский ученый никак не хотел отказаться от своего предубеждения…»

Березин отмечает, что он был невольно потрясен археологическим любопытством, и отправился на поиски Аланской стены.

Он пишет: «Действительно, по левому берегу Гильгена тянулись обводный ров и незначительная насыпь вправо от большой дороги; перейдя Гильген на правой руке, находится оставленный небольшой караван-сарай, а кверху в гору тянутся остатки стены со рвом, скрывающиеся в грудах земли, в отдалении же к морю налево от дороги виднеются какие-то развалины. Кладка стены из мелкого кирпича уже ничтожностью своей постройки обнаруживает новейшую эпоху, а рассматривая ее внимательно находишь мало отличия от соседнего караван-сарая. Может быть на этом месте существовало какое-нибудь украшение во времени Сефевидов, но не ранее. Море здесь довольно близко от гор и поэтому образуется свой проход, который это укрепление и закрывало…»

По словам Березина, Бакиханов утверждал, что Аланская или Алгонская стена на правом берегу речки Гильгена в Шабронском магале построена Исфендиаром, возобновлена Нуширваном; «она идет от моря на деревню Алыханлю, может быть Алганлу, на «Чираг-каля» крепость-светильник, так названную оттого, что здесь зажигались сторожевые огни, потом подымается выше Кунакента и идет к «Баба-дагу» (горе-дедушке)».

Березин отмечает, что у него не было времени побывать в горах и проверить то, что утверждал Бакиханов, поэтому он советует путешественникам и исследователям заняться этим вопросом.

16 августа 1842 года Березин прибыл в Баку. Разбирая историю Бакинского ханства Березин отмечал и Бакиханова: «По смерти Мелик Мухаммед Хана наследовал юный сын его Мирза Мухаммед хан, у которого вскоре отнял престол дядя его Мухаммед Кули хан: Мирза Мухаммед бежал в Кубу, где и остался, хотя Шейх Али Хан дербентский старался о возвращении ему законного владения. Кубинский мой знакомый Аббас-Кули Ханов происходит от этого низложенного бакинского владетеля».

Далее, говоря о потопленном городе «Шагри-юнан», Березин отмечает, что «по словам одного почтенного бакинца Хаджи-бабы (не того, который ездил из Персии в Лондон, а бакинского «Хаджи-бабы»), Шагри-юнан простирается в море на целый фарсах или немецкую милю, в расстоянии сорока верст от берега, на пути из Баку в Сальяны между Нефтяной Банкой и Погорелой плитой. Хаджи-баба очень ясно видел своими собственными… глазами целые улицы, при них дома и даже башню, очень похожую на ту, которая находится под водою в бакинской гавани. Некоторые утверждают, будто бы даже здесь есть арабские надписи…»

Затем Березин заявляет: «Покойный Аббас Кули Ханов просил главнокомандующего Грузией о розыскании потопленных остатков Шагри-юнана. По просьбе его два брига в 1840 году на пути из Сары в Астрахань обследовали прибрежное пространство, означенное Аббас Кули Хановым и ничего не нашли».

Вышеуказанная тема была затронута академиком Дорном в его книге «Каспий» (1875 г.), где он писал: «Говорят, по дороге в Сальян, находятся развалины греческого города (Шегр-юнан), которые в 1940 г. тщетно отыскивал Аббас Кули хан».

По материалам книги «Современники о Бакиханове»