Великий Уильям Шекспир вошел в культурную жизнь различных народов в разное время. С начала XIX века — с присоединением Закавказья и России, Шекспир стал восприниматься народами Закавказья через русское посредство. Деятели азербайджанской культуры XIX века, близкие к прогрессивной русской культуре своего времени, с благоговением называли имя Шекспира.
Его имя в числе «любимых и почитаемых народом» превозносил великий азербайджанский просветитель М.Ф.Ахундов. В начале 1890-х годов известный азербайджанский педагог и журналист Гашимбек Везиров перевел трагедию «Отелло». Этот факт можно считать началом азербайджанской шекспирианы.
Усилие в Азербайджане деятельности органов печати оказало влияние на рождение литературной критики. Страстно желая увидеть тот день когда азербайджанцы будут читать Шекспира на своем родном языке, литературные критики всей своей деятельностью приближали этот день.
С течением времени, почти все переводы произведений Шекспира («Отелло», «Гамлет», «Король Лир», «Макбет», «Ромео и Джульетта», «Укрощение строптивой», «Зимняя сказка», «Два веронца», «Двенадцатая ночь», «Антоний и Клеопатра») обрели долгую сценическую жизнь (в театре оперы и балета, в азербайджанском драмтеатре, в театре юного зрителя).
Исследованием творчества Шекспира на протяжении XIX—XX веков занимались крупнейшие деятели азербайджанской литературы и искусства, в том числе видные азербайджанские литературоведы, писатели, поэты, драматурги, литературные критики (Джафад Джабарлы, Самед Вургун, Микаил Рафили, Али Султанлы, Мамед Ариф, Джафар Джафаров, Тамилла Юсуфбейли, Азиз Шариф, Мамед Джафар Джафаров, Мирза Ибрагимов и др.).
Важным событием, сказавшимся на дальнейшем развитии азербайджанской шскспирианы. явилась постановка в конце 1940-х годов на сцене театра им. М.Азизбекова трагедии «Отелло». Постановка» осуществленная Адилем Искендеровым, по переводу Джафара Джабарлы, открылась премьерой в мае 1949 года.
Общественность столицы Азербайджана с нетерпением ждали спектакля. Как осуществится эта новая интерпретация вечной темы? Ведь то была не первая встреча с трагедией «Отелло». Сможет ли зритель полюбить и понять нового Отелло? Эти вопросы широко обсуждались на страницах республиканской печати.
Писатель Самед Вургун (1906-1956) считал, что невозможно стать подлинным драматургом, не изучив глубоко и не усвоив творчески традиций шекспировского мастерства. Вургун ценил в произведениях Шекспира столкновения сильных характеров, рожденных велением эпохи.
В своих воспоминаниях о поездке в Лондон в конце 1940-х годов Вургун писал о том, что здесь, на родине Шекспира, в Англии, «в постановках, которые очень редки, отсутствует основная идея — философская и гуманистическая сущность, внешнее же позирование актеров, излишние столкновения и ситуации занимают куда больше внимания».
В статье, написанной по поводу постановки «Отелло», Самед Вургун осуждал буржуазных критиков и режиссеров искажавших реалистическую сущность трагедии. По мнению поэта, считать конфликт между Отелло и Дездемоной лишь столкновением в личной жизни на почве ревности, значит, по меньшей мере, обединить глубокий смысл, заложенный в трагедии, где слышится мощный протестующий голос драматурга против расовых предрассудков, в защиту гуманистических идеалов. Вот почему, заключал поэт, эта трагедия современна и актуальна.
Вургун приветствовал коллектив театра, понявшего глубокую философию трагедии и сумевшего преподнести ее «как мир «черных» и «белых», его несправедливость и никчемность, все те преступления и подлости, которые он творит».
Беспрестанно учась мастерству у Шекспира, Самед Вургун считал, что для создания монументальных образов необходим прежде всего выразительный язык, посредством которого раскрывался бы духовный мир героев, их борьба и жизненное кредо. Он желал, чтобы герои современности говорили бы поэтическим эмоциональным языком Отелло и Дездемоны. Вот за такой язык, как он считал, и нужно вести борьбу.
«Мы должны суметь заставить говорить героев на таком же богатом языке, как это сделал Шекспир, должны придать их языку сильные монологи, диалоги», — отмечал поэт.
С.Вургун, считавший, что образный философский поэтический язык более всего необходим трагедиям, ссылался на Шекспира: «Возьмите разговор могильщика из пьесы Шекспира «Гамлет» — На кого не действуют слова этого могильщика, который исходит из сугубо житейской практики, не основанной на каких бы то ни было научных и философских воззрениях, и кто сомневается в том, что эти слова могут быть сказаны могильщиком? А разве нет глубоких философских мыслей в сказанных им словах? А ведь это обыкновенный человек.»
По материалам книги У.Бадалбейли