Во времена «оттепели» во многих госструктурах происходили радикальные перемены. Наряду с другими силовыми ведомствами появилась необходимость обновить состав КГБ, в сталинские времена специализировавшегося на репрессиях. Необходимы были профессионально подготовленные интеллектуалы.
Ряды оперативников КГБ СССР и союзных республик, в том числе и Азербайджана, стали пополняться в основном за счет сотрудников с высшим техническим и гуманитарным образованием, прошедшими спецподготовку в закрытых средних и высших учебных заведениях КГБ.
КГБ – организация, безусловно, серьёзная, однако и здесь происходили порой забавные случаи. Перефразируя известное речение, можно сказать, что в жизни всегда есть место курьёзу.
Некоторые из таких «курьёзов» изложил в своей книге Ш.Сулейманов, долгие годы проработавший в КГБ Азербайджанской ССР. «Королём комитетских курьёзов» стал в КГБ Азербайджана случай, поначалу обещавший – по накалу интриги и ожидаемым результатам – войти в комитетские анналы как чрезвычайный, рассказывал он.
«Началась эта история, поначалу представлявшаяся контрразведывательной операцией «особой государственной важности», осенью 1957 года. Один из агентов 2-го отдела, работавший в Баку на заводе (каком – не суть важно, не будем бросать тень на уважаемое предприятие), сообщил офицеру контрразведки, с которым «добровольный помощник КГБ» был «на связи», информацию «особой важности». Её суть – на первого секретаря ЦК КПСС и главу советского правительства «дорогого Никиту Сергеевича Хрущёва» готовится покушение», — вспоминал Сулейманов.
Об этом «в узком кругу» случайно проговорился коллега агента, принёсшего в Комитет чрезвычайную информацию – инженер со «славного пролетарскими традициями завода». Полученную информацию о «готовящемся на товарища Хрущёва покушении» КГБ Азербайджана оперативно доложил на Лубянку.
«Это было естественно: только-только, в июне 1957 года, на заседании Президиума Совета Министров СССР «антипартийная группа Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова» попыталась отстранить от власти Хрущёва. «Легитимным путём» довести до конца задуманное у «заговорщиков» не получилось, вот они и «примкнувшие к ним сталинисты» и надумали лишить жизни главу партии и правительства. Схема «физического устранения заговорщиками видного партийного и государственного деятеля СССР» в логику мышления руководства Лубянки вписалась идеально – сколько таких заговоров за неполные сорок лет советской власти удалось раскрыть чекистам. Тут покушения и на товарища Ленина, и на товарища Сталина, теперь очередь дошла и до товарища Хрущёва», — рассказывал Сулейманов.
Одним словом, «дело о готовящемся покушении на Хрущёва», за ниточку которого в Баку потянула контрразведка КГБ Азербайджана, на Лубянке взяли под особый контроль.
«Сознавая «чрезвычайную важность операции по предотвращению покушения на главу партии и правительства и разоблачению всех заговорщиков», в КГБ Азербайджана рьяно взялись за дело. За инженером – ниточкой, ведущей к заговорщикам – было установлено круглосуточное наружное наблюдение. В квартире, в которой проживали инженер и его жена, в их отсутствие был произведён тщательнейший обыск – искали оружие, взрывчатку, «адреса, пароли, явки», одним словом, нити, ведущие к ядру заговора. Не нашли ни оружия, ни взрывчатки, ни «нитей», что свидетельствовало о «глубокой конспирации заговора». Об этом же свидетельствовали и внезапные исчезновения инженера из Баку, его ловкие «уходы» от наружного наблюдения оперов 7-го отдела и тайные поездки в другие города СССР», — вспоминал Сулейманов.
И далее: «Ясное дело, что «тайные поездки в другие города» инженер мог совершать лишь с одной целью – для конспиративных встреч с заговорщиками, получения от них инструкций, не исключено, оружия, из которого будет совершено покушение. Причём не где-нибудь, а, вероятнее всего, в Баку, который «кремлёвский вождь» должен был посетить с руководящим визитом в апреле 1960 года».
Лубянка «держала дело на контроле» и требовала результатов. А вот с этим были проблемы: в почти 500—страничном «деле о заговоре и покушении на Н.Хрущёва», заведённом в КГБ Азербайджана, накопилось великое множество донесений от оперов «наружки» и 2-го отдела, спецов ОТО (прослушка, перлюстрация), но в этих бумагах не было ни адресов, ни явок, ни паролей, ни имён заговорщиков. Из чего следовало, что участники заговора мастерством конспирации владеют на высочайшем уровне.
Поэтому, чтобы раскрыть глубоко законспирированный заговор (Лубянка требовала результатов), дело было передано лучшему «пинкертону» КГБ Азербайджана.
«Лучший не подвёл – покушение на Н.Хрущёва во время апрельского визита главы партии и правительства в Баку КГБ Азербайджана удалось предотвратить. Хотя можно сформулировать и так: оно не случилось. Но конспирация заговорщиков выстояла – инженер продолжал уходить от «наружки» 7-го отдела, тайно посещал другие города, явно с кем-то встречался, однако нить, за которую цепко держалась контрразведка, к «ядру заговора» так и не приводила – рвалась… Задерживать инженера 2-й отдел не решался – арест единственного известного КГБ заговорщика «мог испортить всю большую многоходовую игру», — рассказывал Сулейманов.
Нераскрытому заговору против Н.Хрущёва шёл пятый год…
«В 1962 году меня, молодого опера 2-го отдела, вызвал к себе начальник контр- разведки КГБ Азербайджана Гейдар Алиев. Гейдар Алиевич передал мне 700-страничное дело «о заговоре», приказал ознакомиться с ним и доложить выводы. Как я понял, у Гейдара Алиевича «дело о заговоре» вызвало какие-то сомнения, и он поручил мне взглянуть на собранные материалы «незамыленным взглядом». С делом я ознакомился, и вывод, к которому пришёл, «теорию заговора»… полностью опровергал», — вспоминал Сулейманов.
Как оказалось в дальнейшем, чутье Г.Алиева не подвело.
«Во-первых, за пять лет, в течение которых за инженером «шло» плотное наружное наблюдение, не было выявлено ни одного контакта бакинца с «товарищами по заговору» – ни в столице Азербайджана, ни в Ростове, ни в других го- родах Союза, которые «тайно посещал» единственный известный КГБ заговорщик. Правда, из этого факта можно было сделать два вывода: либо в деле конспирации заговорщики превзошли КГБ, либо заговора, участником которого является инженер, не существует в природе. Во-вторых, ни в квартире инженера, ни в квартирах, которые он посещал, не было обнаружено ни одной улики, ведущей к заговорщикам. Из этого факта можно было сделать аналогичные выводы: либо заговорщики супермены, либо их – в нашем конкретном деле – нет в природе», — отмечал Сулейманов.
Была и еще одна причина — в поведении инженера «наблюдались странности».
«Например, в «свежем» отчёте 7-го отдела сообщалось, что инженер «ушёл от наружного наблюдения», затем позвонил из телефона-автомата домой и назначил супруге встречу в кустах Московского проспекта (проспект им. Гейдара Алиева). Но «великий конспиратор», уйдя от «наружки», никогда бы не позвонил на номер домашнего телефона! «Великий-то» наверняка должен знать, что КГБ его «домашнюю линию» прослушивает», — вспоминал Сулейманов.
Дальше странностей было ещё больше.
«Инженер «конспиративно» встречается с женой в кустах, съедает принесённый супругой обед, а затем мужчина и женщина вступают в интимную близость. Интим заговору не помеха, да и в самой близости между мужем и женой ничего странного, конечно, нет. Странно то, что любовью мужчина и женщина занимаются на одном из проспектов Баку, в кустах, которые – для фиксации действа на фотоплёнку – раздвинула «наружка», но мог раздвинуть любой бакинец, «перебежавший дорогу в неположенном месте». Возможно, опера «наружки», проведя фиксацию действа на Московском проспекте, «по горячим следам» пришли к выводу, что «инженер – великий и смелый любовник». Но мне «на холодную голову» в Сером доме пришла мысль иная – а заговорщик-то наш, случаем, не больной ли душой человек? А раз так, «заговор с целью покушения на товарища Хрущёва» не является ли плодом его, скажем мягко, больного воображения?», — рассказывал Сулейманов.
К этой простой мысли подвело и отсутствие в деле каких-либо документов, отражающих психический статус «выявленного заговорщика».
«Когда я доложил Гейдару Алиевичу свои выводы, он тут же снял телефонную трубку и поручил сотруднику отдела, «работавшему со студентами вузов Баку», организовать встречу с профильным специалистом», — вспоминал Сулейманов.
В клинической психиатрической больнице №2 (улица Сулеймана Рустама) Сулейманова принял молодой врач. Он был завербован 2-м отделом ещё в студенческие годы – информировал контрразведку «о политических настроениях среди студентов и преподавателей медицинского института».
Доктор выслушал оперативника и тут же «поставил диагноз».
«Оказывается, наш инженер – пациент психиатрической больницы №2 «с большим лечебным стажем». Инженера периодически лечат, после этого он возвращается в семью и на «родной завод». Администрация завода, как я затем выяснил, знала и о диагнозе, и о странностях инженера, но из гуманных соображений прощала ему прогулы, которые наш «заговорщик» использовал для «тайных визитов в другие города СССР», — рассказывал Сулейманов.
Таким образом, благодаря «свежему взгляду» на дело о «заговоре с целью покушения на главу Коммунистической партии и советского правительства», всё странное в этой тянувшейся пять лет истории стало явным.
По материалам журнала «Литературный Азербайджан». Из серии «Курьёзы КГБ АзССР»