О.Буланова

Мир знает много великих историй о любви. К сожалению, о той, что началась в Италии во время Второй мировой войны, известно немногим…

…В селении Балаханы в доме Али киши царило веселье: его сын Нури вернулся с войны живым и невредимым. Не радовался один Нури, жаждавший покинуть отчий дом. Наконец однажды вечером по секрету сообщил сестре, что уезжает. Куда — не сказал. Та, перепугавшись, никому об этом разговоре не сообщила. Его задержали на румынской границе. На первом же допросе он открыто заявил, что следовал в Италию.

Допрос 23-летнего парня длился каких-нибудь 30 минут, и «тройка» НКВД постановила: расстрелять. Нури Алиева этапировали в специальный концлагерь, где он сумел убедить администрацию, что он не предатель, что коммунист, сражался против фашистов, был партизаном. Но на один простой и естественный вопрос: «Почему хотел добраться до Италии?», отвечать отказывался.

В итоге смертный приговор Нури заменили 25 годами заключения и направили в Воркуту — место, откуда мало кто возвращался. Что же заставило парня, которому повезло вернуться живым с одной из самых кровопролитных войн, покинуть родной кров и пойти на безрассудный в условиях того сурового времени шаг? Ведь он мог бы зажить мирной жизнью, обзавестись семьей, и ему как ветерану Великой Отечественной везде были обеспечены почет и уважение.

А Нури вспоминал военные годы, когда множество советских солдат, сумевших бежать из фашистских концлагерей, сконцентрировались на севере Италии в партизанских отрядах. Однажды многочисленная группа советских солдат, среди которых были азербайджанцы, достигла окрестностей Болоньи, где действовала партизанская бригада «Болеро».

В этой бригаде, где и прежде воевали азербайджанцы, прибывших встретили с радостью. Немного передохнув, бойцы из этой группы провели первую операцию, уничтожив продовольственную фашистскую автоколонну. Операция прошла без потерь.

Затем последовало еще несколько успешных операций. Азербайджанцы снискали в «Болеро» известность, слава о них распространилась далеко вокруг. В это время правившие в Италии республиканцы-фашисты и командование гитлеровских частей СС разрабатывало план операции по уничтожению действовавших в этом регионе партизанских отрядов. Небольшая группа, в которой был и Нури, попала в засаду в местечке Навиле. В неравном бою Нури был ранен и взят в плен. Потянулись мучительные дни в лагере.

Однажды на одном из допросов Нури была устроена очная ставка с 20-летней девушкой. Она тоже была из партизан и так же, как и Нури, подвергалась пыткам и издевательствам. После следующей очной ставки обоих жестоко избили и, как ни странно, бросили в одну камеру.

Высокая, голубоглазая Джина была дочерью местного священника Негрини, но, тем не менее, подобно большинству бойцов бригады, разделяла коммунистические взгляды. Поэтому она испытывала особую симпатию к СССР и, соответственно, к партизанам из этой страны.

Нури и Джина провели в камере неделю. Счастливая случайность позволила им вместе бежать из плена: случилось так, что именно в тот момент, когда их вели на очередной допрос, тюрьма была атакована партизанами. Атака была отбита, но в суматохе молодые люди сумели скрыться. Дальше был госпиталь «Вилла Артуа», где измученные побоями и блужданиями по лесам и горам молодые люди пришли в себя. Подлечившись, они при помощи местных жителей вернулись в свой партизанский отряд. После победы Нури предвкушал долгожданное возвращение на родину.

Впрочем, и Джине хотелось отправиться вместе с Нури в СССР — страну, о которой она столько слышала. Позже Джина напишет: «СССР был страной моих сновидений. Я пошла даже на то, чтобы пренебречь своей семьей, чтобы жить в этой стране. Я строила грезы, воображая, как мне будут завидовать многие родственники, подруги за то, что я буду жить в СССР».

Но отец Джины решительно отказался благословить союз дочери с «красным» и требовал от нее держаться подальше от советского «атеиста». Джина же не хотела ничего слышать, но, чтобы не порвать отношения с родителями, отправилась с Нури в Милан, где молодые обратились к православному священнику польского происхождения с просьбой сочетать их законным браком. Тот охотно согласился.

«Он радовался больше, чем мы, — писала Джина. — Мы сказали святому отцу правду — что мой отец-католик против моего брака с мусульманином. Священник предложил вначале крестить Нури. Тот не соглашался, но я сумела убедить его, что это мелочь и всего лишь формальность. Потом он, с хитрецой улыбнувшись, согласился».

Так Нури был крещен и получил имя Александр, после чего 12 апреля 1946 г. произошло венчание. Джина показала отцу свидетельство о браке, и тот дал добро на ее союз с Нури и даже отвел молодым отдельную комнату. Но он так никогда и не узнал, что Нури, несмотря на крещение, в этой комнате исправно совершал намаз и возносил благодарность Аллаху за то, что уцелел на этой войне. Молодожены не хотели задерживаться в Болонье, и в первую очередь Джина, которая каждый день расспрашивала Нури об СССР, о Баку, торопясь побыстрее оказаться в стране своих грез.

Наконец их документы были готовы и представлены в советское консульство в Милане. Но молодую чету ждало жестокое разочарование: им заявили, что зарегистрировать их документы о церковном браке и отправить супругов в СССР невозможно. К тому же других представленных документов недостаточно.

Тогда Джина обратилась в итальянскую Компартию, собрала документы о том, что они с Нури сражались в составе партизанской бригады «Болеро», вместе были захвачены в плен и подвергались пыткам. Эти документы были предъявлены в советское консульство, где молодым заявили, что они, подобно сотням советских солдат, оказавшихся в Северной Италии, должны отправиться в австрийский лагерь Сан Валентино ди Линц, и только оттуда смогут попасть в СССР.

Молодожены не знали, что консул лжет, а на самом деле им уготованы адовы муки — этот один из крупнейших в Европе лагерей ничем не отличался от фашистских концлагерей… Джина и Нури оказались разделены и были направлены, соответственно, в женский и мужской бараки. При этом все документы остались у Джины. Она рассчитывала, что оба отделаются несложной процедурой и не задержатся в этом лагере — как-никак они оба коммунисты. Но шли дни, а неопределенность сохранялась, и вдобавок молодые люди были лишены возможности видеться.

Наконец Джина не выдержала и обратилась к комиссару лагеря по фамилии Бажеров, ответ которого был ошеломляющим: «Еще не известно, кто вы такие, может, на фашистов работали».

Джина заявила, что оба они коммунисты, сражались в партизанском отряде, и отдала комиссару все документы. А в это самое время в другом бараке Нури подвергался нечеловеческим пыткам: от него требовали подписать признание в сотрудничестве с фашистами в плену.

Нури в ответ кричал, что у его жены в соседнем бараке есть все документы, что он коммунист и воевал в партизанском отряде… На восьмой день пребывания в концлагере Джину вызвали в политический отдел, где тот же Бажеров заявил ей, что Нури — предатель родины и будет сослан в Сибирь. Поэтому ей надлежит вернуться в отчий дом — к СССР она не имеет никакого отношения.

Джина потребовала у комиссара еще раз посмотреть документы, на что он равнодушно бросил: «Эти документы не имеют никакого значения, я их порвал». Она не поверила своим ушам. Как же так, ведь от этих документов зависит их судьба! В три часа ночи один из охранников разбудил Джину и сказал, что если она отдаст свои золотые украшения, то сможет минуту поговорить с партизаном Александром.

Джина без колебаний отдала кольцо и цепочку, и ее отвели в маленькую пристройку у барака, где ее в сопровождении нескольких конвойных ждал Нури. Она бросилась было к нему, но охранник удержал ее: «Нельзя, говори отсюда».

Джина отдала ему оставшиеся серьги, но даже после этого ей не позволили приблизиться к мужу. Так они и стояли, глядя друг другу в глаза, проливая слезы. «Я вернусь!» — крикнул ей Нури. На следующее утро Джину насильно посадили в поезд и отправили в Больцано, а оттуда в Бергамо. Там летом она получила короткую телеграмму: «Жди в Тревизио». Телеграмма была от Нури: перед тем, как отправиться к итальянской границе, он приехал в Баку и с центрального почтамта отправил любимой телеграмму. И она дошла.

У Джины сердце готово было выпрыгнуть из груди, и она неделю ждала Нури в порту. Откуда ей было знать, что его задержали на границе? В течение долгих лет Джину не оставляла надежда разыскать супруга, отправила сотни телеграмм в советское посольство, в Москву. И каждый раз получала такой ответ: «СССР — огромная страна, а человек мал, как мы его найдем?».

В книге Джины «Черное солнце», посвященной Нури, есть такие строки: «Если СССР убил его в Сибири, то совершил тяжкое преступление, потому что Нури не был преступником. Я все же не теряю надежды. Знаю, что какой бы жестокий режим ни был, хорошего человека Бог бережет. Верю, что он жив.»

В этом Джина не ошиблась: Нури был жив. В концлагере в Линце ему ничего не смогли навесить и отправили в СССР. Некоторое время он провел в одном из лагерей в Украине, где после фильтрации был демобилизован и вернулся в Баку. Потом было уже упомянутое задержание на границе, Воркута, где он провел 11 лет. За все эти годы он чудом сохранил фотографии, оставшиеся от его недолгого брака. Кроме них, у него не осталось ничего…

Джине было уже 70 лет, когда она пришла в телекомпанию RAI. В вечерней программе новостей ей отвели совсем мало времени. Она лишь успела сказать: «Я, Джина Негрини, уже больше 50 лет разыскиваю партизана из Азербайджана по имени Нури Алиев. Он родился в Баку 6 января 1923 года. Хочу знать, что с ним стало. Я годами жду его. Пожалуйста, очень прошу, если эту передачу смотрит кто-то из советских людей, напишите мне о Нури. Если кто-то знает его, пусть сообщит. Жив ли, мертв ли, пусть даст знать. Я должна знать, что с ним случилось. Я имею на это право. Умоляю. Моя жизнь кончается, жить осталось немного».

Здесь Джина заплакала, и ее вывели из студии. В тот вечер миллионы итальянцев узнали о трагической истории любви. В телекомпанию хлынули тысячи писем. Компания командировала в Азербайджан двух сотрудников, которые неделю провели в Баку, но так и не сумели раздобыть сведений о судьбе Нури Алиева.

Джина писала даже на передачу «Жди меня», выпуск с сюжетом о великой любви вышел в 2013 г. Джина так и не дождалась Нури… После амнистии в 1956 г. он поселился в Костроме, женился, но все время вспоминал о Джине. Его жена и дочь, Татьяна Данильченко, все знали.

«Отец верил, что она жива, верил, что Джина ждет его все эти 70 лет. Это была фантастическая любовь. Такого даже в фильмах не бывает», — рассказывала Татьяна.

Татьяне удалось встретиться с Джиной уже после смерти отца, случившейся в 2005 г. Спустя всего месяц Джина умерла. Итальянские газеты вынесли эту кончину на маншеты, первые полосы пестрели фотографиями.

Итальянцы оплакивали не только Джину — они оплакивали, возможно, самую драматичную историю любви XX века. Хоронила Джину ее дочь, Флавия Валентини. И вот что любопытно… И Татьяна Данильченко, и Флавия Валентини — не родные дети разлученных супругов, они обе взяты из детдома.

По материалам российской, азербайджанской и итальянской печати