Широкое знакомство азербайджанской читательcкoй публики с творчеством Льва Толстого начинается с конца XIX столетия. Период этот характеризуется в истории Азербайджана мощным расцветом просветительства, началом бурного развития национальной публицистики, повышенным общественным интересом к достижениям мировой, в частности, русской культуры.
В этот исторический промежуток Азербайджан все активней утверждает себя, как важнейший сырьевой район российской империи, а Баку делается не только экономической, но, в значительной мере, и культурной столицей Закавказья.
Историю освоения Толстого в Азербайджане долгое время принято было вести с 1903-го года, когда в газете «Шарги Рус» («Русский Восток») было опубликовано толстовское «Зерно с куриное яйцо» в переводе А.Минасазова. Позже однако, срок этот был несколько передвинут благодаря научным поискам исследователя С.Гусейнова, установившего, что еще в 1894-м году была переведена С.М.Ганизаде, а затем и поставлена им на сцене толстовская пьеса «Первый винокур».
Наконец, окончательное уточнение в означенном вопросе было внесено литературоведом А.Багировым. Изучив обширнейший материал по дореволюционной печати Азербайджана, он пришел к выводу, что первые переводы на азербайджанский из Толстого увидели свет именно в 1882-м году и автором их явился А.О.Черняевский, возглавлявший азербайджанское (татарское) отделение Горийской семинарии и поместивший 4 рассказа писателя («Осел в львиной шкуре», «Два товарища», «Садовник и сыновья», «Лев и мышь») в первом же издании составленного им учебника «Bэтэн дили» («Родная речь»), изданном в Тифлисе.
Толстой, следует отметить, в течение долгого времени издавался в Азербайджане, по преимуществу, как детский писатель, а обращения к его творчеству — по крайней мере, до середины XX-го века — имели целью развитие зарождающейся национальной детской прозы.
Освоение толстовского наследия происходило, таким образом, параллельно с утверждением в Азербайджане «новых» педагогических идей, провозглашенных лучшими педагогами пореформенной России, и в борьбе с реакционной практикой обучения, принятой в духовных мусульманских школах, о чем красноречиво свидетельствуют, в частности, такие из национальных дореволюционных изданий, как «Экинчи» («Пахарь»), «Каспий» «Кешкюль» («Сума»), «Зия» («Свет») и др.
В 1888-м году выходит вторая часть «Bэтэн дили», составленного Черняевским на сей раз совместно с его учеником — С.А.Велибековым. В этом учебнике впервые на Востоке устанавливаются и некоторые знаки препинания, как, скажем, точка, двоеточие, восклицательный и вопросительный знаки. Содержание книги составили, главным образом, басни и стихи, подготовленные специально для этого учебника Г.А.Караджадаrским и взятые им, по преимуществу, из Крылова.
Толстовские рассказы, написанные доступным, максимально упрощенным языком, как нельзя более соответствовали духу и букве «Bэтэн дили», и потому в новом издании их было помещено уже 10 («Волк и лисица», «Лисица и виноград», «Баба и курица», «Волк и старуха», «Работницы и петух», «Комар и лев», «Магнит», «Дуб и орешник», «Топор и пила», «Мышь под амбаром»).
Характеризуя стиль Черняевского, как переводчика Толстого, исследователь Н.Касимова, в частности, указывает: «В основном переводы А.О.Черняевского были вольные, часто изменял он названия рассказов. Однако во всех старался сохранить идею, простоту, лаконизм толстовского повествования. А.О.Черняевский в основном выбирал из «Новой Азбуки» те рассказы, которые учили рассудительности, уму, говорили о вреде обмана, жадности».
Следует отметить к тому же, что переводчик Толстого Черняевский, в известной мере, воплощал в своих учебниках толстовский педагогический метод. Так, включенные в «Вэтэн дили» материалы почти всегда компактны, предельно ясно доносят до читателя авторскую мысль, что, несомненно явилось одной из причин популярности учебника.
О том, какова была эта популярность, свидетельствуют слова биографа Черняевского Ш.Курбанова. В частности, он отмечает: «Обе эти книги (части «Bэтэн дили». — А.А) течение долгого времени были единственными или же наиболее солидными из учебных пособий, и, вплоть до 1910 года, переиздавались 7 раз. Ахунд Молла Али даже перевел «Bэтэн дили» на фарсидский, и тот, в качестве учебного пособия, использовался в тебризских школах».
Редактура учебника уже после смерти Черняевского осуществлялась его другом и последователем, одним из выдающихся деятелей азербайджанской культуры Ф.Кочарли, который писал в 1910-м году: «… насколько значителен был для русской действительности учебник для первого года обучения Ушинского «Родное слово», настолько же значителен для азербайджанской действительности учебник А.О.Черняевского «Bэтэн дили» …».
Вслед за Черняевским к рассказам из «Новой азбуки» Толстого обращается замечательный азербайджанский просветитель Р.Эфендизаде (Эфендиев). В составленных им учебниках, таких, как «Ушаг бахчасы» («Детский сад») и «Басиратул атфал» («Детская прозорливость»), наряду с переводами из Пушкина, Крылова, Ушинского, публикуются и переводы 20 толстовских рассказов.
Подобно Черняевскому, Эфендизаде в своих «толстовских» переводах зачастую отходит от авторского текста, позволяет себе в ряде случаев оправданную вольность в соблюдении объема исходных текстов.
Большое внимание к творчеству Толстого проявлял другой выдающийся азербайджанский писатель-педагог — А.Шаиг. Влияние русского писателя усматривается, в частности, во многих оригинальных произведениях самого Шаига. Так, один из первых в национальной литературе привносит он в азербайджанскую прозу элементы психологизма, под непосредственным воздействием Толстого основывает в азербайджанской литературе жанр анималистики.
В связи с этим литературовед Н.Касимова, в частности, пишет: «Влияние Толстого было двояким: с одной стороны Шаиг принял толстовское «непротивление», а с другой стороны учился у Толстого реалистическому воспроизведению жизни, природы, детской психологии… В поисках простой, интересной формы изложения А.Шаиг, как и Толстой, часто обращается к устному народному творчеству, высмеивает глупость, лень, эгоизм, поощряет находчивость, честность, сметливость».
В качестве же переводчика Толстого А.Шаиг, подобно своим предшественникам, так же привносит в оригинальные тексты собственное творческое начало. Так, рассказы русского писателя, помещенные в учебнике Шаига «Ушаг гёзлюю» («Детские очки») — 1907, 1910 — носят характер своеобразных интерпретаций. Традиция эта усматривается еще в том, во втором издании «Ушаг гёзлюю» у шести толстовских рассказов из девяти изменены названия.
Нужно в связи с этим отметить, что практика «приспособления» толстовских текстов к реалиям восточной действительности была вообще весьма распространенной среди дореволюционных азербайджанских литераторов — переводчиков Толстого. В большой мере это относится к началу 1900-х годов, когда обращения к художественному творчеству писателя приобретают в Азербайджане характер систематический.
В целях придания большей убедительности предлагаемого читателю материала, составители учебников (где и помещались чаще всего переводы толстовских рассказов) нередко произвольно варьируют авторский сюжет, переименовывают на восточный стиль литературных толстовских персонажей. Практически в каждом из национальных учебников той поры можно было встретить два и более рассказа писателя. Благодаря усилиям его азербайджанских переводчиков и интерпретаторов Толстой к началу XX столетия сделался в Азербайджане, пожалуй, наиболее популярным из всех мастеров слова.
О степени его популярности красноречиво свидетельствует тот факт, что переводами его произведений занимались не только профессиональные литераторы, но и учащиеся русских школ Баку и провинциальных центров Азербайджана.
Так, важно в этой связи отметить литературные опыты Г.Аббасова — «Бог правду видит, да не скоро скажет» — и братьев А. и Г.Шахбазовых совместно с Г.Алиевым — «Много ли человеку земли нужно?». В связи с выходом в свет перевода своего ученика Г.Аббасова, А.Касимов наладил переписку с Толстым, и тот, с одобрением приняв это известие, приглашает и учителя, и ученика к себе в гости в Ясную Поляну. Позднее о личном своем знакомстве с великим писателем Г.Аббасов напишет в небольшом очерке — воспоминании на страницах газеты «Эдебиет ве инджесенет» («Литература и искусство»).
В этой связи следует добавить, что переводы юных авторов из Толстого осуществлялись не только в традиционной — прозаической форме, но даже в стихотворной. Так, опыт ученика Шемахинской школы Г.Султанзаде («Как вор себя выдал») впоследствии был положительно оценен такими известными азербайджанскими писателями того времени, как А.Гаибов, А.Музниб, А.Саттар и др.
Надо сказать, что первый из перечисленных выше мастеров слова явился также и одним из корреспондентов Толстого.
Так, в толстовский музей в Москве в свое время передали письмо А.Гаибова к Толстому: «Милостивый государь граф Лев Николаевич! Желая ознакомить моих единоверцев-мусульман с Вашими произведениями, я, как мусульманский поэт, имел счастие перевести стихами на татарско-азербайджанский язык сочинение Ваше под заглавием: «Много ли человеку земли нужно?». А потому почтительнейше прошу разрешения Вашего на печатание и распространение означенного перевода».
Характерен ответ Толстого: «Я уже около 20 лет предоставил всем желающим право переиздания и переводов на все языки всех моих писаний, написанных после 1881 года, так что могу только благодарить Вас за принятый на себя труд».
Следует отметить, что в дореволюционном Азербайджане переводились не только прозаические, но и драматические произведения Толстого. Так, как указывалось выше, в 1894-м году переводит «Первого винокура», а вслед за тем осуществляет его постановку С.М.Ганизаде. Спектакль имел в Баку грандиозный успех, и Ганизаде обратился с письмом к Толстому на предмет получения у писателя разрешения на публикацию своего перевода.
Так, он писал: «Многоуважаемый Лев Николаевич! Прошу прощения за то, что своим письмом доставляю Вам беспокойство. В прошлом году я перевел на тюркский язык Вашу комедию «Первый винокур», которая в мае того же года поставлена на сцене г. Баку. Весьма созвучное традициям мусульманской религии, это произведение произвело сильное впечатление на местное население, и по настоящее время высказываются пожелания об издании произведения. Я хочу опубликовать свой перевод. Как автора комедии, нижайше прошу Вас дать мне письменное разрешение, чтоб я смог его как документ представить в цензуру. Оригинал письма и его перевод на азербайджанский язык опубликую в своем издании комедии. С искренним уважением С.М.Ганизаде».
Ответ на это послание был, по обыкновению, краток и положителен, и в 1896-м году перевод «Первого винокура» был издан в Баку.
В своих статьях, а позже в книге «Л.Толстой и Азербайджан (1880-1920)» исследователь А.Багиров называет «Первого винокура» как единственную пьесу писателя, переведенную на азербайджанский язык до революции. В течение ряда лет мнение это было единственным. Однако позже литературовед Ш.Курбанов назвал еще один факт — перевод рано скончавшимся азербайджанским литератором Исмаилом Мустафаевым пьесы «Живой труп». Возвращаясь же вновь к «Первому винокуру», следует отметить, что главное значение этого факта состоит даже не в том, что пьеса, остросоциальная по характеру, впервые знакомила дореволюционную азербайджанскую публику с драматургическим творчеством писателя, но в том, что благодаря ей резко возрос у азербайджанцев вообще интерес к русской драматургии.
В связи с этим А.Багиров, в частности, отмечал: «Вслед за Ганизаде переводом из русской драматургии занимаются Н.Нариманов, А.Ахвердиев, Н.Везиров, А.Саххат и другие, обогащая тем самым репертуар азербайджанского театра».
Успех «Первого винокура» во многом предопределил интерес в Азербайджане к спектаклям по другим пьесам Толстого. Вслед за этой пьесой на бакинской сцене демонстрируются «Плоды просвещения» (1894) и «Власть тьмы» (1895); в 1900-м году труппа антрепренера Красова показывает в Баку свою сценическую интерпретацию романа «Воскресение», а в 1910-м — вновь «Власть тьмы» и — впервые — «Живой труп», обе встреченные критически в буржуазной национальной прессе. Таким образом, в Азербайджане, как и в России, пьесы Толстого вызывали к себе совершенно разное отношение.
По материалам книги А.Ализаде