К.Али

Трагические события 1988 г. в Сумгайыте, расположенном в получасе езды от Баку, остались горькой страницей в истории Азербайджана. В Армении поистине страшными историческими событиями этих двух дней пользовались как инструментом для обоснования агрессии Армении на Азербайджан, захвата пятой части его земли и попыток узаконивания оккупации Карабаха.

Обстоятельное изучение событий, произошедших в Сумгайыте, убеждает в том, что массовые преступления против армян и азербайджанцев в этом городе тщательно организованы и исполнены именно для этих целей. Наиболее обстоятельное описание сумгайытских событий дал адвокат Аслан Исмаилов, назначенный государственным обвинителем в суде, проводившимся в Баку над исполнителями преступлений.

Удивительные факты, ставшие известными в ходе следственного и судебного расследования, Исмаилов собрал и опубликовал в своей книге «Сумгайыт. Начало распада СССР». В книге были фотокопии документов, допросов и свидетельских показаний, некоторые из которых были проигнорированы судьей Мансуром Ибаевым при вынесении приговора. Наверное, в те советские годы иначе быть не могло, ведь генеральным секретарем ЦК КПСС была дана четкая политическая установка — в Сумгайыте происходили хулиганствующие действия группы экстремистки настроенных «элементов». И не более того.

Что стало причиной убийства людей, почему это происходило именно в городе, населенном рабочими, и в те дни, а не в другие, почему лидером погромов был Эдуард Григорян, а не преступник азербайджанской национальности, и кто им руководил? Эти актуальные вопросы советский суд не интересовали.

Итак, массовые беспорядки в Сумгайыте произошли 27-28 февраля 1988 года. Уже 28 февраля прокуратурой Сумгайыта было возбуждено уголовное дело по этим событиям, а 1 марта дело было принято к производству Прокуратурой СССР. В ходе следствия были установлены гибель во время беспорядков 32 человек, ранения более 400 человек. На скамье подсудимых сидели шесть подозреваемых — житель Сумгайыта, необразованный и ранее судимый Эдуард Григорян и шесть местных азербайджанцев.

На 10-й день изучения толстых томов уголовного дела у Исмаилова возникли резонные вопросы: почему армянин Григорян оказался во главе банд, убивавших и насилующих армян? Затем обвинителю стало ясно, что события были организованы центральными — московскими властями. Это подтверждали материалы дела, допросы и свидетельства, собранные следователями.

Григорян чисто говорил на азербайджанском языке и внешне совсем не походил на армянина. В характеристике на него говорилось, что Григорян родился 14 декабря 1959 года в семье рабочего, в Сумгайыте. Кроме него, в семье было еще пятеро детей. Отец умер в 1969 году из-за болезни. Два его брата судимы. Воспитанием детей занималась мать. В пятой средней школе города Сумгайыта он учился плохо. Педагоги советовали матери отдать Эдуарда в школу для слаборазвитых детей, что она и сделала. 17 декабря 1976 года Григорян был осужден за особо злостное хулиганство к 3 годам условно, с испытательным сроком на три года. Затем Эдуард был судим за кражу и отбывал наказание в ИТК вместе с Н.Наджафовым, с которым в 1988 году вместе убивал в Сумгайыте. За кражу Григорян был осужден на 5 лет 5 месяцев.

Как писал в воспоминаниях Исмайлов: «Это вовсе не говорит о том, что у него не было ума. Если во время перекрестных допросов на суде обвиняемые порой терялись и вынуждены были говорить правду, то Григоряна подобными вопросами запутать было невозможно. Он, будто бы читая мысли, знал, что у него спросят после 3-4 вопросов. Ответы даже на самые неожиданные вопросы он тщательно продумывал, анализировал и только после этого озвучивал. В течение судебного процесса я ни разу не видел, чтобы на вопрос он отвечал немедленно. Если же не находил правильный с его точки зрения вопрос, то переходил на оскорбления или же заученно повторял, что «не отвечать — это его право». Складывалось впечатление, что он прошел специальную подготовку».

Чтобы не возникало даже и мысли в предвзятом отношении следствия к Григоряну, Асланов особо отмечал, что все участники расследования — оперативники, следователи, руководитель следственной группы — были не азербайджанцами. Это были специалисты правоохранительных органов, привлеченных из разных регионов СССР.

Следствием руководил следователь по особо важным делам при Генпрокуратуре СССР Владимир Галкин, который и подписал обвинительный акт. Поэтому в данном случае глупо обвинять азербайджанцев в предвзятом отношении к армянам, так как следствие проводилось Генпрокуратурой СССР. Между тем, армянские националисты распространяли по миру ложь об убийстве в Сумгайыте тычячи армян, на самом же деле было убито 32 человека, из которых шестеро азербайджанцы.

Теперь о следствии — Григорян любым способом пытался создать себе алиби, даже будучи под арестом умело влиял на свидетелей. Стоило в суде кому-нибудь из его подельников, отвечая на «неудобные» вопросы, начать давать правдивую информацию, как Григорян одним взглядом заставлял их немедленно замолкнуть и отказаться от сказанного. При даче показаний обвиняемые всегда следили за Григоряном, за его мимикой и жестикуляцией. Любого его жеста было достаточно, чтобы они поменяли показания.

Наблюдая за поведением Григоряна, записанным на видеокассетах, можно было заметить, с каким хладнокровием он дает показания, позволяет себе даже глумиться над следователями. Неоднократно А.Исмаилов удивлялся тому, что при одном только взгляде Григоряна подсудимый менял свои показания и даже вставал со скамьи. Как правило, за решеткой Григорян оставлял свободное место рядом с собой. Во время процесса при одном только взгляде Григоряна подсудимый вставал и садился рядом с ним, будто ожидая от него приказа. Исмаилов не раз указывал суду на то, что Григорян влияет на подсудимых, но судья Ибаев не обращал на это внимания.

Однажды во время перерыва в зале суда гособвинитель стал свидетелем прискорбного, но очень характерного эпизода. Был жаркий летний день. Подсудимым принесли бутылку минеральной воды и передали тому, кто сидел с краю. Он же, не открывая бутылку, передал ее следующему, который в свою очередь передал ее дальше, пока бутылка не дошла до Григоряна. Только после того, как Григорян открыл бутыку и выпил воду, остальные осмелились допить остатки.

О том, как сильно подсудимые боялись Григоряна, рассказывал в газете «Бизим Йол» (Наш Путь) в 2010 г. адвокат Асадага Абдуллаев, защищавший подсудимого Галиба Мамедова: «Родители других подсудимых приносили еду своим детям, но те сначала кормили Григоряна, а потом ели сами. Наливали «Бадамлы» в стакан и первым давали его Григоряну со словами: «Эдик, давай, ты попей».

Непосредственно в дни погромов, прежде чем отправиться убивать невинных людей, Григорян раздавал подельникам таблетки. На судебном процессе демонстрировались видеозаписи показаний. На очной ставке подсудимый Исаев сказал, что «Эдик раздал всем таблетки, после употребления которых почувствовал прилив сил».

Все обвиняемые признались, что после принятия таблеток стали более смелыми и решительными. На судебном процессе было продемонстрировано много видеокассет, подтверждающих сказанное, но несмотря на настойчивость Аслана Исмаилова, этот факт не был до конца расследованным. Все это говорит о том, что Григорян был не простым «сумгайытским рабочим». Суд даже не расследовал, откуда у Григоряна были эти таблетки, как они назывались, кто ему их предоставил и с какой целью.

Из материалов очных ставок становилось очевидным, что именно Григорян давал указания бандитам. Он руководил всеми обвиняемыми, давал им указания, именно у него был список проживавших в Сумгайыте армянских семей с их адресами. О хладнокровной изощренности «сумгайытского рабочего» говорит следующий факт: на суде, обращаясь к своим армянским жертвам, которых лично насиловал и убил их родных, Григорян просил снисхождения, напоминая, что он как и они, является армянином.

Спустя некоторое время после сумгайытских событий часть армян переехала в Ереван. Следственная группа во главе с членом следственной бригады Генпрокуратуры ССССР В.Калиниченко проводила дальнейшее следствие в этом городе. Важно отметить, что пострадавшие — сестры Межлумян — опознали Григоряна, находясь в прокуратуре Армянской ССР, в Ереване, с участием армянских следователей и руководства Прокуратуры СССР. На этом опознании Григорян говорил, что он армянин, и умолял не называть его имени. Одна из сестер — Люда — показала, что Григорян насиловал ее, причем был в этом деле пятым. Была изнасилована также Карина Межлумян. Затем Григорян бил сестер ногами, призывал подельников их убить, рассказывала Карина.

Самым жутким уголовным эпизодом во время событий в Сумгайыте стали зверства в отношении 60-летней Эммы Григорян. Она была подвергнута жестоким истязаниям, причем действиями преступников, избивавших голую женщину на улице, лично руководил Григорян. Он приказал принести железную трубу и вставить ее в половой орган лежащей на земле неподвижной жертвы.

Из показаний очной ставки Исаева и Гусейнова: «Эдик мне рассказал, что они уже ходили по квартирам армян, грабили их, насиловали и убивали. Григорян Эдик достал из кармана какой-то список, посмотрел в него и повел за собой в сторону группы домов, расположенных рядом с моим домом… Эдик повел всех грабить квартиры армян, он их знал. Я не знал, где живут армяне, нас вел Григорян».

Хотя во всех показаниях неоднократно подтверждаются факты раздачи Григоряном таблеток, наличия у него списка армян с их адресами, гипертрофированной настойчивости в склонении остальных обвиняемых к проявлению жестокости в отношении армян, следствие привлекло Григоряна к ответственности не в качестве организатора, а только как участника тяжких преступлений. Несмотря на все усилия Аслана Исмаилова, судья подтвердил эту позицию, и во время судебного разбирательства причислил Григоряна к рядовым участникам событий.

В показаниях жены Григоряна, а также Галиба Мамедова и Вагифа Гусейнова, привлеченных в качестве обвиняемых, упоминаются люди в черных плащах, отмечаются постоянные встречи Григоряна с ними. Трое свидетелей подтверждали постоянные встречи Григоряна с двумя людьми.

Однажды, когда Григорян с супругой возвращались домой, на углу здания она заметила двух людей в черных плащах. Григорян помешал ей рассмотреть этих людей, увел ее домой. Оставив жену, он ушел, не сказав — куда. Сказал только, что у него важное дело. Простая логика говорит о том, что Григорян отправился именно на встречу с людьми в черных плащах, — писал в своей книге А.Исмаилов.

На следствии обвиняемый Г.Мамедов говорил: «Мы шли толпой, я находился позади Григоряна. В стороне я увидел двух стоящих людей в черных плащах. Они не были сумгайытцами, были похожи на приезжих. Потом я увидел, что хотя эти люди в черных плащах ничего не говорили Григоряну, тот повернулся в их сторону и, как будто успокаивая, взмахнул руками и сказал: «Все в порядке, дубы идут за мной…».

Дубами он называл толпу азербайджанцев, ведомых армянином, чтобы убивать армян…

Аналогичное показание давал Вагиф Гусейнов. Но, несмотря на важность этих сведений, следствие не выяснило, кем были эти двое в черных плащах, с какой целью встречались с Григоряном, что обсуждали с ним, и почему Григорян говорил вышеуказанные слова.

Для того, чтобы прояснить эти вопросы, А.Исмаилов решил познакомиться с кем-нибудь из членов следственной группы. Он встретился с членом группы Ниязи Велихановым. Ниязи предложил поговорить с полковником КГБ, членом следственной группы. Трое вместе обедали в бакинском ресторане «Зоопарк». Изрядно выпив, полковник КГБ признался в том, что следствию известны двое в черных плащах, их опознали по фотографиям свидетели событий. Следователи знали, что названные люди были действительными организаторами беспорядков. Впоследствии они уехали в Узбекистан.

По словам полковника, он отправился к руководителю следственной группы Галкину и просил направить его в Узбекистан, чтобы привести этих людей. В ответ Галкин сказал: «Ты разве не слышал выступление генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева? Ведь он сказал, что Сумгайытские события — дело рук хулиганствующих элементов. Именно так и надо завершить дело…«.

Вскоре произошли аналогичные события в Узбекистане, в Оше и Фергане, и к ним могли приложить руки те самые люди в черных плащах. А после распада СССР стало известно, что в КГБ СССР имелась структура, занимавшаяся организацией беспорядков в Африке, в азиатских странах. Не исключено, что указанные люди были сотрудниками той самой структуры, — отмечал А.Исмаилов.

В течение всего судебного процесса «сумгайытского дела» постоянно происходило постороннее вмешательство, в разных формах. Неподобающе вели себя адвокаты обвиняемых. Они давили на арестованных, всячески мешали им давать правдивые показания. Стоило гособвинителю на перекрестных допросах обличить кого-то, как адвокаты нападали на Исмаилова, переходили на оскорбления.

Среди адвокатов была женщина по фамилии Трубовская, она защищала Григоряна. Примерно с середины слушаний адвокат стала постоянно опаздывать на судебный процесс, приходя позже на час-полтора. Появилось подозрение, что она перед каждым судебным заседанием с кем-то встречается и выслушивает наставления. Именно после ее опозданий в рядах подсудимых и адвокатов происходило оживление, будто она каждого из них инструктировала.

А.Исмаилов искал способы повлиять на подсудимых, чтобы они начали говорить правду. Он просил, объяснял их родственникам, что давая правдивые показания, обвиняемые облегчат свою участь. Ему удалось склонить на свою сторону подсудимого Галиба Мамедова. Он на суде честно рассказал, что делал в день трагедии, как Григорян раздавал им таблетки, вел их по армянским квартирам, вытаскивал из кармана список адресов армян, подстрекал участников банды к жестокости. Несмотря на то, что в это время Григорян открыто угрожал Мамедову, тот продолжал давать честные показания.

Тогда другие подсудимые тоже стали обращаться к судье Мансуру Ибаеву с готовностью рассказать правду. В это время произошло неожиданное: несмотря на то, что до конца заседания оставалось полчаса, судья объявил перерыв и сразу покинул зал заседания. Исмаилов объяснял, что почти два месяца суд не может добиться правды от преступников, и теперь, когда они готовы рассказывать, принимается решение о перерыве. Судья сказал, что у него имеется важное дело. И добавил: «Еще неизвестно, каковы будут их показания в дальнейшем«. Несмотря на просьбы государственного обвинителя, судья ушел по своим «важным делам».

В три часа пополудни, сразу после начала второй части слушаний, Г.Мамедов без разрешения встал со своего места и объявил, что все показания, данные им ранее, ложные, даны под давлением, и давление на него оказал Аслан Исмаилов. Остальные обвиняемые также дружно отказались давать показания. После этого все обвиняемые и их адвокаты перестали сотрудничать с судом, своими репликами и оскорблениями выводили гособвинителя из себя. К кампании обструкции присоединись родственники обвиняемых.

23 августа Исмаилов узнал, что адвокаты и родственники обвиняемых, дав деньги конвоирам, встречаются с подсудимыми и передают им разные предметы. Именно в этот день у Григоряна было найдено лезвие. «Я уверен, что Григоряна хотели либо убить, либо устроить ему побег. Для этого ему и передали лезвие. Но на все мои предупреждения никто не реагировал«.

В последующие дни Исаев и Наджафов совершили попытку самоубийства, вскрыв себе вены.

Убедившись в том, что суд не принимает мер по обеспечению безопасности преступников, гособвинитель позвонил в воинскую часть, занимавшуюся конвоированием обвиняемых, и просил обеспечить верховенство закона.

В этот день адвокат Трубовская вновь опоздала на процесс, а после ее появления адвокат Мирзоев выразил суду протест по поводу личной заинтересованности Исмаилова. Этот эпизод подтвердил обоснованность подозрений Исмаилова по поводу инструктажа адвокатов со стороны Трубовской. Наблюдая за ходом процесса и поняв, кто в этом деле является истинными организаторами, видя, что подсудимые-азербайджанцы боятся давать правдивые показания, Исмаилов обратился за помощью к начальнику своего отдела Э.Дадашеву. Но тот помогать не стал.

Советская власть всячески вела судебный процесс к выводу о том, что в Сумгайыте армян убивали «просто так», «из хулиганских побуждений». Этот вывод приводил к логическому продолжению о запрограммированности азербайджанцев на убийство людей армянской национальности.

Напротив, выводы государственного обвинителя Исмаилова по итогам этого судебного процесса были категоричны: беспорядки были организованы умышленно, а корни событий тесно связаны с процессами, происходящими в Нагорно-Карабахской Автономной Области (НКАО) Азербайджанской ССР. Этот вывод подтверждается многочисленными показаниями свидетелей, отраженных в материалах уголовного дела.

Подсудимые и свидетели рассказывали, что напряженность в городе, ненависть к армянам создавалась постоянно поступающей из НКАО и Армении информацией о массовых убийствах и изгнаниях оттуда азербайджанцев. Особо отличался Григорян, который выпячивал, разжигал антиармянские страсти, хотя главным организатором погромов был, конечно, Центр.

Исмаилов подготовил свою обвинительную речь, написал ее. Текст речи состоял из двух частей. Но накануне, или в день суда вторая часть у Исмаилова пропала. Именно в ней излагался и доказывался организованный характер сумгайытских событий, а также связанные с этим предложения. Учитывая присутствие в суде офицеров КГБ, Исмаилов связывал пропажу текста с их профессиональной деятельностью.

Случившееся не помешало гособвинителю выступить, повторить почти слово в слово написанное им заранее. До этого он предупредил начальника, что потребует от суда смертной казни Григоряну и Гусейнову, возбуждения уголовного дела и вынесения частного определения в отношении следователей Прокуратуры СССР, допустивших фальсификации и умышленное утаивание фактов. Но начальник отдела категорически возразил, сказав, что Исмаилов сошел с ума. Он потребовал, чтобы ни о смертной казни, ни о возбуждении уголовного дела, ни о частном определении в речи гособвинителя не было и речи.

Тем не менее в суде Исмаилов потребовал приговорить к смертной казни Эдуарда Григоряна и Васифа Талыбова, к 15 годам лишения свободы Надира Наджафова, к 14 годам лишения свободы Низами Сафарова, к 13 годам — Афсара Исаева, к 10 годам Галиба Мамедова. Подсудимый Э.Гянджалиев во время судебного процесса умер.

Исмаилов просил суд вынести решение о возбуждении нового уголовного дела об организации событий в Сумгайыте со стороны Центра и их осуществлении с помощью Григоряна и других, а также вынести частное определение в отношении Следственной группы Прокуратуры СССР.

Суд признал обвиняемых виновными и приговорил Григоряна к 12 годам лишения свободы, Гусейнова к 6 годам, Наджафова к 7 годам, Сафарова к 8 годам, Исаева к 3 годам, Мамедова к 4 годам лишения свободы. Оставшуюся часть уголовного дела постановил вернуть на доследование в Прокуратуру СССР. Впоследствии уголовное дело было перенаправлено Прокуратурой СССР в Ставропольскую краевую прокуратуру Российской Советской Республики, и там, без продолжения следствия, закрыто.

Поразительно и многозначаще следующее: получивший приговор в виде 12 лет заключения Григорян через короткое время отбывания наказания был отправлен в Россию, а оттуда в Армению.

В связи с этим показательна участь Ахмеда Ахмедова, также арестованного в связи с сумгайытскими событиями. Судебный процесс над ним проводился не в Баку, а при нарушении закона в Москве. Точнее, в Москве проводилось «шоу» при поддержке московских СМИ, а также известных армянских и российских пропагандистов. Были нарушены элементарные права Ахмедова, как подсудимого. Вина двух азербайджанцев, арестованных вместе с Ахмедовым, не была доказана, и их отпустили. Ахмедов же, виновность которого также не была доказана, приговорен к расстрелу. Вскоре приговор привели в исполнение…