Литовский военный журналист Ричардас Лапаитис не понаслышке знаком с карабахским конфликтом. В разгар первой карабахской войны, Лапаитис уже был в Агдаме — сразу после того, как армяне учинили геноцид в азербайджанском городе Ходжалы.

После увиденного, Лапаитис с головой ушел в военную журналистику (позднее он будет освещать первую войну в Чечне), но воспоминания о карабахской войне остались у него навсегда.

В октябре 2020, Лапаитис поделился воспоминаниями о 1992 годе, когда он оказался в Нагорном Карабахе, где уже вовсю шла война.

Это его история (с некоторыми сокращениями):

Как-то подумал, что эту историю можно рассказать пока она не ушла полностью в прошлое и не забылась. Это случилось летом 1992 года. Стоял красивый июньский день. В Литве, наверное, в такое время мои ровестники загорали у Балтийского моря или сидели в уютном Вильнюском кафе. Я бы тоже был бы рад быть с ними, но…

… Я далеко от своей Родины, весь грязный и в пыли с бесчувственным лицом возвращался из села Муганлы (Нагорный Карабах, Азербайджан). То лето я вообще очень устал от увиденного — смертей, страданий и слез. Во мне , там глубоков душе умирала вера в справедливость и человечность.

Я тогда застрял в Карабахской войне и никак не мог из нее выйти. Я слышал, что за меня даже премия был назначена — в плохом смысле. Но я на угрозы давно не обращал внимания. Сердце так и не научилось боятся. Я видел тысячи и тысячи беженцев, матерей с младенцами на руках и детей, которые даже во время войны были детьми, но очень тихими и не по возрасту умными.

Я уже знал, что на территории бывшего Советского Союза появились фильтрационные лагеря. Знал про страшную участь военнопленных, бывших просто мирных жителей, которые проходили через настоящий ад.

В тот день я возвращался из села Муганлы, из отряда особого назначения, разведгруппы. Попутным транспортом вдоль Нижнего Карабаха я держал путь в сторону Агдама. Оттуда думал добратся до Евлаха или Барды, а там может думал найду пасажирский автобус до Баку.

Да, день был красивый и жаркий. Лето на Кавказе имеет даже свой запах. Особенно после дождя.Последний раз я кушал еще с разведчиками в Муганлы. У меня не было даже простой воды. Но об этом я не думал. И рассказ мой не про это…

Машина скорой помощи на огромной скорости просто летела к горам. Как мне сказали к селу Нахичеваник. Еще обьяснили, что там идет сейчас бой и там много убитых и раненых. Меня высадили прямо на последнем посту. Скорая так и ушла туда. Я грустил, что они не взяли и меня.

На посту было несколько военных. Был еще один молодой репортер, думаю местный. Я к нему не подошел. Были слышны автоматные выстрелы и взрывы снарядов. До села Нахичеваник не больше нескольких километров.

Видно судьба сама хотела, чтобы я оказался здесь, на равнинной местности, летом 1992 года. И вдруг вижу, как пожилой мужчина, весь седой, плотного такого сложения, подходит к командиру поста, а дорога там перекрыта шлагбаумом.

И говорит этот пожилой азербайджанец командиру поста:»Знаете, вы вчера забрали моего сына с училища и отправили прямо на войну. Он не обученный еще и если он погибнет, я никогда не смогу себя простить! Я сам не буду стрелять, просто хочу поддержать его и быть с ним рядом!»

Вот, что я услышал. Я понял это по своему — мужчина хотел найти своего юнного сына и при возможности прикрыть его свойм телом! Это была отцовская любовь! Мы мужики часто не умеем выражать чувства. Просто иногда надо следить за поступками.

Командир поста сказал — нет, сейчас идет бой! Нельзя! Тогда этот подавленный, но очень уверенный человек сказал: «Знаешь, я сейчас перелезу через шлагбаум и ты мне можешь стрелять в спину! Я пешком пойду и найду своего сына.»

Вот этот момент пока все не испорилось, я сам подошел к посту и говорю командиру: знаете от Вильнюса до этого места я прошел тысячи километров и не могу из далека смотреть как гибнут люди. Чтоя расскажу когда вернусь? Я хочу быть там — с ними . И лучше я пойду с отцом солдата, а вы командир можете и мне стрелять в спину!

Командир кричал: стойте вы куда?! Там минное поле!!! И вдруг усталым голосом сказал: «Хорошо… Смотрите. Я вас сам туда провожу. Даю вам всего там 10 минут! Тебе отец найти сына! А тебе журналист сделать свою работу. После 10 минут я вас оттуда сразу вывожу обратно сюда! Переспросил, поняли ли мы его условия. Конечно ответили да.

В кабину сели четвером, единственный вооруженный был командир, которого даже имя не знаю. А может дневнике где-то и есть. И двинулись медленно, медленно прямо по следу противоминного танка. Так достигли середины открытого поля. Солнце казалось было высоко высоко. И каждый думал о своем. И всех нас объединяла какая-то странная дорога, где мы оказались неспроста наверное. И тогда нас заметили.

Позиций врага были выше, в горах и мы были как на ладони. Минометный огонь, просто накрывал нас. Снаряды взрывались совсем рядом. Я включил диктофон и попрощался с родителями, мысленно. Когда мое тело разнесут на куски, может кто та найдет диктофон и узнает кто я…

Танк при обстреле ушел от нас в сторону. А. мы остонавились и быстро выпрыгнули по приказу командира из кабины. Легли где попало. Снаряды взрывались вокруг нас и осколки попали в дверь машины.

Командир кричит мне: «Эй, ты в армии служил??? Стрелять умеешь?»

Я отвечаю: «да!»

Тогда он говорит мне: «Думаешь тебя они пожалеют??? Убьют вместе с нами!!! Вот что, слушай меня. Когда меня убьют возьми мой автомат и выводи от сюда людей…»

Если Бог нас тогда видел… Четверо мужиков посередине минного поля. Взрывы, и смерть гуляет рядом. Бог видел страшную картину. И никто не знает о чем он тогда думал. Но ясно одно — он не хотел нашей смерти.

Вдруг командир кричит нам, заскакиваем обратно в грузовик, если он еще заведется. Жмем на газ и летим прямо к горам, прямо в село Нахичеваник… Тогда сверху им будет тяжелей нас бомбить!

Я не знаю, в шоковом состоянии, сколько длилась эта дорога до села. Каждую минуту думал вот вот снаряд влетит через стекло.

Так мы заскочили в село…я побежал к дереву. Пулеметчик сверху заметил меня. Он так стрелял в это бедное дерево, что ветки падали мне на голову. От этого дерева так и летели щепки. Я старался не высовывать плечи.

Чуть притих обстрел, я побежал к каменному забору. Все село горело. Дома построенные из камня. Заборы из камня. Все из камня. И уже спустя десять минут я уже никогда не увидел ни командира, ни водителя, ни отца солдата. Бой был сильный и тот день много молодых азербайджанских солдат погибло. Но село они тот день отстояли.

Я всегда думал, про отца солдата, нашел ли он его? Живы ли они сейчас? Как их судьба сложилась? От всего сердца хотел бы, чтоб отец обнял бы тогда своего сына! Прошло с того дня столько лет… А я если бы увидел отца солдата узнал бы его и обнял, как обнимает самого дорогого человека в мире!

*****

Вот такой был один мой день из множества других, который так и застрял в памяти. Там же погибла и военный врачь Гюльтакин Аскерова… спасая жизнь солдатов у той же самой горы, у села Нахичеваник.

С того времени я общаюсь с дочкой героически погибшей тогда под Нахичеваник Гюльтакин Аскеровой, которая до этого трагического дня, защищала Шушу. Ее дочь зовут Амина… Я к ним тогда после возврата из села Нахичеваник пришел и рассказал страшную новость.

Амине не сразу бабушка сказала, что мамы уже нет. ..Амина не понимала тогда,что я говорил по-русски. Она так смотрела на меня свойми большими, темными глазами. Она сорок дней думала про маму и верила, что она вернется к ней… Амину и ее бабушку после 1994 года, когда я уехал, искал 20 лет. И найти их помогла корреспондент «Бакинского рабочего» Элеонора Абасгулиева…

Составлено по воспоминаниям Р.Лапаитиса