Заслуженный журналист Азербайджана Азад Шарифов (Азад Шариф) скончался в 2009 году, на 79-м году жизни. За свою карьеру он успел поработать в газете “Молодежь Азербайджана”, “Физкультурник Азербайджана”.

Шарифов также работал в Москве в ЦК ВЛКСМ в секторе печати, затем заместителем главного редактора журнала “Вокруг света”. Был корреспондентом газеты “Известия” по Турции, Ирану и Афганистану. В 1969 году А.Шарифов стал заведующим отделом культуры ЦК КП Азербайджана. Он также занимал должность директора “Азеринформ”.

Он был автором многих статей и книг, где, помимо всего остального, он освещал и свои поездки по разным странам мира.

Такой была его книга “Чайки над Босфором” (1991 г.), где А.Шарифов опубликовал свой репортаж из поездки в Лондон, в 1962 году.

**********

«Лондонские туманы»

Итак, мы летим в Лондон. Мы — это двадцать пять советских юношей и девушек из разных городов страны: Москвы, Ленинграда, Риги, Свердловска и Ашхабада. В группе и трое моих земляков-бакинцев. Все трое оказались живыми, остроумными и скромными людьми и вскоре стали любимцами всей группы, Если бы сейчас, здесь рядом были девушки из нашей группы, особенно ленинградки, они обязательно добавили бы «и самыми симпатичными».

Могучий лайнер «ТУ-104»лочти весь был в нашем распоряжении. Кроме нас, в самолете летели двое англичан — муж и жена, которые не только с нами но и между собой почти не разговаривали. Леди все время вязала, а когда самолет вздрагивал, молитвенно поднимала глаза к небу. А муж, про которого мы решили, что это чистокровный лорд, всю дорогу старательно изучал свою кожаную записную книжку. Впрочем, в первые дни мы думали, что половина Лондона — лорды. Впоследствии, выяснилось, что в основном, за лордов мы принимаем о фициантов и швейцаров, потому что в важности они им не уступали.

До Лондона лететь 4 часа. Внизу все закрыто облаками. Хоть прекорошенькая стюардесса периодически уверила, что мы пролетаем Ригу, Антверпен и другие интересные места, но в окна никто не заглядывал, предпочитав опознавать мир по ее глазам. Кое-кто иа наших ребят начал вздыхать не на шутку, вот, мол, оказывается, почему в городах стало меньше красивых девушек. Их теперь надо искать на высоте 10 тысяч метров! Но философа отправили а пилотскую кабину, и он потерялся среди приборов.

Решили вспомнить, а что мы знаем про Лондон? Ну, конечно Букингемский дворец, крепость-тюрьма Тауэр, Трафальгарская площадь, собор Святого Павла, театр Ковент-гарден, мост Ватерлоо, Гайд-парк, Скотланд-ярд, Вестминстерское аббатство. Словом, какое-то общее представление о Лондоне благодаря истории и литературе мы имели и встречу с ним ожидали с большим интересом.

Кто-то из древних утверждал, что Лондон начинается с Лондонского моста через Темзу, построенного для римских колесниц. Во времена Шекспира английская столица была расположена на территории в одну квадратную милю, которая сейчас называется Сити. Нам рассказали, что этот исторический заповедник сохранил до наших дней многие черты средневекового города.

Привилегии, пожалованые Сити во времена Вильгельма Завоевателя, и закрепленные Великой хартией вольностей, скрупулезно сохраняются по сей день. На государственных церемониях британскую столицу представляет не глава совета Большого Лондона, а лорд-мэр Сити, доныне сохранивший права средневекового барона. И, когда лондонская организация лейбористской партии поставила вопрос о ликвидации государства в государстве, статусом которого пользуется Сити с XI века, имеющая даже свою полицию и отдельный бюджет, это было встречено бурей негодования, особенно со стороны финансовых магнатов. И не исторические традиции их беспокоили, а то, что на этой квадратной мили сосредоточены банки, фондовые и товарные биржи, фрахтовые и страховые конторы. Здесь ставки местных налогов ниже, чем в соседних районах Лондона. Вот почему подкоп под Сити был встречен в штыки финансовыми воротилами Англии.

Будучи территориально во много раз больше Нью-Йорка и Токио, Лондон хоть и уступает им по количеству населения, лишен четкой градостроительной структуры. Он не знает радиально-кольцевой планировки Париже, и линейной схемы Нью-Йорка, Лондон состоит из созвездия отдельных населенных пунктов, которые так и не слились. Он как город архипелаг, живущий самостоятельной жизнью, оставаясь островком среди островов.

В 1666 году Лондон пережил большой пожар. Сгорело 13,200 домов, 87 церквей. Сити были превращен в огромное пепелище. Открылась блестящая возможность перепланировать, перестроить столицу заново. Были созданы даже проекты. Однако владельцы земельных участков ревностно защищали свои права обстраиваться на старых фундаментах.

В результате улицы Сити остались такими же узкими и запутанными как и до пожара. Когда-то Англия слыла мастерской мира и владычицей морей. Но вот утрачена империя, Промышленность переживает упадок. Распилен на куски и продан куда-то в Америку даже сам старый Лондонский мост, — немой свидетель лучших времен, И только Сити сохраняет свое значение мирового финансового центра. Это последний бастион былого величия Англии.

Первая встреча была омрачена неожиданным объявлением принимающей нас организации: всю делегацию разделят на три группы и первую неделю мы проведем а различных графствах Англии. Делать было нечего. Наспех пообедав, мы разъехались по разным вокзалам.

Наша группа была размещена в Центре молодежи графства Эссекс, недалеко от города Нью-порт, в так называемом «Уйкен Хаузе», который находится в очень живописной местности с типично английским пейзажем.

Правда, молодежи, не считая руководителя Центра пятидесятилетнего мистера Джонсона и приставленной к нам на неизвестных правах мисс Донкой, в этом центре не было. Мисс Донкон все время старалась тщательно скрывать, что она владеет русским языком, но это не мешало ей часто поправлять нашу очень неопытную и постоянно сонную переводчицу мисс Анну Гарсайд. Поручить ей что-нибудь —  было гиблое дело. Обязательно забудет или напутает. Единственно, что крепко удерживала ее память — это бесконечно повторяющиеся рассказы о женихе из Шотландии, который, якобы, ее обожает. Нас все время удивляло, почему этот «безумно» влюбленный жених предпочитает держаться подальше в горах Шотландии и не спешит к своей возлюбленной. Впрочем, каждый устраивается, как может.

В первый же вечер к нам в гости приехали студенты русского факультета Кембриджского университета. Ребята довольно сносно говорили по-русски и были удивлены, узнав, что в нашей группе есть владеющие английским языком. Кстати,к тому времени мы уже освоились с особым уютом английского камина, успели привыкнуть к нему и, разбившись на группы, интересно провели вечер. Разговор касался литературы, искусства, спорта, но, главным образом, говорили о вступлении Англии в Европейское экономическое сообщество (в декабре 1962 г. это был самый актуальный вопрос для Британского содружества).

Настроение у англичан в эти дни было неважное. Причин этому было немало. Во-первых, в эти дни над Англией висел густой «смок» — непроницаемый, рыжий, отравленный углеродом туман. Англичане называют его «гороховый суп». На улицах затруднено движение. Трудно дышать даже здоровому человеку, а кто болен астмой, плевритом, воспалением легких, в дни «смока» не выдерживают. «Смок» — это настоящее бедствие Англии. Во время такого тумана заметно растет количество автомобильных катастроф. Помню, как в один из этих дней на первой полосе английской газеты «Таймс» было напечатано крупным шрифтом сообщение: «В результате автомобильных катастроф, только в течение одних суток погибло 45 и в тяжелом состоянии лежат в больницах 395 человек».

Другой причиной плохого настроения было выступление бывшего государственного секретаря США господина Ачессона в Уэст-Пойнте, который назвал политику Англии «слабой», а ее попытку играть роль самостоятельной державы, практически обреченной. И, наконец, провал переговоров Макмиллана с Кеннеди на Багамских островах, в результате которых миллионы английских фунтов стерлингов, затрачиваемые на создание своих ракет, оказались выброшенными на ветер.

Самое большее, на что может рассчитывать Англия, — сказал Кеннеди, — стать одной из баз для американских «Поларисов». Последняя ставка англичан на переговоры в Брюсселе, где Англия уже сама стучалась в дверь с просьбой принять ее в Европейское экономическое сообщество, тоже провалилась. Словом, было от чего помрачнеть и без того молчаливым британцам.

Я немного отвлекся от рассказа о нашей встрече со студентами Кембриджа.

— Мое мнение о вступлении Великобритании в Европейское экономическое сообщество? — переспросил меня Майкл. — Я, пожалуй, «за»! Почему? Тогда я смогу привезти из Франции без пошлины лишнюю бутылку шампанского. Ухудшается положение рабочих? Пусть об этом беспокоятся профсоюзы. Повысятся цены на сельхозпродукты? А я и так мало ем, так что мне все равно, пусть волнуются толстопузые…

— А кого вы знаете из английских писателей? — спросил Джеймс, желая перевести разговор на другую тему.

Отвечаем хором: — Шекспир, Байрон, Пристли, Диккенс, Олдингтон, Олдридж…

— Простите, — перебила нас мисс Клара, — как вы сказали? Олдридж? Мы такого английского писателя не знаем.

Теперь настала очередь удивляться нам.

— Неужели не знаете своего современника Джеймса Олдриджа?

— А что он написал?

— «Дипломат», «Герой пустынных горизонтов», «Не хочу, чтобы он умирал»… Минута неловкого молчания. На помощь приходит до сих пор молча вязавшая в углу мисс Донкон.

— Видите ли, сейчас в Англии очень много разных писателей и всех запомнить просто невозможно!

— А кого вы знаете из наших писателей? — спрашиваем в свою очередь мы.

— В Англии очень популярен Достоевский, — отвечает эрудированная мисс Клара.

— Это из классиков. А наших советских современных писателей?

— Недавно к нам приезжал Шолохов, его избрали почетным членом Кембриджского университета.

На этом осведомленность наших гостей была исчерпана.

Затем решили играть в настольный теннис. Усилиями Арифа Рагимова и Анатолия Голубева наша команда выиграла подряд три партии.

На другой день нас повезли в один из 8-ми городов-спутников, которые строят вокруг Лондона, чтобы разгрузить столицу Великобритании. Город называется Харлоу. Это вполне современный город из бетона и стекла, с яркими рекламами и богатыми магазинами. Казалось бы, все хорошо, все в порядке, «вери гут». Оказывается, не совсем.

В Англии сейчас очень тяжелое жилищное положение. Как пишет английская газета «Таймс», — «В Лондоне живут в будках дворников, в заброшенных грузовиках и даже в общественных уборных, пока бездомных не выловит оттуда полиция. Зачастую матери, которым некуда «приткнуться» с детьми, вынуждены бродить по улицам или сидеть на скамейках в парке, пока под покровом темноты не удастся укрытьсяв каком нибудь помещении».

Газета «Дейли экспресс», принадлежащая лорду Бивербруку, газета, которая никогда не видит пяген не прогрессе «Свободного мира», писала: «В век космических полетов в Великобритании имеется более попумиллиона домов, представляющих собой трущобы. В них обитает свыше двух миллионов человеческих существ. Между тем, эти трущобы признаны непригодными для жилья. Многие из них не годятся даже для содержания животных.»

К тому же, тот плохой дом, в котором живет средний англичанин, обходится ему очень дорого. Примерно, если квалифицированный рабочий получает в неделю 12-14 фунтов стерлингов, то одну треть он, как правилог платит за квартиру. Когда мы рассказывали, что новые квартиры в СССР государство предоставляет трудящимся бесплатно, многие называли это «пропагандистским, трюком», настолько это не укладывалось в их сознании.

Вероятно, неспроста в английской прессе возникла странная, на первый взгляд, дискуссия: изменился ли социальный мир Англии по сравнению с временами Чарльза Диккенса? Думается, не от хорошей жизни мог возникнуть такой спор. Большинство здравомыслящих англичан поняли, что несмотря на увеличение национального богатства, производительности труда, развитие техники в современной Англии остаются нерешенными те же проблемы, что и во времена Чарльза Диккенса.

Мэр Харлоу с гордостью показывал нам новую, построенную в модернистском духе английскую церковь. Строительство ее обошлось очень дорого. Поэтому, пришлось, вероятно, с согласия всевышнего, чуточку накинуть на стоимость свечей. В церкви мы были днем, в рабочее время здесь не очень многолюдно. Изредка, разрывая тишину, откуда-то с потолка обрывались аккорды мессы Баха. Правда, месса почему-то исполнялась в быстром темпе и с неизвестно откуда взявшимися синкопами. Но на это никто не обращал внимания, даже сама Мадонна, грустный взгляд которой не отрывался от ящика со свечками.

Мы были в Англии, когда в стране готовились к рождеству. Улицы украшались разноцветными светящимися гирляндами, на площадях устанавливались елки. Особенно радовались рождеству владельцы магазинов, хоть немного поправятся дела. В эти дни, действительно, заметно оживленнее стало в магазинах.

Кстати, о магазинах. Англичане очень гордятся своими торговыми заведениями. Часто они спрашивали нас, как нам понравились их магазины? Отвечали честно: магазинов много, витрины набиты всевозможными товарами, отлично поставлена реклама. Словом, есть все, за исключением одного, — покупателей. Для нас, советских людей, это очень непривычно, видеть магазины безлюдными. Вряд ли у нас такие магазины пустовали бы. Мистер Джеймс пытался мне так объяснить отсутствие покупателей в их магазинах.

— Тут дело в другом, — медленно растягивая слова, точно пробуя их на вкус, говорил он. — Тут дело в нашем английском характере. Мы, как известно, в душе все консерваторы и поклонники традиции. Англичанин не легко расстается даже с самой старой вещью. Новое приобретается после долгих колебаний. «Характер», как говорите вы, русские.

Насчет консерватизма английского характера, мы, конечно, много читали и слышали. Но тут он явно загнул. Чтобы купить новую хорошую вещь в магазине, помимо консервативного характера, надо иметь еще и фунты стерлингов. Деньги! Ну, а если квалифицированный рабочий получает в неделю 12-14 фунтов и одну треть из них платит за квартиру, плюс освещение, отопление, питание, учеба детей… Ей богу, после этого не надо быть шибко «консервативным», чтобы обходить богатые магазины.

Что касается английского традиционизма, то многое бывает порой просто трогательным. К примеру, английские камины. Известно, что уголь в Англии стоит дорого. Кроме того, от камина мало тепла. Особенно мерзли англичане в суровую зиму 1962 пода. Но попробуйте убедить в этом англичанина. Никогда в жизни! Он не представляет своего дома без камина.

Или же знаменитый ритуал смены караула королевской гвардии у Букингемского двора в Лондоне… В одно из воскресений мы специально поехали на это зрелище. До развода оставался еще целый час. Но узорчатые решетки Букингемского дворца буквально осаждались туристами со всего мира. Кстати, здесь мы встретились с командой футболистов «Торпедо». Несмотря на проигрыш, у наших ребят было отличное настроение. И мы вместе, дружно работая локтями, протиснулись к решеткам знаменитой резиденции английских королей.

Потрясающее театральное представление! Застывшие всадники в ярко-красных камзолах и золотых касках на громадных лошадях. Под звуки военного оркестра и хриплые выкрики команд, причем, чем больше хрипа и визга в голосе тем считается лучше, — происходят бесконечные, чрезвычайно сложные перестройки рядов. Тут же гвардейцы в красных мундирах и высоких меховых папахах, надвинутых на самые глаза. Под конец каждый из них замирает в позе часового на охране покоя ее величества королевы Великобритании.

Многое нас поразило в Лондоне. Долго пытались мы постичь и другую национальную традицию, — пресловутое «право каждого свободно излагать свои мысли». На пустых ящиках в Гайд-парке изощрялись в красноречии ораторы — представители различных социальных и религиозных групп. Одних слушают редкие прохожие, другие болтают в пустоту. Сколько бы слов ни тратили эти «цистерны», все равно от этого зарплату не увеличат, и квартплату не снизят. Это все хорошо знают.

Но англичане очень гордятся тем, что имеют право «свободно высказываться вслух». Это традиция. В Англии можно ругать кого угодно, любого министра, лорда, хоть самого Макмиллана, но не трогайте королеву. Королева — это и символ совершенного государственного устройства, и почтительная дань древним историческим догмам. И конечно, — тоже традиция.

Были мы и в Кембридже с визитом дружбы у наших знакомых студентов. Про этот старейший университет мира достаточно много написано. Мы долго бродили по его древним узким улицам, стены которых сплошь заставлены велосипедами с громадными замками на колесах.

Дело в том, что велосипед — самый распространенный вид транспорта в Кембридже, а замки на колесах, как нам объяснили наши друзья, железная необходимость, ибо количество краж велосипедов достигло в университетском городе астрономических цифр.

Густым потоком движутся по улицам студенты в черных сутанах, с разноцветными шарфами. Здесь каждый колледж имеет свой цвет шарфа. В Кембридже мы впервые увидели «сердитых молодых людей» — битников, — в бесформенной грязной одежде, с распущенными волосами. Трудно различить, кто из них юноша, а кто девушка. Нужно сказать, что англичане очень скептически относятся к этой моде, завезенной в Англию из-за океана. На них просто не обращают внимания, хотя с ними и не борются.

Но в последнее время битники изменили свою программу «невмешательства» и, войдя в сговор с молодчиками фашистской организации Мосли, устраивают вылазки против прогрессивных студенческих организаций.

Мы побывали в нескольких колледжах и, честно говоря, были потрясены той высокой платой за обучение, которая существует в Кембридже. Для нас, советских людей, бесплатная учеба — факт сам собой разумеющийся. Лишь попадая в капиталистические страны, мы призадумываемся над этим. Плата за обучение, — это еще полбеды. Студенты обязаны платить отдельно за пользование библиотекой, лабораториями, мастерскими. Прежде чем идти на экзамен, студент платит в кассу определенную сумму, в зависимости от курса, чем выше курс, тем выше плата, а затем, положив оплаченный чек в зачетку, заходит к профессору. И так за каждый экзамен. Тут уж слабо подготовившийся не рискнет — слишком дорого обойдется собственная лень.

Естественно, что среди студентов из Кембриджа и Оксфорда, где мы были позже, очень мало представителей даже средней интеллигенции. Я уж не говорю о детях рабочих и крестьян. Beроятно, на этом фоне несколько фантастическими выглядели наши рассказы о бесплатном обучении в СССР. По окончании университета выпускники должны трудоустраиваться сами, что очень сложно. Поэтому, с каждым годом растет число специалистов с высшим образованием, которым негде применить свои знания.

Но еще хуже обстоит с молодежью после окончания средней школы. Основная масса юношей и девушек вынуждены идти работать. Но в условиях сегодняшней Англии это не так-то легко. И, окончив школу, молодежь чаще всего становится в хвост тысячной очереди безработных. Особенно тяжелое положение у юношей и девушек Шотландии, Северной Ирландии. Например, в Йоркшире на одно вакантное место приходится пять молодых безработных. В Ливерпуле 2,500 человек претендовали на 100 низкооплачиваемых вакантных должностей. Ежедневно сотни молодых людей в разных городах осаждают ветхое здание биржи труда.

В Англии мы познакомились с одним «тихим американцем» по имени мистер Стенли, нам его представили как аспиранта Лондонского университета, который готовит диссертацию по русской педагогике Ушакова. Русским языком Стенли владел сносно, и, по его словам, был переводчиком на Американской выставке в Москве. С первого же дня он старался прикинуться этаким своим парнем, говорил с интонациями старой Одессы. Часто и громко критиковал английские порядки, стараясь и нас втянуть, настойчиво приглашая то одного, то другого нашего парня в ночные кабачки, вкусить «удовольствия свободного мира». Стенли каждую минуту подчеркивал, что он американец и ему «до лампочки глупые английские законы», ему как американцу «все дозволено».

Особенно он рекомендовал посетить ночные кабачки Сохо. Сохо — это район, где расположены все притоны и подпольные публичные дома. Здесь торгуют всеми видами наркотиков. Многие англичане признавались нам, что предпочитают обходить улицы этого района, так как каждый вечер там совершаются убийства, драки с поножовщиной.

Особо мистер Стенли обхаживал двух поэтов, которые были в нашей группе. Он успел познакомить их с каким-то издателем и все время настойчиво уговаривал подписать договор на издание их стихов с его комментариями. Но наши поэты предпочли отказаться и от соблазнительных тиражей, и от сомнительных комментариев.

Однажды утром мистер Стенли, да и мисс Кристина Сливински — секретарь организации по обслуживанию советских туристов, сообщили мне, что вечером нашу группу приглашает на чашку чая «Ассоциация Вапикобритания — СССР». В Англии есть две организации по укреплению культурных связей с нашей страной. Одна из них «Общество дружбы Англия — СССР», которая действительно делает очень много для укрепления дружбы между нашими народами. В это общество входят много прогрессивных людей Англии.

Кроме того, «укреплением» дружбы занимается и так называемая «Ассоциация», которая и устроила нам чашку чая. Нужно сказать, что «Ассоциация» находится под эгидой правительственных органов и по сути дела является реакционной организацией, куда входят и остатки белоэмигрантов и замаскированные предатели родины.

Словом, нам предстояла «приятная» встреча со всякого рода отщепенцами. Живут они в основном на подачки капиталистов. За что? За организацию провокаций в отношении советских людей, за стряпню грязных пасквилей в печати на нашу страну. Однако, мы решили принять предложение и пойти на эту встречу.

С утра мы успели посетить знаменитый Лондонский музей восковых фигур «Мадам Тюссо». Этот музей широко рекламируется как единственный в мире, где собраны восковые копии всех знаменитых людей земного шара. Переводчиком и гидом к нам приставили верзилу из числа бывших пленных, Нам он представился как господин Собакин. Несмотря на то, что назвался он довольно громко, каждый из 25 человек нашей группы считал своим долгом вежливо переспросить его фамилию.

Об этом музее достаточно написано, повторяться не хочется. Единственно, что могу сказать, впечатление от музея неприятное. Разве это искусство — воплощать в воске ужасы средневековых пыток, раздираемых болью и немым криком искаженные лица людей? С тяжелым чувством отправились мы в Вестминстерское аббатство Но здесь нас ждало разочарование. Оказывается, экскурсию в аббатство нам запланировали именно в те дни, когда здесь начался ремонт. Кстати, об этом оповещало объявление, висевшее у входа уже месяц. Принимая гостей, англичане, казалось бы, должны были знать об этом. Правда, они сделали страшно огорченные лица, тысячу раз извинялись, обещали выкроить время и снова нас сюда привезти. Но мы на это не надеялись, так как знали, насколько плотно составлена программа.

Затем наш автобус направился к крепости-тюрьме Тауэр. Встреча с крепостью, где совершилось столько исторических событий, обещала быть особенно интересной. К крепости мы подъехали в 3 часа дня. Едва сошли с автобуса, как мистер Стенли объявил, что осмотр придется ограничить только внешней стороной, так как крепость огромна, а нам надо спешить в «Ассоциацию» на правительственный прием. Ребята вежливо настаивали на осмотре крепости. Мистер Стенли был неумолим. Тогда мы заявили, что совершим экскурсию на свой собственный риск.

— Я, в таком случае, заберу автобус и уеду, — предъявил он ультиматум.

— Что ж, пожалуйста. А мы не пойдем на прием. Позвоним в посольство и скажем, что вы сорвали важную для англичан встречу в «Ассоциации».

Этого Стенли не ожидал и весь позеленел от гнева. Посоветовавшись с группой, мы на свои деньги купили билеты и отправились в крепость. Я предложил нашей переводчице, мисс Носковой, по происхождению не то из старых княгинь, не то из графинь, сопровождать нас. Она с готовностью согласилась. Однако, Стенли грубо запретил ей идти с нами. Уже у самого входа мисс Носкова неожиданно догнала нас. Я не знаю, как ей удалось уговорить Стенли, но первое, что она сказала, — «крепость работает до 4 часов. Надо выходить без 15 минут, чтобы не опоздать на прием».

У служителя Тауэра мы узнали, что крепость работает до 5 часов, и, разбившись на группы, спокойно разошлись по закоулкам, башням, залам и подземельям крепости. Где-то около 4 часов ко мне подбежала взволнованная мисс Носкова:

— Мистер Шарифов, скоро четыре часа, а я никого из ваших не вижу, все разбрелись. В этом чертовом тумане мы можем потеряться, а ворота скоро закроют.

-Не беспокойтесь, уважаемая мисс, — ответил я ей, оказывается, мы ошиблись, крепость работает не до 4 а до 5 часов, так что у нас есть еще целый час.

— Но позвольте, вы опоздаете на прием, это почти дипломатический скандал, в Москве у вас могут быть неприятности. Вы же не русский, вам это дорого обойдется.

Я вежливо попросил перевести надпись на каком-то старинном орудии. Убедившись, что нас не так-то просто запугать, она побежала к телефону. Через несколько минут ватага служителей стала буквально выпроваживать нас из залов. Это возмугило и посетителей-англичан, которые, узнав, что мы из России и нас хотят вывести из музея задолго до его закрытия, устроили такой скандал, что служители, махнув рукой, ретировались.

Снова демарш мисс Носковой к телефону. Короткий разговор. Снова ватага служителей, но… на этот раз они стали выпроваживать англичан. Те сопротивлялись героически. Нас не трогали. Мы шли «параллельным курсом» дюйм за дюймом за англичанами. «Бой» закончился у ворот крепости, одновременно с перезвоном башенных часов. Пять часов дня. Автобус уже ждет нас. Около кабины маячит одинокая фигура мистера Стенли. Кто-то из ребят предложил объявить ему бойкот. Мысль всем понравилась. Стенли заметно нервничал, видя, что мы опаздываем на прием. С другой стороны, он, видимо, трусил, что мы на него пожалуемся, и поэтому, как ни в чем не бывало, старался завязать разговор то с одним то с другим членом группы. Ребята как воды в рот набрали. Он нахохлился и сел около меня в первом ряду. Где-то в конце автобуса несколько девушек стали тихонько напевать «Тревожную молодость».

Услышав это, Стенли схватил микрофон и, стараясь перебить девчат, стал громко петь «Боже, царя храни». Это всех рассмешило. Весь автобус дружно подхватил родную песню. Тем временем кто-то из бакинцев пробрался вперед и выключил микрофон из розетки. Смешно было видеть жалкие потуги Стенли перекричать нашу группу в выключенный микрофон. И он замолчал. Ребята спели все песни, какие помнили, — революционные, комсомольские, спортивные и знаете, как-то полегчало на душе и, кажется, Родина стала ближе.

Стенли плохо знал Лондон. Ему приходилось часто останавливать автобус и спрашивать адрес у прохожих. В этот момент ребята поднимали окна и советские песни вырывались на лондонские улицы. Моментально около автобуса собирались толпы людей. Стенли вскакивал в автобус, сердито толкал шофера в спину, приказывая ехать дальше. Так было несколько раз.

И вот, когда все песни были спеты, голоса охрипли, кто-то из ребят засвистел. Свист подхватила вся группа. Так наш свистящий автобус мчался по узким лондонским улицам, а в углу нервно поглядывая на часы, сидел окончательно «сраженный» мистер Стенли. У особняка «Ассоциации», куда мы подъехали в шесть часов вечера, нас любезно встречали «бывшие». Видно, ждали давно. Позже мы узнали, что встреча была назначена на 5 часов. Нас решено было привезти к четырем, чтоб продержать в ожидании. Получилось же наоборот. Час ждали они.

Приветствовал нас секретарь правления «Ассоциации» мистер Хейгар. Затем слово предоставили нам. От имени группы я первым долгом извинился за опоздание, сослался на уважительную причину. Мы ведь были у стен всемирно-исторической крепости. А быть у стен Тауэра и не войти, не осмотреть крепость? Но мы уверены, что вы, англичане, нас поймете и простите за опоздание. Правда, на нас обиделся мистер Стенли. Но мистер Стенли американец, и, как он сам говорит, его не волнует история Англии. Быть в Тауэре или не быть, для него все равно.

Тут представители «Ассоциации» одобрительно зашептались, им пришлись по душе любознательность и уважение советской молодежи к английской истории. Словом, все встало на свое место. Дипломатия была соблюдена, «тихий американец» посрамлен. Больше мистера Стенли мы не видели.

В Лондоне мы посмотрели один из лучших кинофильмов, Голливуда «История на Западной стороне» (Вестсайдская история), были на первенстве Англии по танцам, которое проводит компания «Би-Би-Си», встречались с капиталистами и фермерами. Однако, нас удивляло, что нам не организуют встречу с лидерами английской молодежи. Если не считать один вечер, проведенный в молодежном клубе города Брентри. Но на этом вечере молодежь или танцевала, или тренировалась в приемах «самбо». Особенно увлекаются сейчас борьбой девушки. Надо сказать, что не очень приятно видеть, как англичанки лихо швыряют друг друга на пол и в экстазе едва не выворачивают суставы.

Нам очень хотелось встретиться с Джеймсом Олдриджем, но было сделано все, чтобы сорвать эту встречу. Быстро пролетели две недели. Сотрудники советского посольства тепло проводили нас на аэродром, где ждал нас красавец «ТУ», представительно возвышающийся над другими самолетами. Взревели мощные двигатели и воздушный лайнер взял курс на Москву.

Лондон — Москва. Декабрь 1962 года

По материалам книги «Чайки над Босфором»