Т.Рауфоглу
Азербайджан и Баку в частности, нередко упоминались в трудах различных писателей, поэтов. Если во второй половине XIX века Баку видели в основном как сырьевой придаток Российской империи, то после установления Советской власти в Азербайджане, важность Баку с политической точки зрения сильно возросла. Это конечно отразилось на всех сферах жизни, в том числе и на литературе, даже зарубежной.
Например знаменитый писатель-фантаст Герберт Уэллс писал о Съезде народов Востока в Баку (1920 г.), а американский писатель Теодор Драйзер оставил заметки о своей поездке в Баку (1927 г.). Немного в другом направлении пошел один из крупнейших итальянских писателей XX века Томмазо Ландольфи, используя азербайджанскую тематику в своих прозаических произведениях. О поэтах можно и не упоминать – стихи, посвященные Азербайджану, писали поэты Монголии, Венгрии, Молдавии, Индии, Индонезии, Колумбии, Литвы, Латвии, стран Центральной Азии…
В данном материале речь пойдет о Кареле Чапеке (1890-1938) — писателе-фантасте, драматурге, переводчике, классике чешской литературы XX века. Ещё при жизни он получил широкое признание как в Чехословакии, так и за её пределами: был номинантом Нобелевской премии по литературе 1936 года, основателем и первым председателем Чехословацкого Пен-клуба (в 1925—1933), членом Комитета Лиги Наций по литературе и искусству (с 1931). Помимо литературы и журналистики он снискал известность как фотограф-любитель (его книга фотографий «Дашенька, или Жизнь щенка» была самой публикуемой в межвоенной Чехословакии).
Чапек является автором термина «робот», который всем мире используется не только в литературе, но и в современной науке и технике. В отличие от многочисленных писателей-фантастов, использовавших позднее слово «робот» для обозначения человекоподобных неживых механизмов, Чапек назвал этим словом не машины, а живых людей из плоти и крови, только созданных на специальной фабрике.
Чапека читал весь СССР, и как оказалось, азербайджанская тематика оказалась ему не чуждой. Но обо всем по порядку. В 1929 г. из печати вышел сборник рассказов Чапека под названием «Рассказы из одного кармана. Рассказы из другого кармана». Со временем, этот сборник дошел и до советского читателя — в частности, в 1974 году книга была переведена на русский язык.
Сборник содержал простые, ироничные рассказы криминальной направленности, с небольшой долей юмора. В двух таких рассказах и удалось обнаружить упоминания об Азербайджане. Это «Ясновидец» и «Редкий ковер». За разъяснениями портал AzerHistory обратился к Обществу братьев Чапек в Праге, а также попросил предоставить комментарии Людмилу Вольну — историка, преподавателя в одном из пражских университетов.
«ЯСНОВИДЕЦ»
В центре рассказа — некий человек (князь Карадаг), который по почерку (через незапечатанный конверт) в состоянии точно определить характер писавшего.
О князе идет разговор между прокурором и врачом, которого врач описывает так: «Господин прокурор, тут нет жульничества: этот самый князь Карадаг даже денег не берет, он, говорят, из очень старинной бакинской семьи, мне один русский рассказывал…»
В рассказе также кратко дается внешность этого князя – «…перед ним стоял худощавый молодой человек в очках, лицом похожий на тибетского монаха. Пальцы у него были тонкие, воровские…»
В течение всего рассказа, прокурор никак не может поверить в то, что говорили о Карадаге, и предпочитает видеть его шарлатаном. Но когда Карадаг безошибочно угадывает почерк из одного конверта (в этом время как раз шел процесс над убийцей), то прокурору приходится согласиться, что не все «кто с Востока» шарлатаны. Таким образом, в рассказе, интеллигент в очках по имени Карадаг из «старинной бакинской семьи» представлен в положительном образе, как человек, который на самом деле оказался полезен в расследовании криминального дела.
Как удалось выяснить AzerHistory, Чапек сам в Азербайджане никогда не был, хоть и любил путешествовать. Вполне возможно, что об Азербайджане он что-то знал в силу своей начитанности и эрудированности — все-таки человек начинал свою карьеру писателя как газетный журналист и редактор. Нельзя отрицать, что в 1917-начале 1920-х гг. Чапеку не попадался на глаза Баку — в то время происходили важнейшие на тот момент политические события (Октябрьская революция, рождение и распад АДР, установление советской власти в Азербайджане и тд.). Также, согласно некоторым источникам, брат К.Чапека — художник Йозеф Чапек (1887-1945) был в Баку в 1920-х гг. и даже сделал несколько зарисовок. Вполне возможно, что знаменитый писатель много интересного узнал о Баку от своего брата.
«Чапек был очень любознательным и очень интересовался культурой других народов. Вполне возможно, что [для рассказа Ясновидец] ему нужен был экзотический персонаж, и он остановил свой выбор на Баку и Азербайджане», — сказали AzerHistory в Обществе братьев Чапек.
Преподаватель из пражского университета, Л.Вольна высказалась примерно также: «Чапек был известен как пропагандист иностранных народов и культур, и как противник устоявшихся стереотипов».
Если вернуться к цитате в рассказе – «этот самый князь Карадаг даже денег не берет, он, говорят, из очень старинной бакинской семьи, мне один русский рассказывал…» — то отсюда вполне можно сделать вывод, что самому Чапеку действительно какой-то русский рассказывал о Баку (или о бакинской семье с которой сам был знаком), что и послужило основой для создания образа ясновидца. Не исключено также, что «бакинская семья» не обязательно жила в Баку, она вполне могла бы жить где-то еще.
Что касается тюркского этнонима «Карадаг», то он существует не только на территории Азербайджана, но учитывая связку с «бакинской семьей», понятно что речь шла именно об Азербайджане. Почему именно «Карадаг»? В Обществе бр. Чапек высказали предположение, что писатель возможно искал какое-то слово, которое бы необычно звучало на чешском языке. Можно сказать, что слово было удачно выбрано — даже в советском переводе «Карадаг» резко отличается от чешских имен и фамилий (Яновиц, Клапка, Шлифен и тд.).
«РЕДКИЙ КОВЕР»
В этом рассказе речь идет о восточных коврах. В частности, главный герой рассказа находит в лавке, где торгуют коврами, довольно ценный экземпляр — анатолийский ковер XVII века.
О том, как в Праге (а дело происходит именно там) занимаются продажей ковров, Карел Чапек так рассказывает устами своего героя: «Дело обстоит так. Я знаю всех торговцев коврами, какие есть в нашем городе, и иногда захожу к ним поглядеть на товар. Видите ли, их закупщикам в Анатолии и Персии иной раз попадается старинный ковер, украденный в мечети или еще где-нибудь; они суют его в тюк обычного метрового товара, и потом он продается на вес, что бы в нем не было…»
В рассказе речь идет о похищении этого анатолийского редкого ковра, но тут есть упоминания и об азербайджанских коврах.
В частности, описывая лавку, откуда главный герой собирался красть ковер, он говорит, что вынужен был каждый раз покупать там какой-нибудь ковер, для отвода глаз: «… Знали бы вы, сколько у меня набралось всяких «ширазов», «ширванов», «моссулов», «карбистанов»…»
Конечно упомянутый «ширван» является одним из азербайджанских ковров Ширванской группы. Вполне вероятно, что и некоторые другие ковры, которые выдавались за персидские, были на самом деле делом рук азербайджанских мастеров.
Как удалось выяснить, недаром ковры были центральной темой в некоторых рассказах Чапека.
«Чапек очень любил ковры, особенно восточные. У него у самого была большая коллекция ковров из Ирана (Тебриз, Хорасан, Яламе-Исфаган), Турции, Афганистана. После его смерти, Общество даже несколько раз проводило выставку его ковров», — сказали AzerHistory в Обществе бр. Чапек.
И, как удалось уточнить, в коллекции Чапека был ковер отмеченный как «Кавказ» (сумак, сумах) и другой, отмеченный как «персидский Азербайджан».
«Восточные ковры были очень популярны в Европе», — отмечала Л.Вольна, что подтверждается информацией о Чапеке, который часто сам наведывался в лавку где продавали ковры в самой Праге. Там он и черпал вдохновение для своих рассказов.
Кстати о вдохновении — в Обществе бр. Чапек также рассказали, что Чапек очень любил восточную музыку. Вполне возможно, что благодаря этой музыке (где вполне могли быть и какие-то азербайджанские мотивы), большой личной коллекции ковров и тяге к экзотике, в рассказах классика чешской литературы и появились князь Карадаг и азербайджанские ковры.