«Делать деньги»: как азербайджанские ханы обсчитывали всю Российскую Империю

Подписание Гюлистанского договора положило конец русскоперсидской войне 1804-1813 гг. Согласно его условиям в состав Российской империи вошли ханства Северного Азербайджана, за исключением Иреванского и Нахчыванского ханств.

Одним из существенных аспектов понимания роли и места Гюлистанского трактата в исторической судьбе азербайджанского народа является ответ на вопрос, что реально представляли собой ханства Северного Азербайджана в политико-правовом и государственно-административном отношении накануне своего включения в состав Российской империи.

Переход ханств Северного Азербайджана под юрисдикцию Российской империи случился не одномоментно по факту подписания мирного договора с Персией, а представлял собой достаточно протяженный во времени процесс, растянувшийся на полтора десятилетия, с 1803 по 1818 год, начавшись с завоевания Гянджи и кончившись демаркацией новой границы между Россией и Персией.

Вполне очевидно, что интеграция вновь приобретенных земель в состав России не могла происходить без учета специфики существовавших к тому времени местных сословно-имущественных, административно-фискальных и прочих правоотношений. Иначе могла быть разрушена хозяйственная жизнь региона, вследствие чего он из готового источника государственных доходов превратился бы в еще одну «бездонную яму» государственных расходов, позволить себе которые Россия в то время объективно не могла.

Не стоит забывать, что Россия на протяжении первых 15 лет XIX века практически беспрерывно вела войны на нескольких фронтах – от Скандинавии до Закавказья, пережила в 1812 году опустошительное нашествие Наполеона Бонапарта и последовавшую вслед за ним эпидемию холеры, свирепствовавшую в западных губерниях страны весь 1813 год.

В этих условиях новые владения в Северном Азербайджане в административном и хозяйственном отношении должны были быть как минимум автономны и самодостаточны, чтобы не ложиться дополнительным бременем на государственный бюджет. Единственной возможностью получения такого эффекта было сохранение и приумножение потенциала уже имевшейся хозяйственно-торговой инфраструктуры, которая в целях максимально успешного управления подлежала описанию и оценке.

Абаз (аббаси) Гянджинского ханства

Для этого Казенная экспедиция Верховного грузинского правительства (так официально именовалось учреждение имперской администрации в Закавказье, ведавшее вопросами управления хозяйственной жизнью края) в 1811-1812 гг. провела люстрацию (хозяйственно-фискальное описание) ханств Северного Азербайджана, на основании которой была начата их поэтапная интеграция в экономику России.

Результаты люстрации отражены в документах V тома «Актов, собранных Кавказской археографической комиссией»,которые дают объективное представление о социально-экономическом состоянии этих областей, на основании которого можно сделать ретроспективную реконструкцию их политикоправового статуса накануне и в первые годы присоединения к России.

Следует оговориться: по состоянию на середину лета 1812 года ханства Северного Азербайджана (за исключением Гянджинского, преобразованного сразу после завоевания в 1803 году в Елисаветпольский уезд) де-юре еще не были включены в состав Российской империи и находились от нее в вассальной или ленной зависимости как данники и сателлиты, сохранив при этом административную автономию и самоуправление.

Правители ханств были лишены политической самостоятельности, а их лояльность по отношению к империи гарантировало присутствие в их владениях воинских частей российского Грузинского корпуса, но во всех остальных вопросах – финансовых, фискальных, судебных и проч. – они были полностью независимы от имперской администрации. Российско-азербайджанские отношения в те годы фактически сводились к сбору налогов в денежной форме, провианта и фуража для войск – в натуральной, причем известные материалы фискальной практики дают богатый фактический материал для понимания повседневной жизни тогдашних азербайджанцев и соседствовавших с ними народов Закавказья.

В июле 1812 года командир Троицкого пехотного полка и военно-окружной начальник Кубинской и Дербентской провинций генералмайор Н.М.Хотунцов поставил перед главноуправляющим на Кавказе генерал-лейтенантом Н.Ф.Ртищевым вопрос о способах выплаты жалования войскам на Кавказе и закупки для них продовольствия и фуража в условиях начавшегося наполеоновского вторжения.

Ранее этот вопрос не был актуален, так как на эти цели регулярно поступала российская серебряная монета, для которой был установлен официальный обменный курс с местными ханскими абазами, равный 1:10, т.е. 10 копеек серебром за один абаз. Начавшаяся война с Наполеоном прекратила поступление денег из России, и поэтому имперская администрация на Кавказе оказалась вынуждена использовать местные денежные ресурсы и платежные системы, благо за 8 лет своего присутствия в регионе ей удалось скопить в хранилище тифлисского казначейства достаточное количество местной золотой и серебряной монеты.

Генерал Хотунцов был первым из высокопоставленных чиновников российской администрации, кто обратил внимание на разницу в официальном и рыночном курсе размена рублей на абазы: оказалось, что русские солдаты у менял на рынке в Кубе за 1 рубль получают не 10, а 13 абазов. Следовательно, официальный курс рубля по отношению к абазу был занижен как минимум на треть. Это неприятное открытие заставило российские власти перепроверить на Тифлисском монетном дворе реальную стоимость ханских абазов, исходя из массовой доли содержащегося в них серебра и лигатуры. Результаты оказались, мягко скажем, неожиданными.

Абаз (аббаси) Шекинского ханства

Выяснилось, что на территории находящихся под властью Российской империи закавказских областей имеют свободное хождение сразу пять видов абазов – дербентские, кубинские, ленкяранские, сальянские и шамахинские, и это не считая грузинских и гянджинских, к тому времени в основной своей массе выведенных из торгово-фискального оборота.

По сути, почти каждое из ханств Северного Азербайджана в начале XIX столетия чеканило собственную монету, что свидетельствует о высоком уровне хозяйственноимущественного развития и наличии у них широкой административной автономии во взаимоотношениях с персидскими властями.

При этом российские источники отмечают, что местные монеты чеканились разного достоинства – наряду с ординарными абазами в казначейство при сборе налогов поступали «полуабазовики» и «двухабазовики» монеты достоинством в половину абаза и в два абаза (последние на польский манер российские власти именовали билонами).

Сам факт наличия столь развитой денежной системы и многообразия платежных средств позволяет сделать вывод о том, что почти каждое ханство Северного Азербайджана на начало XIX века имело собственный монетный двор и казначейство, вело собственную камеральную и фискальную политику и осуществляло самостоятельную внешнеторговую деятельность, что само по себе является доказательством не только наличия товарного хозяйства в регионе, но и хозяйственного суверенитета каждой области.

Все перечисленные выше монеты содержали разную массовую долю серебра, а потому имели разную покупательную способность, что стало еще одним неприятным открытием для российской администрации на Кавказе, до этого считавшей все абазы деньгами одного достоинства. В результате проверки на Тифлисском монетном дворе выяснилось, что кубинские абазы были 66-й пробы (т.е. содержали две трети серебра и одну треть лигатуры – меди и олова), шамахинские – 56-й пробы, а дербентские – 83-й пробы.

На практике это означало, что реальная покупательная способность рубля официальными властями по незнанию местных реалий была искусственно сильно занижена на одну пятую (в сравнении с дербентскими абазами) и даже на одну треть (в сравнении с шамахинскими). Иными словами, в пересчете на драгоценный металл российские власти в первые годы своего присутствия в Закавказье по собственному невежеству не добирали с северо-азербайджанских ханств от четверти до трети налогов.

Панабади Карабахского ханства

Что касается определения пробы и, соответственно, покупательной способности ленкяранских и сальянских абазов, то ее достоверно установить не удалось, поскольку в распоряжении казначейства в тот момент времени не оказалось достаточного количества этих монет (проба определялась по среднему арифметическому показателю содержания серебра в серии из пяти монет).

Получив эту неприятную новость, российские власти решили диверсифицировать обменный курс местных денег по отношению к российскому рублю в зависимости от массовой доли содержащегося в них серебра. 11 июня 1812 года главноуправляющий на Кавказе Н.Ф.Ртищев, утвердив представление Казенной экспедиции Верховного грузинского правительства, установил стоимость абазов в пересчете на российские деньги. Дербентский абаз был оценен в 10,25 копеек серебром, кубинский – в 9,25 копеек, шамахинский – в 6,85 копеек.

На основе такого официального курса с ханов и населения стали взиматься налоги, а российским солдатам и офицерам на время войны с Наполеоном начало выплачиваться жалование. Одновременно было введено ограничение на оборот российских денег в Закавказье: военно-окружные начальники и коменданты получили предписание на нужды управления и на снабжение войск сначала тратить местные деньги, и только по их полному израсходованию – российские, причем в первую очередь надлежало израсходовать имеющиеся в наличии шамахинские абазы, вслед за ними – кубинские и дербентские.

Эта мера, по условиям военного времени имевшая экстраординарный характер, в реальности еще больше обособила и даже изолировала хозяйство ханств Северного Азербайджана от прочих регионов Персии, сориентировав его на удовлетворение нужд и потребностей российских войск и администрации по фиксированным (фактически плановым) расценкам.

Одновременно с этим, начиная с 1812 года, «в присоединенных от Персии областях» получили хождение монеты номиналом в половину, один и два абаза, отчеканенные российской администрацией на Тифлисском монетном дворе, что стало новым шагом в монетарной политике Российской империи в азербайджанских ханствах. Основные принципы этой политики были определены еще в 1810 году.

Высочайшими манифестами от 20-го и 29 августа, согласно которым для денежных расчетов с местным населением вводилась региональная монета с курсовой стоимостью обмена в 10 копеек за 1 абаз. Для изготовления этих денег должны были использоваться монеты прежней местной чеканки, а прочая местная разменная и иностранная монета в обороте запрещалась, вследствие чего, как было сказано в утвержденном Н.Ф.Ртищевым 11 июня 1812 года представлении Казенной экспедиции, «запрещение хода здесь прежних ханских монет зависеть будет уже от благоусмотрения начальства».

В связи с этим следует акцентировать внимание читателей на одно принципиальное обстоятельство: для Грузии и других областей Закавказья, присоединенных де-юре к России (Гянджи, Памбака, Шурагеля) на Тифлисском монетном дворе чеканились монеты одного вида (так называемые «грузинские абазы»), для ханств Северного Азербайджана, находившихся под ее протекторатом, – другого, что говорит в пользу инвариантности политики российской администрации в отношении христианских (западных) и мусульманских (восточных) областей Закавказья.

Однако к 1812 году достаточного количества монеты для Восточного Закавказья отчеканено не было, поэтому при денежных расчетах продолжали использовать прежние ханские абазы. Но и это дело не обошлось без дополнительных административных регламентаций: 3 июля 1812 года главноуправляющий на Кавказе Н.Ф.Ртищев распорядился «промен» местных денег «на червонцы и серебряную монету делать не иначе как по тому курсу, который в Кубе существовать будет на момент выдачи».

Абаз (аббаси) Кубинского ханства

Как видим, российская администрация на Кавказе предпринимала системные меры не только для того, чтобы силой оружия подчинить себе ханства Северного Азербайджана в военнополитическом отношении, но и через применение мер экономического регулирования максимально эффективно интегрировать их хозяйство в экономику империи.

Северный Азербайджан (или Восточное Закавказье) в начале XIX столетия по уровню своего социально-экономического развития качественно превосходил области Западного Закавказья или Южного Азербайджана, находившиеся в то время на патримониальной стадии развития общества и национальной государственности. Развитость дифференцированной по ханствам денежной и соответствующей ей финансово-фискальной системы красноречиво доказывает это.

Каждый хан – дербентский, кубинский, ленкяранский, сальянский, ширванский был настолько самостоятелен от Тебриза и Тегерана, что мог не только чеканить собственную монету, но и определять ее стоимость, исходя не столько из доли содержания в ней драгоценного металла, сколько задействуя для этого макроэкономические – товарноденежные и валютно-обменные инструменты, нередко играя для своей выгоды на курсовой стоимости собственного абаза во внешнеторговых операциях. По сути, ханства Северного Азербайджана в начале XIX века уже жили по правилам буржуазной экономики, тогда как их северный и южный соседи – Российская и Персидская империя существовали в условиях феодального хозяйства.

Благодаря развитости фискально-денежной системы ханства Северного Азербайджана в экономическом отношении оказались обособленны от прочих ханств, входивших в состав Персидской империи южнее Араза. В пользу такого утверждения говорит тот факт, что ленкяранские и сальянские абазы не имели широкого хождения в денежном обращении Карабаха, Нухи, Ширвана, областей южного Дагестана, хотя были известны там, а поэтому очень редко попадали в хранилища российского казначейства с налогами с этих территорий.

Возможно, что ограничение оборота этих монет имело внеэкономические причины и являлось следствием политики протекционизма, которую проводили местные ханы (в первую очередь Ширвана и Карабаха) по защите внутреннего рынка своих владений от экономической экспансии с Юга.

Если так, то это лишний раз доказывает, что наряду с политическим антагонизмом между Каджарами и Джаванширами, существовали и сугубо экономические резоны для добровольного перехода Карабахского, Ширванского и Шекинского ханств сначала под протекторат, а затем под власть Российской империи в начале XIX столетия.

Вышесказанное заставляет задуматься над вопросом о том, что в реальности представляла собой Персия Фетх-Али-шаха в начале XIX столетия, и какое место занимали в ее государственной структуре ханства Северного Азербайджана.

По материалам О.Кузнецова, из журнала IRS Наследие