А.Алиева
Январь 1907 г. был на редкость для Баку холодным, но несмотря на это посещаемость спектаклей азербайджанских трупп была неплохой. Гусейнбала Араблинский принимал участие в спектаклях. 5 января 1907 г. днем, на сцене театра Тагиева он выступил в роли Али в «Альманзоре», 21 января в клубе Общества «Взаимопомощь» он сыграл роль майора Худаверди бека в комедии «Из дождя да в полымя». Еще одно мероприятие — «Мусульманский вечер», и жизнь в азербайджанских труппах замирает.
Что же предпринять дальше? Как быть? Ехать ли на гастроли? — думают актеры. Для выезда нужны деньги. Обсуждение, касающееся финансовой стороны поездки, не дает результатов. Вдобавок выпавший в ночь на 28 января обильный снег занес улицы настолько, что нарушилась работа городской конки. Весь день бушует метель. Улицы становятся безлюдными. В течение нескольких дней жители передвигаются по улицам только на санях. Мысль об отъезде отпадает.
Однако Араблинскому удалось убедить руководителя Дж.Зейналова выехать в Тифлис с обстановочным спектаклем «Надир шах», который, по его мнению, не только покроет расходы, но и даст возможность популяризировать национальный театр. Дж.Зейналов не мог отказать. Теперь, когда получено согласие Зейналова на финансирование (а денег надо было не менее 400 руб.), можно было начать подготовку. Араблинский с головой уходит в подготовительную работу, не принимая участия в начатом труппой показе спектаклей. Все готово для выезда, но к Араблинскому обращается Гусейнкули Сарабский с просьбой принять участие в его бенефисе — «Альманзор».
7 мая в театре Тагиева идет спектакль, Араблинский даже не имел времени репетировать, а со дня последнего показа прошло несколько месяцев. Но для Гусейнбалы не существовало «маленьких» и «больших» ролей. Как только он выходил на сцену, он забывал обо всем и играл божественно. Так было и на этот раз. Находившаяся в театре интеллигенция восторженно аплодировала.
«Мусульманин-театрал» писал в отклике на спектакль: «Араблинский в небольшой, но удачной роли Али (Дон Гон-зало) достаточно обнаружил свой талант и еще раз показал, что выходя на сцену со слабыми коллегами, не умеющими даже стоять на сцене, он в состоянии не допустить «провала» своих партнеров».
Бенефис заставляет задуматься о тифлисской поездке. Надо готовиться как следует. Это ответственное выступление. Араблинский рад, что впервые сыграет Надир шаха в Тифлисе. Это станет своеобразной репетицией перед выступлением в Баку, уже знавшем не одного исполнителя этой роли. В начале июня группа артистов бакинского Товарищества прибывает в Тифлис. Спектакль назначен на 5 июля в зале Казенного театра. За день до показа все билеты были проданы.
Вечером, при огромном стечении публики, занавес Казенного театра поднимается и перед зрителем появляются азербайджанские актеры. После первого акта нервное состояние исчезает, появляется уверенность, и Араблинский проводит спектакль при одобрительных возгласах публики. Незнакомую с трагедией Н.Нариманова тифлисскую публику история Надира настолько захватывает, что она ловит реплики актеров, затаив дыхание, живо реагирует на происходящее на сцене.
По просьбе интеллигентов города Дж.Зейналов дает согласие еще на два спектакля. Гастроль оправдала себя не только материально, но и дала возможность, в первую очередь Араблинскому, почувствовать себя увереннее, более крепко стать на ноги, а его коллегам ближе узнать Гусейнбалу не только как актера, но и как руководителя, организатора.
После приезда в Баку Араблинский активно включается в работу труппы. Правда, он не выступает в ролях, в которых ему хотелось бы, но работает в качестве распорядителя вечеров. Так, в августе-сентябре он становится распорядителем двух ахундовских спектаклей.
В первом из них — «Гаджи Кара», шедшем 24 августа с лучшими силами азербайджанской сцены, Араблинский выступает в роли уездного начальника. Насколько первый спектакль проходит успешно, настолько резкую критику вызывает второй — «Хан Сарабский» («Визирь Ленкоранского ханства»). Хотя в нем также были заняты известные актеры, не раз выступавшие в пьесах М.Ф.Ахундова.
Причину недостаточного успеха спектакля у публики критики видели в отсутствии режиссера, полагая, что если таковой и есть, то он весьма неопытен и плохо знает свои обязанности. Слабая игра труппы, причиной которой было явно неправильное распределение ролей, вызвала в прессе резкую оценку со стороны Гашимбека Везирова. Редактор газеты «Таза хаят» журналист и драматург, Везиров напечатал статью «Когда захочу» за подписью Некто. В ней он подверг критике любителей, которые, со скандалом получив роли, проваливали их и мешали таким истинным служителям театра как Халафов (Араблинский).
Араблинский поддержал мнение Везирова, ибо вопрос актерского мастерства наиболее наболевший. Статья Везирова вызвала отрицательную реакцию тех актеров труппы, которых она задевала. Араблинский пытается убедить их в правильности занятой газетой позиции, в доброжелательности ее тона. Такая точка зрения Гусейнбалы воспринимается как предательство. Сдержанному Араблинскому нанесено оскорбление. Разгневанный, он решает написать отклик на выступление газеты.
24 сентября в той же газете («Таза хаят») появляется отклик Гусейнбалы, в котором он приносит благодарность за настоящую критику в адрес любителей и далее пишет о желании высказаться по этому поводу. Он надеется, что после этого несведущие в вопросах искусства люди устыдятся своих поступков и не переступят священный порог. Взволнованный случившимся Гусейнбала, забыв об оскорблении, писал о неотложных вопросах, о недостатках, которые существовали внутри коллектива.
Араблинский ставил острые и злободневные для актеров проблемы — призывал отдать всего себя избранной профессии, говорил об амплуа, представляющем первостепенную задачу для труппы, ибо 99 из 100 недостатков, присущих азербайджанским спектаклям, происходило от неправильного распределения ролей. Он указывал, что нет маленьких и больших ролей, а есть артисты, которые, произнеся на сцене даже две реплики, могут оставить у зрителя больше впечатлений, нежели исполнители трагических ролей. В связи с этим он напоминал, что прошлогодние успешные выступления коллектива, создание высокохудожественных образов объясняются не тем, что у труппы был режиссер, а являются результатом серьезного отношений к сцене.
В прошлом — актеры, не побоявшись личной необеспеченности, во имя приобщения свопх единоверцев к театру, будущности азербайджанской сцены, работали не покладая рук и не жалея себя. Они не смотрели на сцену, как на доходное место и источник заработка, видели в ней силу для прогресса культуры. Ими двигала огромная любовь к нации. Для приобщения к сценической культуре сами посещали спектакли русской антрепризы. А сейчас, писал Араблинский, труппу нельзя узнать. В нее вступили товарищи, которые не только не разбираются в сцене, но и не хотят ради искусства приобрести у русской сцены что-то, потому что днем служат, а вечером приходят в театр играть. Свой отклик он заканчивал словами: «Уйдя от всех служб, артист должен только здесь зарабатывать на хлеб и двигать искусство вперёд».
Это была исповедь актера-гражданина. Впервые молодой Араблинский, решившись на этот шаг, откровенно высказывал свои мысли о театре и об актерах. Ожидавший после ленкоранского дебюта новых ответственных ролей, Гусейнбала был разочарован отношением руководства. За эти два года столько накопилось в душе, что не мог дальше молчать. Ведь он больше, чем кто-либо, видел плюсы и минусы азербайджанских спектаклей, те вопиющие недочеты, которые могли привести доброе начинание к краху.
Нашлись противники, которым казалось, что Араблинский не только не прав, но большинство не только поддерживало Гусейнбалу, но при случае ссылалось на его авторитет. Выступление Араблинского было подобно разорвавшейся бомбе. Оно взбудоражило общественность, прогрессивных представителей нации, которые с этого времени приложили лемало сил для ее развития.
Статья становится поворотным моментом в жизни Араблинского. Уже в следующей афише, оповестившей зрителей о новой постановке, Гусейнбала Араблинский значится как режиссер и исполнитель главной роли. Став режиссером, первым долгом он обращает внимание на репертуар. Так как состав труппы дает возможность готовить спектакли параллельно, Араблинский предлагает воспользоваться этим.
Для открытия театрального сезона 1907 г. он избирает спектакль, подвергшийся резкой критике — трагедию «Надир шах» Н.Нариманова. Сезон предполагается открыть 26 октября. Переговоры с арендатором театра Тагиева дают возможность осуществись и дневной спектакль. Араблинский предлагает показать «Лекарь поневоле» Мольера. Дав согласие на дневной спектакль, он взвалил на свой плечи трудную ношу.
Гусейнбала понимает, что, дебют в качестве режиссера труппы, должен сказать много, оставить сильное впечатление, вызвать положительный резонанс. Работа над двумя спектаклями настолько изнурила его, что в день открытия сезона он выглядит уставшим, разбитым. Наконец, настало 26 октября. Днем успешно проходит Мольер, но главное — впереди. Вечером, при стечении публики, представителей прессы, интеллигенции открывается занавес Тагиевского театра, чтобы продемонстрировать искусство Араблинского-актера, Араблинского-режиссера.
Напряжение последних дней настолько сильно, что Гусейнбала понимает — ему выступать будет трудно. И действительно, спектакль в целом проходит «гладко», исполнение удачно «как в сценическом, так и материальном отношении», но как писал один из критиков — от Араблинского, «особенно выделявшегося своими артистическими способностями, мы ожидали большего».
Усталость артистов после дневного народного спектакля дала о себе знать. В свое время тифлисская критика, восторженно принимая работу молодого актера, не указала ему ни на один недостаток игры. Вероятно, свободный от всех забот, которые легли ему на плечи в Баку, Араблинский мог спокойно, без всякого напряжения выйти на сцену.
Кроме всего прочего не надо забывать, что в этот вечер Араблинский был на сцене не только актером, но и режиссером. Будучи на сцене Надиром, он следил и за другими исполнителями. Вполне возможно, видя какое-либо отклонение, Гусейнбала нервничал, что отрицательно сказалось на его собственном исполнении. Это чувствовал и сам актер. Об этом красноречиво свидетельствуют его последующие блестящие выступления в роли Надира. Но в данный вечер был сделан важный шаг не только в жизни самого Араблинского, но и в деятельности всего национального театра; после ухода А.Ахвердиева впервые официально режиссером становился азербайджанец.
Гусейнбала принимает решение подготовить сложную трагедию, всего один раз показанную на сцене — «Разбойники» Ф.Шиллера. Возобновляя трагедию (хотя это было больше чем возобновление), Араблинский блестяще распределяет роли, что определяет успех всего спектакля. Лучшие силы азербайджанской сцены Дж.Зейналов, М.Таджикский, Г.Сарабский и сам Араблинский были заняты в ролях: графа Максимилиана, Карла, Швейцера и Франца.
«Разбойники» были показаны 5 ноября (1907 г.) и представление было с восторгом принято критиками. В зале было много зрителей, в том числе интеллигенции. По тому, как принимают спектакль, видно, что присутствуют люди, понимающие искусство. Араблинский благодарит актеров за успешное исполнение ролей, за поддержку его в качестве режиссера.
Блестящее и безупречное исполнение роли Франца Моора выдвинуло Араблинского в ряды его лучших интерпретаторов. Гусейнбала, увлеченный этим образом, часто появлялся перед зрителями в отрывках из «Разбойников». Так, в середине ноября к нему обратились представители местных учебных заведений и слушателей общеобразовательных курсов с просьбой принять участие в интернациональном спектакле в пользу беднейших учеников. Хотя он занят постановкой «Мастали-шаха» и усиленно работает над массовыми сценами трагедии «Ага Мухаммед шах Каджар», однако, услышав о цели спектакля, тут же дает согласие и просит включить пятый акт трагедии Шиллера «Разбойники».
24 ноября вместе с представителями местных трупп Араблинский принимает участие в пятиактном спектакле. 30 ноября в театре Тагиева публика знакомится еще с одной комедией М.Ф.Ахундова — с давно не шедшим «Мастали-шахом» в постановке Араблинского.
Приближается ответственный день премьеры новой грандиозной постановки — трагедии известного азербайджанского драматурга А.Ахвердиева «Ага Мухаммед шах Каджар». Ввиду того, что спектакль анонсируется всей бакинской прессой, ажиотаж вокруг него растет не по дням, а по часам. Араблинский, как и автор, очень взволнован, хотя в пьесе заняты лучшие актеры, которые в состоянии поднять столь трудную тему.
Работая над трагедией, Гусейнбала внимательно следил за замечаниями автора и тут же вносил свои коррективы. Вопрос исполнения женских ролей, всегда сложный, отпал, ибо, как пишет об этом, ссылаясь на воспоминания Г.Сарабского, К.Мамедов, по просьбе Араблинского Ахвердиев не ввел в трагедию ни одного женского образа. Центральные роли трагедии были распределены между ведущими актерами, чей талант и усердие должны 0ыли принести спектаклю ожидаемый успех.
Премьера состоялась 3 декабря 1907 г. Как всегда, пресса немедленно откликнулась. Совершенно противоположными оказались оценки газет «Иршад» и «Таза хаят». Вместо того, чтобы объективно оценить труд целого коллектива и автора, газета «Таза хаят» обрушилась каскадом критики на драматурга. В статьях, вышедших в ее двух номерах, было подвергнуто сомнению даже знание Ахвердиевым законов драматургии и психологии.
Рассуждения рецензента газеты «Таза хаят» настолько симптоматичны для азербайджанской действительности того периода, что не остановиться на них невозможно. Вспомнить хотя бы разносную критику, которой в свое время была подвергнута трагедия Н.Везирова «Горе Фахреддина». Теперь то же самое повторялось с Ахвердиевым. Поэтому Ахвердиев вынужден был выступить в печати с возмущением позицией, занятой газетой «Таза хаят». Это не только описывало тяжелое положение азербайджанского театра, но и давало определенное представление о той борьбе, которая шла в течение долгих лет вокруг репертуара театра.
Постановка была принята зрителями восторженно. Большое впечатление оставляли массовые сцены, что являлось ранее в спектаклях азербайджанской труппы объектом критики. Сцена пожара была так оформлена, что некоторые неискушенные зрители были уверены в его подлинности.
Участник спектакля Г.Сарабский впоследствии вспоминая игру Араблинского в роли шаха Каджара, писал: «В этот вечер Г.Араблинский впервые на азербайджанской сцене исполнял роль Ага Мухаммед шаха. Несмотря на трудные условия, он первым же своим выходом покорил всех присутствующих в зале. Я до сих пор не могу забыть того огромного впечатления, которое производили на меня его дикция, жесты. Особенно отличился он в сцене пожара Тифлиса… Да, это была действительно артистическая игра».
Успех, выпавший на долю постановок Араблинского, еще раз подтверждал мысль о том, что при хорошей организации дела можно поднять театр на должную высоту и превратить его в орудие действенного воспитания широких масс.
По материалам книги автора