С.Агаева
Имя народного художника Азербайджана Лятифа Керимова, 100-летие которого в 2006 году отмечалось в рамках ЮНЕСКО, хорошо известно в мире как выдающегося специалиста, эксперта в области коврового и, шире, орнаментального искусства.
Лауреат Сталинской премии первой степени (1950), Лятиф Керимов известен как основатель первого в мире Музея Ковра, как автор трёхтомного фундаментального научного труда «Азербайджанский ковер», в котором им была доказана принадлежность Азербайджану многих ковров персидской и кавказской группы.
Сочетание качеств исследователя и мастера-практика коврового искусства, глубокое знание особенностей традиционного орнамента позволили Л.Керимову создать новые декоративные мотивы, претворив их в многочисленных ковровых, ювелирных, керамических изделиях, архитектурных работах и художественных эскизах.
Особое место в его жизни занимала музыка, мугамное искусство.
Уроженец Карабаха, Шуши, известных своими музыкальными талантами, Лятиф Керимов даже в довольно почтенном возрасте негромким, но проникновенным голосом напевал отрывки из мугамов, тонко чувствовал их глубину и своеобразие.
По его признанию, в юности, живя по семейным обстоятельствам в Иране, он был одним из лучших учеников медресе по чтению нараспев Корана, особенно ему удавались мугамы Хиджаз, Махур, Сегях. Но наиболее сильные эмоции вызывал в нем мугам Баяты-Тюрк: юный Лятиф не мог без слез слушать и исполнять Баяты-Тюрк, при звучании этого мугама он острее ощущал свою отдалённость от родной страны.
Такие же сильные эмоции вызывал в нем мугам Сегях. Хотя мугам (макам) Сегях известен в традиционной музыке многих народов Востока, однако, по общепринятому мнению профессиональных музыкантов различных стран, именно разновидности азербайджанского мугама Сегях наиболее впечатляют, задевают глубинные чувства слушателей. Это же мнение высказал и известный иранский музыковед первой половины XX века Рухулла Халеги.
Неслучайно, что именно Лятиф Керимов был одним из первых по достоинству оценивших замечательную, своеобразную интерпретацию мугама Сегях тогда еще молодого, а впоследствии известного во многих странах мира талантливого кеманчиста Габиля Алиева. Благодаря Л. Керимову за музыкантом закрепилось почётное прозвище «Габиль-Сегях».
Музыка, мугамы сопровождали Лятиф-муаллима и в других областях жизни. Так, например, в молодые годы, в Иране, он посещал спортивные занятия в Зорхане – «Доме Силы». Здесь проходили подготовку силовые спортсмены-атлеты, выступавшие в спортивно-музыкальных зрелищных мероприятиях. В то же времяв участниках воспитывались и высокие моральные качества: великодушие, сострадание, щедрость, скромность. Физические упражнения выполнялись с различными спортивными снарядами, тяжелыми предметами, такими как гири («санг»), палицы («сино»), разновидности копий («мил», «низе», «каббадэ»).
Специфика этих занятий заключалась в том, что каждое упражнение выполнялось на фоне специально подобранного музыкального (чаще вокального) и ритмического сопровождения на ударном инструменте. Содержание и эмоционально-эстетический характер исполняемых фрагментов вокального ритмического мугама и другихтрадиционных вокальных жанров определялись заранее, в соответствии с характером и ритмом сменяющихся физических упражнений.
Безусловно, для успешного выполнения этих сложных упражнений необходимы были особые физические и музыкальные способности, которыми обладал Л.Керимов. В этот же период в Иране, в театральном кружке он участвовал в постановке на языке фарси музыкальных комедий Узеира Гаджибекова.
Познания Л.Керимова в музыке не ограничивались мугамным искусством.
Острый музыкальный слух и чувство ритма помогали ему и в дискуссиях со специалистами-арузоведами, когда возникали спорные ситуации по определению вида и способа декламации стихотворения, написанного в поэтическом размере аруз: в данной ситуации большое значение имеет точное ощущение долготы и краткости гласных, а также длительности пауз между словами.
Вместе со своим другом известным арузоведом, профессором Акрамом Джафаром, Л.Керимов часто обсуждал особенности восточной классической поэзии. Они даже читали на память стихи на фарси и азербайджанском языках Г.Тебризи, Фирдоуси, Хагани, Низами Гянджеви, Омар Хайама, Хафиза Ширази, Имадеддина Насими, Сейид Азима Ширвани.
Большой интерес вызывало у Лятифа Керимова исследование этимологии художественной и музыкальной терминологии, исторических корней видов и жанров изобразительного и музыкального искусства Азербайджана и Востока в целом.
Несмотря на то, что он не был профессиональным музыкантом, его, как представителя азербайджанской культуры, патриота страны всегда беспокоила неизученность проблем ис тории музыки Азербайджана прошлых веков, отсутствие научных исследований богатого музыкального наследия азербайджанского народа.
Лятиф Керимов был одним из первых в Азербайджане, кто опубликовал статью о жизни основателя восточной музыкально-теоретической системной школы, выдающегося азербайджанского ученого-музыканта XIII века Сафиаддина Урмави. Многогранному образу Cафиаддина Урмави он посвятил и ковер.
Отдавая дань уважения памяти своему учителю по изобразительному искусству, талантливому иранскому художнику XX века Хусейну Бехзаду Тахирзаде (1894-1968), портретную часть ковра Л. Керимов выполнил на основе его картины «Сафиаддин Урмави». Все остальные фрагменты ковра явились оригинальным авторским решением Керимова.
В сюжете ковра проявились глубокие знания Л.Керимова истории музыкального искусства Востока: портрет ученого-музыканта изображен на фоне двух редких струнных музыкальных инструментов – нузха и мугни, их изобретение приписывается самому Урмави. Описание и рисунки этих инструментов впервые были зафиксированы в рукописях XIV века: в трактатах о музыке анонимного автора (на арабском языке), Хасана Кашани (на фарси) и автора XV века Ахмедоглу Шукруллаха (на тюркском). Впоследствии эти рисунки были опубликованы в статье известного турецкого музыковеда Рауфа Екта Бея (1871-1935) и британского музыковеда-востоковеда Генри Джорджа Фармера «История музыки Ислама в изображениях».
На ковре, под портретом Урмави были вытканы 17 буквосочетаний арабского алфавита – системы «абджад», они представляют собой своеобразную средневековую нотную письменность, созданную Сафиаддином Урмави. Ниже были отмечены даты жизни и имя учёного-музыканта на азербайджанском и арабском языках.
Л.Керимов справедливо считал, что помимо исследования творчества Урмави, важным условием для воссоздания истории науки о музыке Азербайджана является изучение теоретических трудов и другого выдающегося средневекового азербайджанского ученого – Абдулгадира Мараги (1353-1435).
О роли этого ученого в развитии музыкального искусства Ближнего и Среднего Востока писали в своих статьях как зарубежные, так и отечественные исследователи. Если о научной и творческой деятельности Урмави уже в то время было издано несколько трудов с комментариями на восточных и европейских языках, то специальное научное исследование, посвященное творчеству Мараги, еще не было написано.
Изданный в Иране в 1966 году вариант небольшого трактата «Магасид аль-альхан» («Цель/назначение мелодий»), хотя и был заметным событием в музыкальном источниковедении, но он не восполнил в достаточной степени имеющийся пробел в истории музыки. Оригиналы рукописей Мараги, написанных на фарси, хранились в библиотеках Турции, Ирана, Великобритании и других зарубежных стран. Отсутствие этих рукописей в Азербайджане побудило Л.Керимова искать возможности для приобретения фотокопий и микрофильмов этих трактатов. Многие из них были присланы ему в дар, как эксперту по ковровому искусству, интересующегося историей музыкального искусства Востока.
В 1972 году в связи с необходимостью работы сотрудников отдела музыкального искусства с архивными материалами, написанных на азербайджанском языке арабским шрифтом, Лятиф Керимов, по просьбе дирекции Институте архитектуры и искусства, стал вести занятия в отделе музыки по изучению старинного алфавита и персидского языка. Несмотря на загруженность своей творческой и научной работой, Лятиф Керимов проводил занятия неторопливо и внимательно. Надежда, что в дальнейшем кто-то из сотрудников реализует его многолетнюю мечту – займется исследованием средневековых трактатов о музыке Азербайджана, и в частности трактатов о музыке Абдулгадира Мараги – не оставляла его.
Безусловно, осуществление этой идеи было сопряжено с большими сложностями. На занятиях в музыкальном отделе только начинали изучать азы современного персидского алфавита и языка. А трактаты Мараги были написаны на языке фарси 600-летней давности, со специфическими для того периода лингвистическими и терминологическими трудностями, текст изобиловал музыкально-теоретическими рассуждениями, схемами и таблицами.
Более того, имеющийся материал представлял собой трудночитаемые фотокопии или микрофильмы рукописей, а не современные печатные издания. И тем не менее, начало было положено.
В процессе исследования рукописей Абдулгадира Мараги были обнаружены уникальные документы – указы правителей, восхваляющих талант музыканта, а также автобиография в стихах, написанная Мараги в конце своей жизни. Изучение этой рукописи позволило уточнить многие важные факты не только биографии, но и творчества выдающегося ученого-музыканта. Эти уникальные факты в дальнейшем были опубликованы.
Посвящая свое непродолжительное свободное время любимому занятию – чтению и перечитыванию произведений средневековых поэтов Азербайджана и Ирана, исторических книг и толковых словарей прошлых веков на тюркском, арабском и фарси, Л.Керимов сталкивался с многочисленными музыкальными терминами, именами музыкантов того периода и их биографиями.
Дело в том, что в далеком прошлом, раздел о музыке был необходимой составной частью различных философских и математических научных трудов, исторических хроник и энциклопедий, а музыкальная эрудиция восточных поэтов-классиков, знание теории музыки позволяли им выражать своё мировоззрение и создавать поэтические образы, используя музыкальные термины своего времени.
Это был ценный материал по истории восточной музыки, который привлек внимание Л.Керимова. Встречающиеся термины и их разъяснение он выписывал на отдельные листочки, в качестве материала для будущей книги – толкового словаря восточных музыкальных терминов прошлых веков.
Вместе с тем, будучи самокритичным и скрупулезным ученым, Керимов считал, что для придания словарю профессиональный, музыковедческий характернеобходимо расширить краткие историко- литературные разъяснения: добавить музыкально-теоретические сведения, почерпнутые непосредственно из первоисточников – средневековых трактатов о музыке Фараби, Хорезми, Ибн Сины, Нишапури, Урмави, Ширази, Мараги, Джами, Ахмедоглу, Кантемира и других авторов прошлых веков.
Несмотря на большую занятость в сфере орнаментального искусства, у Л.Керимова никогда не возникало сомнений по поводу возможности осуществления такого долгосрочного «музыкального» плана. Невероятная трудоспособность, разносторонность интересов, чувство юмора и любовь к жизни помогали ему преодолевать трудности и с оптимизмом смотреть в будущее.
Однако сильные переживания в связи с оккупацией армянами Карабаха и потерей в тот период родной Шуши, трагические события января 1990 года существенно подорвали его здоровье (он ушел из жизни в сентябре 1991 года) и надолго отсрочили издание словаря.
По материалам журнала «Проблемы искусства и культуры»