Х.Исмайлов

Завоевание Азербайджана Россией в начале XIX века повлекло собой изменения во всех сферах его жизнедеятельности, в частности управленческих отношениях. В управленческой иерархии того времени особое место занимали судебные учреждения, постепенно специально создававшиеся для рассмотрения и разрешения тяжких уголовных дел.

До колонизации Азербайджана, рассмотрение уголовных и гражданских дел производилось в духовных шариатских судах. Помимо шариатских судов судебно-полицейскими функциями были наделены некоторые представители высшего светского общества.

В дальнейшем юрисдикция и шариатских и светских мусульманских судов, т.е. феодальных судов была существенно ограничена. Шариатские суды были лишены права рассматривать и выносить решения по тяжким уголовным делам. Духовным судам были подведомственны лишь гражданские и маловажные уголовные дела. Впоследствии юрисдикция этих судов была ограничена разбирательством только лишь гражданских дел. Причем, не было четкого определения, какими законами следовало бы руководствоваться при решении гражданских дел.

К гражданским делам применялись как общие российские законы, так и нормы шариата. Рассмотрение гражданско-правового спора в соответствии с правилами шариата как правило, происходило в тех случаях, когда те или другие гражданско-правовые споры не входили в круг опосредования российского гражданского законодательства. Получалось, что шариатские нормы служили дополнением к российским гражданским законам. Стороны могли по одним тем же вопросам обращаться как в духовные, так и во вновь созданные присутственные места. Причем, решения шариатских судов, основанные на предписаниях Корана, Сунны Иджмы, и вновь введенных судов, выносящих их в соответствии с нормами российского законодательства по идентичным правовым спорам, часто были диаметрально противоположными.

Компетенция мусульманских светских судов — феодальных судов также претерпела существенные изменения. Высшие мусульманские круги, в лице хана, беков, султанов и др., до колонизации Азербайджана обладали определенной судебной властью. Так, судебная власть хана в пределах принадлежащего ему ханства была фактически безгранична.

Хотя, неограниченная судебная власть хана была, скорее всего, относительной. Прежде всего, потому, что высшим консультационным органом, дающим советы хану по вопросам судопроизводства, в особенности, при рассмотрении уголовных дел, был диван, состоящий из беков и другой знати. Поэтому, традиционные представления о безграничном характере восточного деспотизма, о полном произволе ханов при отправлении правосудия не соответствовали реальному положению вещей; ханы были связаны в своем действии интересами бекского сословия.

Во-вторых, судебное решение, вынесенное ханским судом, должно было основываться на обычных общепринятых нормах. Магальные беки в подведомственных им владениях наказывали провинившихся, а также уклоняющихся от несения повинностей, принимали активное участие в преследовании и наказании виновных в совершении преступлений, вершили суд и возлагали наказания за кражи и другие противоправные деяния. Необходимо отметить, что наказания, которым подвергались виновные по решению ханского или бекского суда, в отличие от наказаний, выносимых решением шариатских судов, были крайне жестокими.

После принятия «покровительства» России, многие азербайджанские ханы в соответствии с договором и Положением от 28 декабря 1802 года «уступили» некоторых своих полномочий российским властям. Постепенно и вопросы, касающиеся отправления правосудия, в общих чертах судебно-полицейские правомочия ханов и других представителей высшего сословия стали переходить к ведению российских управленческих структур. в соответствии с «Положением о правах и обязанностях агаларов» 1818 г., разработанным генералом А.П.Ермоловым, назначенным в 1816 году главноуправляющим в Закавказье, феодальная верхушка Азербайджана в лице беков, агаларов и меликов была лишена некоторых своих полномочий, в том числе и судебных.

Ограничивая юрисдикцию шариатских судов и фактически сведя на нет судебные функции агаларов и других сельских старшин, власти повсеместно вводили новые судебные органы. В 1806 году был открыт Елизаветпольский (Гянджинский) уездный суд. Однако, чуждая народу процедура и язык, на котором отправлялось правосудие, делало уездный суд крайне непопулярным и не посещаемым, что привело к его закрытию в 1812 году. Необходимо отметить, что наряду с уездным судом в Гянджинском уезде действовал шариатский суд в составе: председателя из духовных лиц мусульманского вероисповедания, двух заседателей из мусульман, письмоводителя и писаря. Шариатский суд разрешал всякого рода гражданско-правовые споры, вытекающие из вотчинных, вексельных и других тяжебных дел.

Гянджинский уездный суд, находящийся в городе Тифлисе, в 1814 году был преобразован в Гянджинский окружной суд. Вновь преобразованный судебный орган разместился в Гянджинской крепости. В состав Гянджинского окружного суда вошли: начальник округа, комендант, заседатели упраздненного уездного суда, а также уездный казначей.

Несмотря на то, что казначей входил в состав суда, однако, в рассмотрении и решении дел никакого участия не принимал. Круг его полномочий определялся следующими обязанностями: поступающие в казну доходы находились в хранении у казначея, последний контролировал своевременное поступление этих доходов; в случае несвоевремен ного поступления доходов с уезда, казначей ставил в известность начальника округа, а если налоги не поступали своевременно с города, то — коменданта. Если же на сообщение о несвоевременном поступлении доходов не последовало никакой реакции со стороны начальника округа или коменданта, то казначей обращался с представлением в Гянджинской окружной суд и сообщал о случившемся в Кавказскую казенную экспедицию, распоряжения по хозяйственной части которой исполнял.

Все дела по Гянджинскому уезду рассматривались при участии всех членов окружного суда, за исключением казначея. Решение царского суда представляло собой документ, свидетельствовавшего о защите интересов русского дворянства, поселившегося в Азербайджане, и являлся надежным средством обеспечения политики России.

Так, решением Гянджинского окружного суда представитель коренного населения был лишен имущества: имение и земли его отца, совершившего измену,  отбирались и передавались представителю русского дворянства. В приведенном примере под изменой понималось непослушание властям, высказывание определенных мыслей, противоречащих проведению политики, участие в антиправительственных выступлениях и т.д.

Кроме того, царский суд мог приговорить лицо к лишению свободы, абсолютно не заботясь не только о недостаточности собранных в каждом дельном случае доказательств по делу, но и не аргументируя свое решение какими-либо доказательствами. Все сведения по решенным и нерешенным делам поступали из Гянджинского окружного суда в исполнительную экспедицию, осуществлявшую функции губернского правления.

Согласно Положению от 31 июля 1819 года уголовные дела из экспедиции суда и расправы поступали к главнокомандующему на Кавказе, и от него при необходимости в правительствующий сенат, а оттуда уже с мнением министра юстиции в Государственный совет. Однако, ревизовавшие Закавказский край, сенаторы Мечников и Кутаисов обнаружили, что до 1829 года приговоры экспедиции суда и расправы приводились в исполнение без предоставления в Правительствующий сенат. Положением от 31 июля 1819 года от главнокомандующего было отнято право лично решать уголовные дела в тех случаях, когда он не был согласен с мнением экспедиции суда и расправы. Однако, на практике данный указ не только не был принят в руководство, но и не был опубликован.

Помимо судебных функций комендант непосредственно отвечал за оборону крепости. Ответственность за спокойствие в уезде лежала на начальнике округа, который, помимо этого, был обязан обеспечить установленный вышестоящими органами доход в казну, и отвечал за сохранность и надлежащий вид государственных учреждений, а также караван-сарая (гостиного двора) и других. Обо всех распоряжениях, относительно поступающих в казну доходов, начальник округа ставил в известность окружной суд. О предполагаемых новых налогах начальник округа должен был сообщать губернатору и главнокомандующему. Во главе полиции стоял полицмейстер, который подчинялся непосредственно коменданту.

В Талышской провинции Азербайджана управление, как административное, так и судебное было поручено коменданту и областному правлению, состоявшему из офицеров под председательством штаб-офицера. Уголовные дела решались в соответствии с российскими законами, а гражданско-правовые споры на основании шариатских постановлений, местных обычаев.

Во главе Губинской провинции Азербайджана был поставлен наиб, наделенный не только управленческими, но и судебными функциями. Он нес ответственность за порядок и спокойствие в подведомственной провинции, рассматривал и разрешал гражданско-правовые споры и некоторые уголовные дела. Наибу воспрещалось выносить смертный приговор другие суровые наказания. Обо всех налогах, взимаемых с населения, учиненных беспорядках и волнениях, о принятых судебных и других решениях наиб ставил в известность начальников русских войск, находящихся в Баку, Дербенте, а также главнокомандующего.

Нахчыванский провинциальный суд состоял из председателя, пристава, двух членов и казначея. Должность председателя суда замещал, назначенный от правительства наиб; члены суда избирались из состоятельных граждан. За решением гражданско-правового спора жители Нахичеванской провинции, как правило, обращались в шариатский суд. Однако, в случае несогласия с решением духовного суда стороны могли принести жалобу в провинциальный суд. Нахчыванский провинциальный суд окончательно решал гражданские дела, если сумма иска не превышала 100 рублей серебром. Все уголовные дела, рассматриваемые провинциальным судом, в обязательном порядке поступали на ревизию в вышестоящую инстанцию – областному Правлению.

В 1830 году отдельные владения, такие как Белоканское, Джарское, Катехское и другие были объединены в одну Джаро-Белоканскую область, с разделением последней на шесть магалов. Для управления Джаро-Белоканской областью было учреждено Временное правление, состав которого был следующим: во главе Временного правления находился начальник области, при нем состояли два советника, шесть народных депутатов, которым принадлежало лишь право совещательного голоса и технический персонал (писари, секретари и другие).

Временное правление являлось только административным органом. Оно было поделено также и некоторыми судебными функциями. Так, например, если первоначально гражданско-правовые споры между жителями области подлежали рассмотрению и разрешению в шариатском суде, естественно, на основании правил шариата, то в случае несогласия одной из сторон с решением шариатского суда, последний имел право предъявить новый иск уже в областное правление, где разбирательство по делу происходило исключительно в соответствии с русскими законами. Рассмотрение же уголовных дел и вынесение по ним решений являлось исключительной компетенцией Временного областного правления. Окончательное решение по всем делам принадлежало главноуправляющему Закавказским краем.

Чтобы расположить к Российской империи жителей Джаро-Белоканской области, начальнику области князю Бековичу-Черкасскому было предписано не начинать расследования и не подвергать суду и наказанию лиц, совершивших кражу, грабеж, убийства до присоединения Джарской и Белоканской областей к России, а ограничиваться лишь возмещением ущерба, причиненного преступными деяниями. Причем, возмещение ущерба производилось под контролем народных старшин. Последние были обязаны выдать наиболее опасных преступников русским властям для последующего их выселения из области.

Благодаря сохранению здесь шариатских судов коренное устройство быта населения не нарушалось. Этому способствовало также наличие в областном правлении народных депутатов, хотя бы с совещательным голосом, которые могли, в необходимых случаях, правильно разъяснить предписания шариатских норм.

В 1812 году был создан Бакинский городской суд. В состав суда входили: председатель (комендант провинции), члены суда (два бека и два состоятельных горожанина). Члены суда ежегодно избирались и приступали к выполнению обязанностей после утверждения их главноуправляющим в Закавказье.

В том же году был образован Губинский городской суд с аналогичным Бакинским городским судом составом суда и подведомственностью рассматриваемых дел. Оба суда были правомочны выносить решения по гражданско-правовым спорам и малозначительным уголовным делам.

Отправление правосудия в городских судах было очень схожим с производством дел в словесных судах, созданных несколько позднее. Производство по делу было максимально ускоренным. Городской суд, как правило, в течение од дня рассматривал и выносил решение по делу. В исключительных случаях, когда, например, была необходимость в даче разъяснение шариатских норм мусульманскими духовными лицами, рассмотрение дела завершалось в течение трех дней для городских, семи дней для сельских жителей. Производство по делу в городских судах осуществлялось в соответствии с шариатскими постановлениями или на основании обычных норм, а в случае отсутствия норм мусульманского права регламентирующих данные отношения, решение выносилось на основе российских законов. Судопроизводство было словесным.

В тех случаях, когда стороны гражданско-правовых споров были недовольны решением Бакинского или Губинского городских судов, они могли обратиться в медиаторский суд, цель которого заключалась в примирении сторон. Так как решения этого суда не имели обязательной силы для тяжущихся, стороны практически не обращались к суду медиаторов.

Судя по архивным документам, жители и в городской суд редко обращались. Городские суды были наделены не только судебными, но и административными полномочиями. Злоупотребления, имевшие место при производстве дел в городских судах, были вопиющими. Отсутствие в решениях городских судов ссылки на российский закон, на те или иные главы шариатских книг, а также местные обычаи, на основе которых было рассмотрено дело и вынесено решение, отсутствие оценки доказательств, недоказанность вины, необоснованное предпочтение одних доказательств перед другими, фактическое рассмотрение дела не всем составом суда, а лишь отдельными его членами и многое другое условные и безусловные нарушения процессуального закона, превратили учрежденные царским режимом суды в очаги произвола и беззакония.

Председатель суда — комендант по-своему усмотрению назначал не предусмотренные законом наказания. Так, к лицам, совершившим малозначительные преступления применяли такое наказание, как избиение палками. Хотя статья 8 Положения о городском суде гласила: «… маловажные преступники за дела уголовные наказываются употреблением в работу или взысканием в пользу обиженного или в пользу бедных денежного штрафа«.

Таким образом, после колонизации Азербайджана, эта территория был разделен на отдельные провинции, в каждой из которой действовал свой судебный орган. В одних случаях это были городские, в других провинциальные суды.

Необходимо отметить, что вновь образованные суды, помимо отправления правосудия по малозначительным уголовным делам, а также гражданско-правовым спорам, занимались и другими вопросами. В частности, выполняли некоторые хозяйственные функции — заведовали доходами провинции. Об этом свидетельствует предписание главноуправляющего Закавказским краем генерала Ермолова от 6 июня 1823 года за № 1858, согласно которому Карабахский провинциальный суд был обязан ежегодно взыскивать с жителей провинции по 5 тыс. вьюков дров и передавать их шушинскому гарнизону.

Кроме того, провинциальные суды являлись распорядительными органами и отвечали за спокойствие и охрану порядка в подведомственной им провинции, то есть выполняли некоторые полицейские функции. Таким образом, провинциальные суды, как и городские, являлись не только судебными, но и административными органами. Состав провинциального суда был идентичен составу городского суда. Разница состояла лишь в том, что члены провинциального суда избирались не на один, а на три года.

Порядок отправления правосудия по гражданским делам в провинциальных судах Азербайджана был близок к общему порядку судопроизводства по гражданско-правовым спорам в центральных губерниях России. Однако существовали определенные изъятия из общих правил российского гражданского судопроизводства.

Так, основные особенности рассмотрения гражданских дел и вынесения по ним решения заключались в следующем: во-первых, дела, даже одинаковые по-своему содержанию, разбирались неодинаково: одни по российским законам, другие по правилам шариата или по местным обычаям; во-вторых, стороны гражданско-правового спора не вызывались к прочтению записок, производство было словесным; в-третьих, не составлялись протоколы судебных следствий, судебные решения объявляли журналам с указанием сроков на принесение апелляционной жалобы во вторую инстанцию, которую в Азербайджане в тот период заменял управляющий мусульманскими провинциями; в-четвертых, апелляционную жалобу можно было принести по любому делу без исключения; в-пятых, если пропущены сроки для принесения апелляционной жалобы, то управляющий мусульманскими провинциями имел право возобновить эти сроки; в-шестых, в случае несогласия с решением управляющего мусульманскими провинциями, не довольная сторона могла принести апелляционную жалобу главноуправляющему Закавказским краем. Последний решал всякое без исключения дело окончательно и на его решение апелляция не допускалась.

Введенный царским правительством в Азербайджане порядок судопроизводства был крайне медлительным. Дела рассматривались и разрешались на протяжении нескольких лет, так как управляющий мусульманскими провинциями и главноуправляющий Закавказским краем по несколько раз возвращали дело для производства дополнительного следствия или же требовали дополнительных сведений по делу.

Производство дела в провинциальном и городском судах начиналось с того, что председатель поручал одному из членов суда проведение следствия по возбужденному уголовному делу. После окончания следствия дело с материалами следствия поступало на рассмотрение суда под председательством коменданта. Затем дело с постановленным приговором направлялось управляющему мусульманскими провинциями, который был вправе перерешать дело, то есть отменить приговор суда и вынести новое решение по делу. Решение, вынесенное управляющим мусульманскими провинциями, подлежало утверждению со стороны главноуправляющего.

Особенно ярко проявлялась имперская сущность российских властей при рассмотрении вопроса, связанного с допущением мусульман в свидетели по делам христиан. Считалось, что «…мусульманин охотно делается клятвопреступником и принимает ложную присягу за своего единоверца, тем более что он находит успокоение совести в самом Коране…». Из приведенной выдержки видно было, с каким недоверием относилось русское правительство к показаниям свидетелей, исповедующих ислам.

В начале XIX века в Азербайджане действовали и третейские суды. Учреждение третейских судов предусматривалось властями для рассмотрения и решения споров, возникающих между иностранными гражданами. Право избирать третейских судей предоставлялось самим сторонам. После избрания судей, от сторон гражданско-правового спора изымались подписки, в которых заключались обязательства сторон беспрекословно подчиниться решению судей и отказ от принесения жалобы на принятое решение. Если стороны не приходили к обоюдному согласию в отношении избрания третейских судей, то дело их рассматривалось в уездных или же провинциальных судах. Стороны обязывались предъявлять свидетелей или другие доказательства, в устанавливаемые каждый раз судом, в зависимости от расстояния и обстоятельств дела, сроки. По истечении установленных судом сроков, дело решалось на основании тех документов, которые имелись в суде. В случае предъявления бесспорных доказательств — векселей, контрактов и т.п., дело подлежало рассмотрению не судебными органами, а полицией или другими исполнительными органами.

Указом от 21 января 1811 года были введены скорые военные суды. Рассмотрение таких преступлений как измена — незаконный переход границы, переход на сторону врага, выступление против новых порядков; а также посягательство на жизнь и здоровье высокопоставленных чиновников и представителей власти на местах считались тяжкими преступлениями и являлись исключительной прерогативой военных судов.

Военные суды являлись наиболее действенным карательным орудием в руках царской власти и были призваны беспощадно подавлять малейшее неподчинение. Так, четыре человека, обвиненных в измене Российской империи, только лишь за то, что у них были обнаружены письма «недозволительного» содержания, были приговорены военным судом к смертной казни через повешение.

Вынесение смертного приговора было правомочием только лишь суда. Однако, несмотря на это, смертная казнь в мусульманских провинциях совершалась в отдельных случаях без всякого суда и следствия.

Если уголовное дело не было подведомственно Управлявшему провинциями, а входило в юрисдикцию военного суда, то оно передавалось в военно-судную комиссию, которая, передопросив свидетелей и других лиц, представляла дело со своим решением коменданту. Комендант. ознакомившись с делом, представлял его вместе со своим заключением управляющему провинциями, который направлял дело и свое мнение по делу главноуправляющему.

Существовавший порядок производства уголовных дел во введенных в Азербайджане российских судах способствовал тому, что дела рассматривались долго, на протяжении нескольких месяцев и даже нескольких лет. Подсудимые содержались в тяжелых тюремных условиях. Некоторые из них умирали, так и не дождавшись судебного решения.

В 1831 году Государственный совет по представлению кавказской администрации утвердил «Правила о суде и расправе, о преступлениях и проступках жителей бывших татарских дистанций, Елизаветпольского округа, мусульманских провинций и горских народов». Правила 1831 года в отличие от Ермоловского Положения 1818 года наделили беков, агаларов, меликов и других сельских начальников не только полицейскими, но и судебными функциями. Так, представители агаларского сословия были правомочны рассматривать и разрешать такие дела, как воровство-мошенничество или воровство — кража имущества в размере менее 5-ти рублей серебром, пьянство, своевольство, непослушание и другие.

Производство следствия по делу беками, медиками, и другими сельскими старшинами начиналось после того, как к ним потерпевшие обращались с жалобой. Рассмотрение дел и исполнение наказаний, согласно вынесенным решениям, производились на общем собрании (сходке) всех совершеннолетних членов сельской общины. Виновные помимо наказания «домашним образом» или «легким полицейским исправлением» были обязаны вернуть похищенную вещь, а в случае порчи, уничтожения и т.п. последней, возместить ее стоимость. О случившихся проступках и принятых решениях сельские старшины ставили в известность вышестоящее начальство, т.е. главных приставов.

Правила 1831 года предусматривали порядок наказания агаларов и других сельских старшин в случае совершения ими преступления. Так, если представитель агаларского сословия или его родственник были соучастниками кражи, мошенничества или приобретали краденые вещи, скрыли следы преступления, то независимо от нанесенного противоправным действием размера ущерба, виновные отстранялись от занимаемых должностей. Главные приставы после производства следствия над виновными сельскими старшинами, представляли материалы следствия губернатору или военно-окружному начальнику. Губернатор или военно-окружной начальник, ознакомившись с материалами следствия, совместно с исполнительной экспедицией выносил решение о наказании сельского старшины и замены его другим.

Правила 1831 года коснулись и духовных лиц мусульманской религии. Стараясь заручиться поддержкой духовенства, правительство сохранило в пользовании духовных лиц все пахотные и пастбищные земли, которыми они располагали до колонизации Азербайджана. Однако, Правила 1831 года еще более сузили судебные полномочия духовных лиц. Отныне шариатские суды были правомочны рассматривать и разрешать только лишь бракоразводные и наследственные дела.

Как и раньше, тяжущиеся могли обратиться как в духовные шариатские суды, так и в российские гражданские суды. Это создавало определенные трудности и имело свои недостатки, так как в случае несогласия с решением шариатского суда лицо могло обратиться в русский гражданский суд и наоборот. Одно и то же гражданско-правовое отношение по-разному регламентировалось российским законом и правилами шариата, что служило поводом для принятия произвольных решений со стороны судей, которые, «пользуясь противоречиями между российскими законами и шариатскими правилами могли руководствоваться теми или другими законами и в обоих случаях решение было основано на законе».

В соответствии с «Правилами о суде и расправе…» от 8 апреля 1831 года противоправные деяния подразделялись на простые проступки, маловажные и тяжкие преступления. К числу проступков относились мошенничество и кража, если стоимость похищенного ниже пяти рублей серебром; пьянство, своевольство, непослушание, нарушение благочиния и т.п. Рассмотрение проступков являлось судебной прерогативой сельских старшин. Маловажными преступлениями считались кража и мошенничество, совершенные в первый или во второй раз, если стоимость похищенного составляла выше пяти и менее ста рублей серебром.

К тяжким преступлениям Правила от 8 апреля 1831 года относили такие общественно-опасные деяния, как кража и мошенничество, совершенные в третий раз, если размер похищенного составлял от пяти до ста рублей серебром; те же преступления, совершенные впервые, когда размер похищенного более ста рублей серебром; грабеж и убийство, а также все другие преступления, за которые предусмотрено то же наказание, что и за грабеж и убийство. Виновные в совершении тяжких преступлений подлежали суду на основании общих законов, независимо от места проживания.

Главные приставы и другие чиновники, назначаемые русским правительством для управления на местах, обязывались после поступления жалобы со стороны потерпевшего или других лиц, брать подозреваемых под стражу и немедленно начать производство по делу совместно с двумя из бранными от сельского общества членами, которые имел право выразить свое мнение по делу. Однако, вынесение окончательного решения по делу было прерогативой пристава.

В случае совершения жителями одной дистанции маловажное преступление в другой дистанции, пристав, на территории которого были совершены кража или мошенничество, должен был задержать преступника и немедленно приступать к производству следствия.

После окончания следствия пристав передавал виновное в совершении преступления лицо вместе с материалами произведенного следствия приставу той дистанции, где проживал преступник. Пристав с находящимися под его началом двумя местными жителями, избранными сельской общиной, выносил и приводил в исполнение приговор. Причем, пристав был обязан выявить и привлечь к ответственности соучастников преступления, а также укрывателей и лиц, знавших о содеянном, но не сообщившим властям.

Правила постановляли, что наказание всегда должно быть соразмерно вине каждого участника преступления. В данном случае наказывали плетьми или палками, но не более 100 ударов. Приговоры, вынесенные главным приставом вместе с решением о взыскании иска до их исполнения, должны были немедленно вноситься на рассмотрение Закавказского гражданского губернатора, а в провинциях военно-окружных начальников, которые по поступлении приговора, в течение четырех дней обязывались рассмотреть и решить дело. Причем, рассмотрение дела военно-окружным начальником производилось в провинциальном суде.

Приговоры, постановляемые главными приставами, после утверждения их гражданским губернатором или военно-окружными начальниками приводились в исполнение по месту жительства лиц, совершивших преступление, в присутствии проживающего здесь населения.

В некоторых случаях, в зависимости от обстоятельств дела, исполнение приговора производилось на том месте, где было совершено преступление. Ответственность за возмещение причиненного кражей или мошенничеством ущерба, возлагалось строго лишь на виновных в таких деяниях лиц. В случае невозможности последними вернуть похищенную вещь или возместить ее стоимость, ответственность за возмещение ущерба возлагалось на лиц, укрывавших преступников или следы преступления, а также лиц, знавших о совершенном преступлении, но не сообщивших компетентным органам, если таковые отсутствовали, то взыскание обращалось на все селение, которому принадлежит преступник, в особенности на беков, агаларов, меликов и других сельских старшин, чтобы последние, под страхом такого наказания, предпринимали бы меры для их предупреждения.

Вышеуказанная форма судопроизводства распространялась только на сельских жителей. Городские жители за те же преступления должны были судиться в уездных или же в провинциальных судах.

Согласно Правилам 1831 года, судопроизводство велось на русском языке. В необходимых случаях, в судебном заседании мог участвовать переводчик. Вынесенное судом решение по делу должно было быть переведено на местный язык, если одной из сторон процесса выступал местный житель, не владевший русским языком. Кроме того, Правила предоставили право писать и подавать жалобы и иски на родном языке.

Правила отменили положение, предусмотренное законом от 31 июля 1819 года, согласно которому дела переходили от губернатора к военному губернатору, а от него к главнокомандующему. По новому порядку, предусмотренному Правилами, все приговоры по уголовным делам поступали на утверждение к губернатору, а в области — к начальнику области. Причем, последние утверждали приговоры на основании российских законов. Приговоры, следовавшие по общему порядку в Сенат, представлялись в верховное правительство Закавказского края. Судьи при объявлении решения суда объявляли также в письменной форме срок подачи на апелляцию и разъясняли последствия пропуска этого срока сторонами.

Существовавший до принятия Правил 1831 года двухгодичный срок для обращения в Сенат апелляционной жалобой был сокращен до одного года: Предполагалось учредить Верховное Закавказское правительство, в которое должны были поступать все апелляции и жалобы.

С целью ограничения юрисдикции духовных судов были учреждены словесные суды, «…которые имея все выгоды на шариатские суды и не предполагая никаких расходов, могут отвратить жителей от «корыстолюбивого правосудного» шариатского суда и тем расположить сердца магометан к сближению с русскими. «Словесные суды более нужны, — говорилось в документе, — что везде магометане перемешаны с христианами и без своих судов христиане вынуждены бы были прибегать к суду шариат».

Судебный процесс в словесном суде был устным, без всякого письменного производства. Исключение составляли лишь записи «случаев» суда, т.е. места, времени и состава суда, а также записи краткого письменного решения суда, которые производились по окончании слушания дела.

Необходимо отметить, что на судебном процессе в словесных судах принимал участие пристав. Пристав не имел права вмешиваться в вынесение того или иного решения по делу. Однако, он пользовался определенными правами в ходе судебного заседания. Согласно Правилам 1831 года, пристав должен был приложить все усилия для примирения сторон.

Рассмотрение тяжебных дел в словесных судах и вынесение по ним решения должно было происходить немедленно или не позднее двух дней. Кроме того, сторонам было предоставлено право обращаться, по их усмотрению, в шариатский или же словесный суд.

Правилами предусматривалось замещение судебных и административных должностей исключительно русскими чиновниками, которые пользовались определенными преимуществами перед чиновниками, замещающими те же должности внутри России. Несмотря на то, что указанные Правила были введены только на шесть лет, они сохраняли юридическую силу вплоть до применения в Азербайджане судебно-административной реформы 1840 г.

По материалам книги автора

Как работала судебная система Атропатены и Кавказской Албании в III-VII вв. (ФОТО)

Шариатские суды Азербайджана до XIX в.: от пощечин и стрижки бороды до сажания на кол